— А долго еще?.. — Он осекся.

Это вместо благодарности. Вместо изысканного комплимента, требуемого этикетом. Неотесанный провинциал с Юга не ляпнул бы подобного. Дурак. Если б видела и слышала принцесса Лилиан!..

Лилиан.

До ее прихода оставалось еще часов пять — при самом лучшем раскладе. Если разобраться, уроки танцев неплохо помогают убивать время. Хотя бы за это надо выразить благодарность благородной девице дес Краунт, прекраснейшей из потомственных фрейлин королевского дома, которая была столь любезна…

На бесформенном, как льющаяся вода, словосочетании «столь любезна» его внутреннее красноречие завязло и сдалось. Напряжение вроде бы спало, но вместо него накатила непобедимая сонливость; соображалось медленно и туго, словно мыслям приходилось пробиваться сквозь ватный туман.

Эжан зевнул.

— Два-три занятия, не больше. Вы что-то бледны, Ваше Высочество, — донесся участливый голос Аннелис.

Он повернул голову и с удивлением обнаружил в зеркале, что действительно бледен, а ему казалось, что щеки горят до сих пор. Волосы выглядели как птичье гнездо после дождя; Эжан провел по ним ладонью, и Аннелис, заметив его движение, протянула принцу дамский костяной гребень, инкрустированный перламутром.

Она тоже начала приводить себя в порядок — и довольно решительно. Сдернула с прически золотую сетку, ощетинила рот десятком роговых шпилек и выпустила на волю свою дремучую гриву. Стоя сзади, Эжан теперь только и видел, что беспорядочно переплетенную массу медных, золотых, каштановых и просто рыжих прядей — громадной пушистой трапецией. Небольшой кусок черной юбки внизу казался чем-то дополнительным, не важным. В зеркале же отражение Аннелис обзавелось яркой рамкой: это было красиво, и Эжан сонно подивился тому, что дамы не носят волосы вот так, распущенными, без всяких сеток.

Никогда раньше в его присутствии не причесывалась ни одна женщина. Даже мама.

А принцесса Лилиан?! Он прикусил губу: жгуче-стыдно забыть, даже на мгновение. Ее светлые, летящие, как облачко, волосы… Самое прекрасное, что ему приходилось когда-либо видеть. Правда, они спускались только чуть ниже плеч, и Лилиан, перехватив его взгляд, сбивчиво рассказала, что всегда хотела длинные косы, но в десять лет ее, как и всех девочек из класса, подстригли наголо… Эжан так и не понял: ни что такое «класс», ни зачем было это делать.

Лилиан. Она не такая, чтобы понимать ее всю, сразу и до конца…

Он снова зевнул — совсем уж невежливо по отношению к девице дес Краунт. Откуда ей знать, что он не спит уже которую ночь. Отражение Аннелис ближе к ногам чуть-чуть колебалось: не такое уж оно и безукоризненное, это ильмийское зеркало… или это просто плывет в глазах?

— Не выспались, мой принц?

Удивительно, как она ухитрялась внятно говорить со шпильками во рту. Вяло поразмыслив об этом пару секунд, Эжан вспомнил о ее гребне, несколько раз черкнул им по голове и вернул хозяйке. Аннелис изогнулась, склонив голову набок; гребешок бесследно утонул в ее волосах. Неужели она и вправду надеется одолеть их с помощью этой фитюльки? Принц наблюдал за процессом с любопытством, слегка притупленным усталостью.

Да, кажется, его о чем-то спросили.

— Я… Нет. То есть да, немного… Читал один роман… почти до утра.

И зачем понадобилось врать? — с опозданием одернул он себя. То есть, конечно, сказать ей правду никак невозможно — но с чего это вдруг он вообще принялся оправдываться? Да кто она такая, чтобы интересоваться его сном?..

— Я тоже люблю романы. — Аннелис перебросила за плечо расчесанную прядь. — Как-то две ночи подряд просидела над «Рыцарем синей звезды». Читали, Ваше Высочество?

— Читал, — равнодушно откликнулся Эжан.

И только через полминуты до него дошло: она говорит о «Рыцаре». Надо же! Эта хохочущая красотка из потомственных фрейлин, интересы которых обычно крутятся между вышиванием и турнирами… Никогда б не подумал.

О его любимейшей книге, читанной-перечитанной, в том числе и в постели, при тусклом свете трехсвечного ночного канделябра. Нечаянная ложь чудесным образом вильнула на дорожку правды; да и поговорить с кем бы то ни было о приключениях Рыцаря синей звезды было по-настоящему здорово. Эжан приободрился, стряхнув добрых три четверти ватного груза сна. Сморгнул, перед глазами прояснилось; кажется, и зеркало перестало искажать изображение…

— Замечательный роман! Я читала и представляла себя его героиней. Но на месте Бланки я бы никогда не вышла замуж за аталоррца. Хотя, по-моему, Рыцарь сам виноват: почему он не дал ей знать из восточного замка, что жив?

— Как он мог? — возразил Эжан. — Ведь Черноокая дева не хотела этого, а ее стабильер был стар и тяжко болен, и если бы Рыцарь…

— Вряд ли замок бы разрушился. Ну, обвалилось бы пару башен… кстати, почему бы Деве не вызвать народного стаби-льера? А Бланка дождалась бы своего возлюбленного…

…Когда, впервые прочитав «Рыцаря синей звезды», принц заговорил о книге с учителем — а с кем еще? — брат Агаталь-феус посоветовал обратить внимание на изящный слог и композицию романа. Эжан, конечно, обратил, но…

Аннелис дес Краунт обсуждала героев и их поступки, словно речь шла о живых людях. Болтать с ней об этом можно было бесконечно: как с приятелем, как с сестрой — которых у него никогда не было… И они болтали, перебивая друг друга, запальчиво и увлеченно.

Так неожиданно встретить родную душу — кто бы мог подумать?

Жалко, что Лилиан не читала «Рыцаря»… Но Лилиан — это совсем другое.

— …А может, она и не любила его по-настоящему? Вы верите в истинную любовь, мой принц?

— Верю, — искренне признался Эжан.

И смущенно замер, ожидая взрыва низкого грудного смеха. Впрочем, нет: с чего это вдруг? Девушка, не спавшая ночи над «Рыцарем», представлявшая себя Бланкой, не станет смеяться над такими вещами. И вообще с его стороны было непростительно ни с того ни с сего обзывать ее лошадью… пускай лишь про себя.

— Я тоже верю.

Аннелис улыбнулась: шпильки, до сих пор торчавшие у нее изо рта, сделали улыбку жутковатой — и за эту нечаянную мысль Эжан тоже как следует себя отругал. Начала вынимать их одну за другой, закрепляя только что возложенную на голову высокую прическу. Но рук у девицы дес Краунт было только две, а волос и шпилек — куда больше.

— Помогите мне, мойг принц. Придержите вот здесь…

Он с готовностью подошел к ней. Без тени смущения провел ладонью по округлой шее, поднимая наверх выбившиеся пряди. Аннелис поежилась и хихикнула — щекотно, наверное… Эжан поднял руки — все-таки какая она высокая! — придерживая воздушную пружинистую башню у нее на голове. Для удобства шагнул еще ближе: теперь он прижимался к Аннелис почти так же тесно, как в танце, и в этом не было ничего противоестественного. И духи у нее довольно приятные…

— Спасибо. Вы держите, а я сейчас надену сетку… Отпускайте.

Эжан убрал рута и отступил было назад — но не успел. Прическа, в которую Аннелис на его глазах добросовестно вонзала шпильки, в тот же момент покосилась, поехала вниз и обрушилась прямо на принца всей своей огромной, мягкой, одуряющей массой.

Он зажмурился.

Надо было делать что-то еще, что-то другое, хоть что-то — выпутаться из ее волос, отойти в сторону, извиниться, — но он стоял столбом, боясь пошевельнуться, боясь причинить ей боль неловким движением, а больше всего боясь взглянуть в зеркало на собственные уши. От душного сладкого запаха кружилась голова. — Приоткрыл глаза: слабые проблески света сквозь огненную завесу…

А она, девица Аннелис дес Краунт… разумеется, она смеялась.

— Из вас не выйдет горничной, Ваше Высочество, — донеслось до него в перерыве между звонкими раскатами. — Что ж, я вынуждена удалиться к себе. Увидимся завтра. Буду с нетерпением ждать встречи, мой принц!

Когда он окончательно проморгался, ее уже не было. Только легкая сладость в воздухе и ощущение прохлады на странно голом, незащищенном лице. Наваждение какое-то… Он передернул плечами.