Помогите мне вспомнить, но не такими, конечно, методами, – я с ужасом посмотрел на включённый в розетку утюг. – Я знаю один верный способ из области психологии – это вполне надёжно и… лояльно".

«Из какой области?»

«Психологии».

«Ты что, псих, что ли?»

«Я сказал: психологии, а не психиатрии».

«И что, действительно верный способ?» – спросил Клинч, вертя раскалённый утюг у меня перед носом.

«Проверен многими видными учёными всего мира», – соврал я.

«Наши способы тоже проверены! – хохотнул Бэн. – Ладно, валяй, выкладывай свой метод».

«Он заключается в том, что мозг нельзя насиловать – он сразу же начинает протестовать и закрывается. С ним нужно обращаться по-доброму, мягко, упрашивать, помогать и так далее. Другими словами, нужно заинтересовать мой мозг в том, чтобы он вспомнил нужную информацию. Тогда он начнёт работать сам и в конце концов вытащит её из подсознания. Все очень просто…»

Они переглянулись и задумались. Наконец Резо проговорил:

«А как это: заинтересовать?»

«Ну, к примеру, расскажите мне, зачем это все нужно…»

«Ах ты ублюдок! – Бэн врезал мне по челюсти. – Надуть хочешь?!»

«Постой, постой, – остановил его грузин по-русски. – Может, он и вправду дело говорит. Если он забыл, то никакими пытками этого из него не вытянешь. А про этот метод я, по-моему, тоже что-то слышал. И потом, один черт, мы его все равно прикончим, так что ничего не потеряем».

«А вдруг сбежит?»

«Не смеши добрых людей».

"Смотри, биджо, на твоей совести будет, – проворчал Бэн и по-английски обратился ко мне:

– .А долго твой мозг потом вспоминать будет?"

«Кто его знает. Может, сразу, а может, какое-то время потребуется. Вы ведь поймите, что я и сам заинтересован в этом. Только, чур, когда вспомню, отмажете меня от полиции, как обещали».

«Обижаешь, командир, – заверил тот, честно глядя мне в глаза. – Наше слово – закон. Русские никогда не обманывают. Короче, слушай. Тот старик, с которым ты беседовал на известной квартире, знал, где спрятана дикая уйма золота. Дикая. Но он говорил только по-грузински, гад! Все другие языки принципиально презирал, ниже своего достоинства считал. Хотя понимал по-русски и по-английски. Это, как ты понимаешь, не его личное золото, он был только хранителем казны самого… Впрочем, это не имеет значения».

«Да скажи ему, может, мозги быстрее завертятся», – подстегнул его Клинч.

«Короче, этот старик, Като Кумсишвили, был секретным хранителем тайной казны самого товарища… Сталина».

Я чуть богу душу не отдал при этих словах. Мои волосы встали дыбом и с тех пор уже не опускались, – тут американец пригладил ёжик на голове. – Теперь я точно знал, что живым они меня не выпустят. В своё время мне в руки попала одна брошюра. Там говорилось о деньгах вашего вождя, о том, что они где-то существуют, но никто не может их найти. Говорилось, что никому не известно, сколько личных средств было у товарища Сталина и где он их хранил, но предполагали, что достаточно, чтобы из-за них развязать третью мировую войну.

До сих пор это все покрыто мраком тайны. Золото партии, которое вы сейчас так наивно ищете, копейки в сравнении с золотом Сталина. Даже Пол Пот, который был мелочью по сравнению с Отцом всех ваших народов, и тот умудрился заработать на убийстве миллионов своих подданных несколько миллиардов баксов. Что уж говорить о Сталине, который убил в несколько раз больше!

Бэн ухмыльнулся, почувствовав, что произвёл на меня впечатление, и продолжил:

«Като Кумсишвили был старым „медвежатником“, зеком со стажем, самым близким доверенным лицом вождя. После смерти Хозяина казначей уехал за границу и спрятался. Он оказался верным слугой и все это время держал рот на замке. О его существовании знали лишь несколько человек. Более сорока лет мы шли по его следу, в конце концов нашли, но он нам так ничего и не сказал, хотя мы сделали, казалось бы, все для этого. Но почему-то он сказал это тебе. Видно, ты ему понравился тем, что поспешил на помощь, и он решил отблагодарить тебя. Ну теперь твой мозг заинтересован?»

«Более чем», – пробормотал я, с трудом приходя в себя от такой новости.

«Ты хоть понимаешь теперь, тупоголовый америкашка, насколько важно то, что ты услышал от старика? Это тебе не кубышка, зарытая под яблоней в саду, – тут речь идёт о…»

«Это ему знать не обязательно, – проворчал Резо. – Давай, родной, вспоминай быстрей».

"А почему вы так уверены, что это именно тот старик? – не удержался я.

– Столько лет прошло, и его никто не знал, как вы говорите…"

«Это не твоего ума дело! Постарайся сосредоточиться на том моменте, когда вы разговаривали, тогда сразу вспомнишь. Хотя бы примерное звучание того, что он сказал, мне выдай, а я уж разберусь, что к чему».

Они опять в ожидании уставились на меня, а я сделал вид, что вспоминаю, хотя на самом деле решал для себя вопрос: сказать или нет им ещё какое-нибудь слово из услышанной фразы. А вдруг оно окажется решающим? Теперь, когда я узнал, сколько стоят эти непонятные мне звуки, сидящие в моей голове, я тем более не собирался произносить их кому-нибудь просто так, за здорово живёшь. Во мне взыграл азарт. И ещё я понимал, что они прикончат меня сразу же, как только услышат вожделенные слова. В общем, мне нельзя было говорить. Но и молчать было тоже опасно – того и гляди мучить начнут. Поэтому-то я сидел и перебирал в уме оставшиеся шесть слов, как драгоценные жемчужины, решая, какое из них отдать этим халявщикам. До этого, кстати, я совсем не вдумывался в смысл этих слов, они были мне просто не знакомы. А тут я начал искать в них хоть какой-то смысл или знакомое звучание. И нашёл! Это было слово «coco». Раньше для меня это был пустой звук, а теперь, когда я узнал про золото Сталина, я понял, что это было его грузинское имя, о котором я когда-то слышал. Таким образом, вместе с уже названным первым словом выходила почти ничего не значащая фраза: «Казна Coco…» И я выдал им слово, швырнул эту кость в их прожорливые голодные пасти:

«Кажется, второе слово было „зосо“ или „созо“ – точно не помню…»

«Coco! Это слово было – Coco! – вскричал Резо, вскочив с кресла. – Так и есть: „Казна Coco…“ – все правильно! Этот парень сделает нас богатыми!»

Он хлопнул меня по плечу, остальные радостно заулыбались, а я понял, что если дело пойдёт так и дальше, то скоро мы станем хорошими друзьями и начнём вместе пить водку из початой бутылки, что стояла на столике в углу комнаты.

"Да, так оно и есть, – в раздумье закатил глаза Клинч. – Следующим словом должно быть: «находится…» Тогда получится: казна Coco находится…

Господи, помоги мне, грешному, – он перекрестился, – скажи мне, где она, проклятая, находится?"

«Для нас сейчас он – господь, – Бэн кивнул на меня. – Давай, миленький, напрягись ещё чуть-чуть, вспомни ещё хоть парочку слов, чтобы за что-то уцепиться. Не ленись…»

Они сгрудились вокруг меня, подёргиваясь в нетерпении, и начали трясти.

«Да что вы, в самом деле! – возмутился я. – Так я совсем не могу думать! Отойдите от меня! Мне расслабиться нужно…»

«Ха, так это мы враз! – обрадовался Резо. – Клинч, налей ему водочки – пусть расслабится. И выключи этот долбанный утюг, а то уже от него в комнате жарко».

Клинч плеснул мне целый фужер водки и поднёс ко рту.

«Пей, голуба!» – осклабился он.

"Вы спятили?! Я так водку не пью! Это же не молоко, в конце концов!

Развяжите мне руки, тогда смогу выпить".

Они замерли, посмотрели друг на друга, потом на меня, и наконец Бэн нерешительно произнёс:

«А что? Он все равно ничего не сможет с нами сделать; правильно, братва?»

«Конечно! – поддакнул я. – К тому же расслаблюсь получше, а значит, побыстрее все вспомню».

«Решено, – сказал Бэн. – Клинч, сядь с пушкой у двери и не спускай с него глаз. Если что – пали, но не насмерть, старайся в ноги попасть, чтобы не убег…»

«Может, нам лучше ему ноги сразу прострелить, для верности?» – предложил мудрый Клинч.