Вот только девчонки акценты совсем иначе расставили.

— Иванченко?! Тебя?! На свидание?!

— Да не на свидание, просто.

— Ну ты даешь, да кто ж в ресторан «просто» ходит? Все-таки клюнул, старый холостяк! Уж сколько к нему клинья подбивали, ты бы знала!

— А что ж не подбили? — даже любопытно стало.

— Да кто ж его знает? Кто говорит, что он все еще жену свою бывшую любит, кто наоборот, что после бывшей он вообще на женщин смотреть не может… Да плевать! И не грусти, будет тебе платье. Да мы из тебя, Машка, такую красавицу сделаем, он вообще про всех женщин, окромя тебя забудет, и про бывших, и про будущих!

Было мне платье. Алое, шелковое, с переливами. И даже туфли к нему одолжили. А украшения у меня и свои сохранились, не зря когда-то в пояс зашивала, — и цепочка с бриллиантовой слезой, и тонкий браслет ей в пару. Серег вот нет, ну так и уши давно заросли, при такой-то жизни. В честь праздника (и сданной, наконец, достойно физики) даже позволила себе посетить парикмахерскую. Позаимствовала у Ясмины плащ — он подходил к наряду куда больше, чем моя дутая куртка — и отправилась знакомиться с чудесами местной кулинарии.

Ресторан, расположенный в здании центральной гостиницы города, был переполнен, и даже очередь на вход стояла не самая маленькая, но нас пропустили. Провели за столик. Где, правда, уже сидели какие-то люди, но столиков на двоих тут предусмотрено не было.

— Ты сегодня потрясающе выглядишь, — тепло улыбнулся мне доктор, глядя поверх предложенного официантом меню. И похоже, впервые с момента нашего «сотрудничества» не пытается при этом мысленно прикинуть мой уровень гемоглобина. — Передо мной сейчас совсем не та девушка, что я встретил в больнице, и уж точно совсем не та, что я увидел на фотографии.

— А я говорила, что кто-то судит излишне поспешно, — нет, ничегошеньки я не забыла. — Что, сегодня вы не находите меня вульгарной?

— Маша… Ты самая элегантная, восхитительная, прекрасная девушка во вселенной!

— Как-то вы нынче без меры красноречивы, — чуть усмехаюсь на это славословие. — А вроде и не пили еще.

— Ну, это как раз самое время исправить. Как ты относишься к шампанскому?

— Как к неведомой экзотической жидкости, которую мы с вами непременно попробуем, но потом. На праздник середины лета, к примеру.

— А что, есть такой праздник?

— А что нам помешает его придумать? Но сегодня — простите, доктор, но я не буду алкоголь: ни в какой дозе, ни в какой форме, как бы красиво и экзотично он не назывался.

— Шампанское для тебя экзотика? — настаивать не стал, но тут же перешел к расспросам. Задавать вопросы он, похоже, вообще никогда не уставал.

— У нас не растет виноград, соответственно, не делают и вино, — особо секретной эту информацию я не считала.

— И не завозят?

Улыбаюсь. И уделяю внимание меню.

— Тебе нужна помощь? — решает он проявить заботу.

— Да, — а я за язык не тянула. — В изучении английского языка. Можно немецкого, мне не принципиально… А меню на русском, я справлюсь.

Вздыхает, чуть поджимая губы и неодобрительно покачивая головой. Но все же не может скрыть улыбку. И зовет меня танцевать, едва официант, приняв у нас заказ, отходит. Танцы здесь незатейливы, топтание на месте в обнимку друг с другом. Не сравнить с вампирскими забавами в походных шатрах. Но надо же когда-то и по-людски.

Но по-людски не очень выходит, я чувствую исходящее от него тепло. И потому прижимаюсь к нему чуть крепче, чем он, возможно, планировал. Его руки на моей талии обжигают сквозь тоненькое платье, музыка пьянит. Я так давно не танцевала, так давно не чувствовала себя красивой, желанной, женственной…

— Ну вот что ты творишь, несносная ты девчонка, вот зачем ты опять меня дразнишь? — хрипло шепчет мне мой партнер. Но, впрочем, не отстраняется и не прекращает движения. И не мешает моим рукам скользить не только по его плечам, не мешает мне отстраняться и вновь прижиматься к нему, поворачиваться спиной и скользить водопадом волос по его рубашке, и чувствовать жар его ладоней уже у себя на животе.

Я чувствую его тепло, я чувствую его удовольствие, и это неведомое прежде чувство пьянит, заставляя выпадать из реальности и вспоминать многое из того, чему меня научили в свое время друзья и подружки Лоу.

— А знаешь, что самое жуткое, Маш? — теперь уже он крепко прижимает меня к себе на последних аккордах. — Ты сейчас опять отстранишься и сделаешь вид, что и не было ничего.

— Опять? Мы с вами прежде, вроде, не танцевали.

— Вроде, — вздыхает он и отпускает, чтоб отвести меня к столику.

А там — соседи, при которых и не поговоришь особо. Напитки уже принесли, поэтому некоторое время просто пьем минеральную воду, пытаясь выровнять дыхание.

— У тебя очень красивый кулон, — замечает он, не сводя глаз с ложбинки между грудей, где поблескивает бриллиантовая капля.

— Или очень удачное место, где он расположен? — не могу не поддеть. Тем более, что взгляд его я чувствую кожей, он для меня словно луч прожектора, посылающий не световую, но тепловую волну. Ладно, главное, что аромат его крови я не чувствую, а вот аромат принесенного салата — очень даже. Так что пусть погреет еще, мне приятно.

— И место… — в некоторой задумчивости соглашается он с моими словами. Но тут же возвращается в нейтральное русло. — Очень тонкая работа. Плетения оправы просто завораживают.

— Одна из немногих вещей, которые мне удалось сохранить от прошлой жизни. В свое время рассчитывала продать, чтобы получить хоть какие-то средства к существованию, но благодаря многим хорошим людям, и вам в том числе, это до сих пор не понадобилось.

— Приятно быть для тебя в числе хороших людей, — улыбается на это доктор. И признается, — знаешь, никак не могу привыкнуть к тебе такой.

— Какой? В кои-то веки прилично накрашенной?

— Уверенной, раскованной. Привыкшей к дорогим украшениям и дорогим ресторанам…

— Это с чего ж вы взяли? Нет, приятно, конечно, не быть больше в ваших глазах девочкой с помойки, но все же…

Он морщится, когда я вновь вспоминаю об этом, но с мысли не сбивается:

— Тебе не понравилось здесь. Ты ожидала чего-то большего, лучшего… Когда мы вошли, ты чуть хмурилась недоуменно, а отнюдь не оглядывалась с жадным любопытством, или не пыталась это любопытство скрыть. Ты смотрела, но… тебя не впечатлило. И меню показалось излишне коротким…

— Не совсем так, здесь довольно приятное место, — поспешила его успокоить. — Я просто не совсем поняла, откуда очередь? Здесь нет ни какой-то изюминки в интерьере, ни особо изысканного меню, ни привлекательно низких цен. Тут даже столики для двоих отсутствуют… Может, эта группа у вас особо популярна, я просто не знаю, — киваю на музыкантов. — Вот и все мое недоумение, а так здесь приятно и очень вкусно. Я вот рыбу такую никогда раньше не пробовала, видела на рынке, но не решалась…

— Ну, хорошо, что хоть рыба… А я-то наивно надеялся быть первым, кто отведет тебя в ресторан, — с невеселой улыбкой признается Иванченко. — А у тебя уже есть, с чем сравнивать…

— Быть первым в моей жизни… по многим вопросам уже не выйдет. Но вы можете стать первым, кто не предаст. Я оценю. И именно потому, что мне есть, с чем сравнивать.

— Маш… — он пытается подобрать слова. Но потом бросает это и возвращается к вещам попроще, — а очередь — так ведь дни предпраздничные, а у нас в городе, к сожалению, не так много мест, где можно было бы это отметить. И, кстати, раз уж праздник так скоро, давай мы выпьем с тобой за него, за наступающий. Хоть минералки. Чтоб все сбылось, о чем мечтается.

За такое трудно не выпить. Тем более, минералки.

— А есть мечта, Маш? — интересуется он потом. — Чтобы самая-самая заветная?

— Мечты всегда есть, — задумываюсь, о чем бы ему рассказать. — А знаете, однажды я видела сон. Огромный город где-то в Азии, — да, такое слово я уже знала. — Множество высоченных башен из стекла и бетона, высоких, этажей по сто. А я брожу по этому городу с маленьким рюкзачком и очень большой картой. И, путаясь в иероглифах, пытаюсь отыскать дорогу к маленькому старинному домику с изогнутой крышей… Мне очень долго врали, что такого города нет. Что он не существует, невозможен. А я хотела бы добраться туда однажды. И увидеть старинные домики и новейшие высоченные здания. Им всем назло добраться.