– И тебе удалось, – признала Кэти. – Насколько эти перемены связаны с черноглазым греком?

– Лишь отчасти, – проговорила Элоиза, вновь глядя в зеркало.

– Будь осторожна, – материнским тоном произнесла Кэти.

– Будь осторожна… – передразнила ее Элоиза, и обе женщины залились хохотом.

Элоиза ощутила прилив румянца к лицу и поспешила в гардеробную переодеваться.

Прошло четыре дня с тех пор, как она рассталась с Маркусом. Она прилагала неимоверные усилия для того, чтобы продолжать свою обыденную жизнь, ничем не выказывая произошедших в ней перемен. Но от себя она этого скрыть не могла и невольно считала дни, часы, минуты. Ждала его звонка, его появления. Она тосковала без его поцелуев не меньше, чем в девятнадцать лет.

Хоть он и напугал Элоизу бестрепетной черствостью расставания, но ее женская сущность предпочитала не вспоминать об этом.

Элоиза не жалела, что отдалась ему. По сути, именно его она и ждала все эти годы.

– Элоиза, ты меня слышишь? – окликнула ее Кэти.

– Повтори, – отозвалась она.

– Слышишь ли ты мои предостережения по поводу этого иностранца?

– Я всего лишь поужинала со старым знакомым, – ответила Элоиза. – Не стоит драматизировать этот малозначительный эпизод. А что касается осторожности вообще, то я, по-моему, олицетворение осторожности. Временами самой становится от этого тошно. Будто я всю жизнь сдаю экзамен на бдительность. Бррр… – театрально поежилась Элоиза, высунувшись из гардеробной. – Примерки окончены. Пойдем вниз, скоро должен вернуться Харри, – позвала она подругу. – Не спеши. Я помогу тебе спуститься с лестницы.

До уикенда Элоиза не один раз прибегала к расслабляющим аутотренингам. Тщетное ожидание телефонного звонка от Маркуса Ковариса сделало ее раздражительной. Она пребывала в постоянном напряжении, прислушиваясь к малейшему шороху, раздающемуся в доме…

Наутро, за привычными кипами газет, Элоиза попивала кофе, лениво переворачивая страницы. Внезапно ее взгляд застыл на большой фотографии. Непроизвольно сжалось сердце.

В рубрике светской хроники одной из английских газет она увидела фото Маркуса в компании модели Надин. В приписке значилось, что они приняли участие в благотворительном вечере, который состоялся в минувший четверг, когда, по его собственным словам, он должен был находиться далеко от Лондона.

Элоиза брезгливо разглядывала Маркуса в элегантном костюме и сияющую счастьем Надин в его нескромных объятиях.

Элоиза почувствовала отвращение ко всему, что окружало ее. Она отшвырнула от себя газету. Она бы отшвырнула и себя саму, будь у нее такая возможность.

Медленно, как старуха, Элоиза встала из-за стола, опираясь о столешницу. Она не могла распрямиться. Ее мутило. Из-за неосторожного движения газеты посыпались на пол. Оставив недопитым кофе, она тяжелым шагом направилась в свою спальню.

Девушка легла на кровать, обхватив руками живот и поджав колени. Ком обиды теснил дыхание. Через пару минут подушка была мокрой от слез. Элоиза бесшумно рыдала, содрогаясь всем телом.

Она второй раз в жизни плакала из-за мужчины. И оба раза из-за одного и того же.

Выплакавшись, Элоиза повернулась на спину и безвольно раскинула руки. Она неподвижным взглядом смотрела в потолок. Ей вспомнилось все.

Подобно бесстрастному наблюдателю, она воспроизвела в памяти каждый взгляд, каждое слово, каждое прикосновение, каждую встречу, каждый незабываемый поцелуй. Она вспомнила и вновь пережила все с самого начала…

Наконец Элоиза готова была поклясться, что ее сердце больше не трепещет от мыслей о Маркусе – ее первой любви. Она решила, что этот этап пройден. Ей показалось, что теперь она свободна от своей детской привязанности. И она крепко уснула.

Работа была лекарством. Только работа могла вырвать восприимчивое сознание Элоизы из тисков обыденности. В работе она отдыхала умом и сердцем.

В трудах прошла почти вся весна. Март, апрель, начинался май.

Перед Элоизой и ее коллегами стояли большие цели, к которым они шли. А тут еще Кэти с ее гигантским животом и сборами в роддом.

Когда родился Бенджамин, Элоиза уже и не вспоминала об обидном эпизоде с Маркусом. Друзья так и пребывали в святом неведении относительно ее переживаний. Да и вряд ли взволнованные молодые родители смогут должным образом проникнуться ее печалью.

Их бизнес развивался, и компаньоны решили нанять двоих помощников. Одним из них стал молодой человек, Питер, вчерашний выпускник колледжа, выполнявший функции подмастерья Элоизы Смит. А Фло Браун, женщина лет пятидесяти, которая долгие годы была домохозяйкой и, наконец, решила вернуться к активной жизни, очень старалась быть незаменимой и быстро была всеми признана настоящим сокровищем. Кэти же полностью отошла отдел, сосредоточившись на воспитании сына.

Каждый раз, уединяясь в своей гардеробной и невольно вспоминая повод, благодаря которому обновился ее имидж, Элоиза не могла нарадоваться, что это произошло. Теперь она с легким сердцем вспоминала о Маркусе, полагая, что встреча с ним стала ступенькой, толчком, серьезным поводом к преображению.

Она освоилась в своем новом образе, почувствовала качественно иную уверенность в себе. Исчезла бойкая девчонка. Элоиза стала вдумчивой, сдержанной и грациозной дамой, которая наилучшим образом могла представить собственные ювелирные изделия – в лондонском ли уютном магазинчике или в парижском бутике на главной торговой улице столицы моды.

Это должно было произойти жарким июньским полднем.

Через два часа предстояло официальное открытие бутика «Кей-эйч-и» в Париже.

Элоиза бросила последний пристрастный взгляд на внутреннее убранство магазина. Она не любила суету и спешку, поэтому предпочитала все делать заранее, чтобы последние горячие минутки можно было потратить на перепроверку результатов и торжественное ожидание судьбоносного момента.

Элоиза была удовлетворена увиденным. Медленно вышагивая вдоль застекленных прилавков, щедро подсвеченных огнями элегантных светильников, глядя на изысканные драпировки и восхитительные драгоценности, на огромные зеркала и маленькие зеркальца, Элоиза отчетливо осознала, каков он – успех – на глаз, на нюх, на ощупь.

Для создания этого исключительного интерьера и на рекламную кампанию им пришлось не только мобилизовать все скопленные денежные средства и инвестиционные вложения Теда Чарлтона, но и связать себя некоторыми долговыми обязательствами. Это, впрочем, никого не расстраивало, поскольку Харри авторитетно заверил своих компаньонок, что уже в первые недели работы парижского бутика они смогут начать отдавать долги.

До открытия оставалось еще достаточно времени, и Элоиза отправилась в свой отель – привести себя в порядок и переодеться для торжественного выхода.

Стоя напротив огромного зеркала в ванной комнате, женщина осознала, что не может справиться с волнением. Беспристрастное зеркало повторяло каждый ее неуклюжий жест, дрожь, растерянный взгляд.

Элоиза присела на высокий край ванны и честно проделала цикл дыхательных упражнений. Она мысленно воспроизвела в сознании последовательность предстоящего действа и, образно говоря, перешла на «автопилот», отключившись от сиюминутных переживаний.

Памятуя о том, что в Париже негоже ошибаться с макияжем, она сделала все в точности по схеме.

Просушив и расчесав медовые волосы, Элоиза собрала их высоко на затылке. Покрыв лицо тончайшим слоем золотистого тонального крема, затушевала веснушки. Далее аккуратно подчеркнула линию бровей, прорисовала четкую стрелку к внешним уголкам глаз. Сочетанием двух оттенков теней, светлыми, мерцающими на внутреннем уголке глаз, и теплыми кофейными – на внешнем, придала выразительности изумрудному взгляду. Покрыла пухлые губы блеском кораллового цвета, отчего они сделались еще чувственнее, еще сочнее, еще влажнее. Нанеся на ресницы тушь темно-коричневого цвета, Элоиза отступила на несколько шагов и всмотрелась в свое отражение. Когда ее рука потянулась к персиковым румянам, женщина благоразумно одернула себя. Все-таки она англичанка, и об этом забывать не стоит.