Самое серьезное беспокойство, обуревавшее его сильнее прочих, доставляло Чейсу непонимание поступков Энни. Она так чертовски торопила события, всегда и везде, тем более в постели. Если это всего лишь хитрость, чтобы заманить его в сети, пробудить в нем чувство долга, – что ж, уловка где-то наполовину удалась. Проклятье, он же действительно чувствовал ответственность! Чейс встал и пошел к обрыву, неторопливо обвел взглядом пустынную равнину. Он ужасно замерз и пружинисто подпрыгивал, чтобы согреться. Вспомнил об «обязательствах». На него словно кто опрокинул ведро холодной воды. Женитьба, семья, дети. Железные оковы, груз непосильной ноши. Нет, это не для него! Он вовсе не хотел никаких пут. Вспомнить только: его родителей тоже поначалу, наверное, связывала любовь. А потом – взаимная ненависть и безвольное скольжение по наклонной. Привязанность быстро исчезает, остается разочарование, опустошающее душу. Кто-нибудь когда-нибудь все равно сделает тебе больно.

Но как убедить в этом Энни? Чейс знал, что она не поверит, будто судьба свела ее не с тем человеком. Поэтому вряд ли разделит с ним его убеждения. Она сыплет нравоучительными пословицами, которые помогали ей выживать в трудные минуты, и верит при этом в непобедимость благородной души. Он не хотел бы, конечно, разрушать ее иллюзии. Но самому-то ему не нужна сказка, где после бури обязательно бывает солнце.

Чейс вздрогнул, но наверняка знал, что не от холода. Ему претят банальности. Наверное, это действительно жестоко: вселять в человека надежду, обещать солнце, которое никогда не появится.

– Чейс, что ты делаешь?

Он обернулся не сразу – не хотел, чтобы она увидела сейчас его лицо, на котором совершенно ясно было написано: их связь должна быть прервана, и как можно скорее. Он всматривался в светлеющую даль и соображал, как лучше сказать ей об этом. Но прежде чем Чейс нашел нужные слова, Энни подбежала к нему, на ходу натягивая джинсы.

– Что случилось, Чейс? Вор появился?

Не глядя на нее, он покачал головой:

– Тогда что не так?

– Многое, Энни. Все не так.

Чейс повернулся к ней, и она поняла, какой удар уготован им. Горечь подступила к горлу, когда он увидел, как беспокойное выражение ее лица меняется на мягко печальное. Огоньки погасли в голубых глазах. «Глубокое разочарование, – подумал Чейс, – вот что правит сейчас ею». Энни в этот миг была необыкновенно чиста и красива.

– Ты жалеешь, что занимался со мной любовью, да?

– Энни, – слова, которые уже не смогут вернуть ей надежду, вырвались из него наружу. – Я сделаю все, чтобы помочь тебе получить гражданство, если это нужно. У меня есть кое-какие связи. Я даже под присягой скажу, что ты американка.

– Под присягой?

– Ну, да, да!

– Но мы же женаты, Чейс. Зачем нужно... под присягой?

Он отвернулся, чтобы не видеть убийственную безысходность в ее глазах. Сердце его разрывалось на куски.

– Черт побери, Энни! Это не сработает.

– Что не сработает? – Ее голос срывался. – Всего можно добиться, если захотеть. Захотеть по-настоящему.

– Во имя всего святого, постарайся же понять!

Он уже чувствовал и собственную беспомощность, какую-то душевную пустоту. Остается только одно – с корнем вырвать у нее надежду, и как можно скорее.

– Я не хочу жениться, Энни. Ни на тебе, ни на ком другом. Мне не нужна семья, эти желтые занавесочки и выводок ребятишек под ногами. Это не для меня.

Чейс уже приготовился увидеть ее слезы, но Энни не заплакала. Она, ошеломленная, смотрела на него, как на чудовище.

– И не важно, что я люблю тебя? Всегда любила? Это не играет никакой роли?

– Это важно, Энни, чертовски важно. Но я не могу позволить себе мечтать о нашем будущем. Нужно порвать все сейчас же. В любом случае мы не останемся женатыми.

– Да, конечно, мы не останемся женатыми. – Голос прозвучал словно издалека. Казалось, Энни сейчас говорила сама с собой. – Мы разведемся сразу же, как я получу гражданство.

– Энни, женитьба в Коста Браве была вынужденной мерой, мы оба это понимаем. И тогда понимали. Так что наш брак ничего не решает. А если так, – Чейс жестко бросал слова, балансируя по самой кромке обрыва, – брак должен быть расторгнут.

Энни вздрогнула, пошатываясь, отступила назад. Любой другой удар был бы ничем в сравнении с этой беспощадной истиной. Чейс не любит ее. Он рисковал жизнью, спасая ее, даже женился, но не любил ни тогда, ни теперь. И никогда не полюбит. Безнадежность сжала горло и сердце. Энни стало жарко, боль перешла в злость. И тогда она поняла, что взбешена. Она с полным на то правом могла сейчас сказать, что он эгоист и подлец, что он бежит от самого лучшего в жизни – от любви, без которой никогда не будет счастлив. Но чего она этим достигнет? Суровый взгляд Чейса говорил – ничто не заставит его изменить принятое решение.

Да, наверное, она права: Чейс просто не способен любить. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Энни захотелось поскорее уйти отсюда. Оставаться рядом е ним было бы слишком больно. Она ненавидела себя за то, что просила у него помощи. Но сейчас главное найти в себе силы, чтобы уйти без слез. А потом – забыть о нем.

– Чейс, я...

Он поднял руку, останавливая ее. Энни споткнулась на полуслове. Она поняла, что этим решительным жестом Чейс вовсе не хотел ее обидеть. Он напряженно вглядывался в узкий проход шахты.

– Там кто-то есть, – прошептал он и схватил Энни за руку, увлекая за выступ скалы. Звук раздвигаемых каменных плит донесся снизу. Чейс осторожно выглянул.

– Не видно, кто это. Должно быть, Джек.

– Чейс, я...

Он закрыл ей ладонью рот, прижал к себе.

– Не сейчас, – прошептал с мольбой. – Это небезопасно. Он наверняка вооружен.

Энни закрыла глаза, не веря, что она опять в его объятиях, что лицо покоится на его сильной груди. Она почувствовала блаженство и.... жестокую боль. Не давая себе расслабиться, Энни освободилась из его рук.

– Энни, пожалуйста, не глупи. Стой здесь, пока я не проверю, кто там. Мы оба в опасности.

Энни молча смотрела, как Чейс натягивал рубашку и сапоги. Потом он пошел к лошадям, отстегнул от седла хлыст, сунул за кожаный ремень револьвер. Приказав ей оставаться на месте, он направился в сторону густых зарослей позади шахты. Как только Чейс скрылся из виду, Энни ощутила сильный страх. А если с ним что-нибудь случится?

Она очень боялась собственной беспомощности. Что она станет делать, если Чейса ранят или он погибнет? Несмотря на глубокую размолвку, он оставался для нее всем. Но тут же в ней проснулось ожесточение: «Будь ты проклят, Чейс Бодин». Она рыдала, размазывая слезы по щекам. Пусть его поглотит геенна огненная. Он вышвырнул ее из своей жизни, как старую, ненужную вещь, а теперь еще надеется, что она будет спокойно ждать, гадая, выживет он или нет. Не будет этого! Ни одна женщина не станет беспокоиться о мужчине, который только что вырвал и растоптал ее сердце.

Энни нашла свои теннисные туфли под спальным мешком, надела их, не зная еще, что будет делать дальше. Больше всего ей хотелось убежать из этого места, где даже воздух напоминал о невыносимом горе.

Лошади тихонько заржали при ее приближении, а Джем, проснувшись, кинулся навстречу. Энни сказала псу, что он должен ждать хозяина, и посмотрела на два седла, перекинутых Чейсом через поваленное дерево. Каждое, наверное, весит столько же, сколько она. Энни никогда не ездила верхом без седла, но сейчас у нее не было другого выхода.

Отвязав лошадь, она подвела ее к невысокому пеньку. Несколько попыток – и она, наконец, на широкой спине лошади. Энни вцепилась в густую гриву и помолилась, чтобы животное нашло дорогу к хижине. Джем побежал за ней.

Солнце уже взошло над холмами, когда Энни проскакала мимо знакомого цветочного луга. Она дала волю кобыле, надеясь, что они на правильном пути. Ноги и руки Энни ныли от боли. Скачка на неоседланной лошади доконала ее. Но куда большие страдания доставляли душевные муки. Накатывающаяся волнами тоска сдавливала горло. А где-то глубоко в низу живота Энни ощущала открытую рану... Тупая боль возвращала ее к воспоминаниям о прошедшей ночи. Как бы ей вновь хотелось ощутить его в себе! Она была уверена, что никакой другой мужчина не удовлетворил бы ее так. И не только потому, что Чейс обладал таким большим членом. Сдерживая свои страстные порывы несмотря на ее мольбы поторопиться, Чейс взял ее только тогда, когда она была полностью готова. И доставил ей сказочное счастье, заставив забыть обо всем. Этим он навсегда поставил непреодолимую преграду между нею и другими мужчинами. Энни закрыла глаза от мучительной душевной боли. Да, всю оставшуюся жизнь она будет помнить его...