«В Гаваоне явился господь Соломону во сне ночью, и сказал: проси, что дать тебе.
И сказал Соломон: ты сделал рабу твоему Давиду, отцу моему, великую милость; и за то, что он ходил пред тобою в истине и правде и с искренним сердцем пред тобою, ты сохранил ему эту великую милость и даровал ему сына, который сидел бы на престоле его, как это и есть ныне…
Но я — отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа; и раб твой — среди народа твоего, который избрал ты, народа столь многочисленного, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни обозреть; даруй же рабу твоему сердце разумное, чтобы судить народ твой и различать, что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом твоим?
И благоугодно было господу, что Соломон просил этого. И сказал ему бог: за то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, — вот, я сделаю по слову твоему: вот, я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе; и то, чего ты не просил, я даю тебе, и богатство и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои; и если будешь ходить путем моим, сохраняя уставы мои и заповеди мои, как ходил отец твой Давид, я продолжу и дни твои. И пробудился Соломон, и вот это было сновидение» (третья книга царств глава 3, стихи 5-15).
Итак, речь идет здесь о сновидении. Бог, не ожидавший, пока Авраам, Иаков или другие заснут, чтобы явиться им, при Соломоне начинает менять свои привычки и ожидает, пока тот начнет видеть сны. Пусть будет так. Но тогда каким образом все это стало известно? Значит, Соломон сам рассказал кому-то свой сон? И так от одного к другому, переходя из уст в уста, этот рассказ дошел до автора Третьей книги Царств, жившего во времена вавилонского пленения? Довольно все-таки странно, не правда ли?
Богословы скажут — это их конек! — что появление бога во сне не уменьшает божественности видения: церковь признает сны божественные и сны диавольские. Сон человеческий, утверждают служители религии, может быть результатом «сверхъестественного» влияния и не бывает случайным. Примем на минуту это положение. Допустим, что бог действительно явился Соломону. Все-таки Соломон спал и, следовательно, находился не в достаточно полном сознании для того, чтобы говорить или отвечать. Если бы сам римский папа увидел себя во сне богохульником, плюющим на просфору, никто из его кардиналов не вменил бы ему этого в вину. Если бы Соломон выбрал во сне славу и богатство, это не имело бы ровно никакого значения. Лучше было бы, если бы бог, задав вопросы, дал Соломону время проснуться, и тогда тот лучше сообразил бы, что надо ответить богу. Ответ бодрствующего человека, избирающего мудрость и пренебрегающего всем прочим, был бы заслугой. Но раз он спал, ответ не в счет: он ровно ничего не стоит. Тем не менее этот бесподобный бог был очарован.
Итак, награжденный мудростью, которую он испросил и получил во сне, Соломон не замедлил удивить израильтян замечательным правосудием и высотой ума. В доказательство необыкновенной мудрости Библия сообщает один-единственный анекдот о споре двух женщин, которые родили с промежутком в три дня в одном и том же доме двух младенцев. Из них один умер. Одна из женщин упрекает другую в том, что ночью она украла у нее живого сына и заменила его трупом своего родного ребенка, нечаянно задушенного ею во сне.
Разрешение этого спора было предложено царю. Мать, обвиненная в подмене, клянется, что живой ребенок, принесенный в суд, есть собственный; другая не менее горячо клянется, что ребенок принадлежит ей, и требует его.
Тогда Соломон приказывает принести меч, разделить ребенка На две части и дать каждой матери по половине. Тут раздается крик ужаса истинной матери, которая требует, чтобы ребенка оставили у той, которая его украла, лишь бы не убивали.
Эта последняя, наоборот, выдает себя следующими неразумными словами: — Пусть не будет ни мне, ни тебе, — рубите.
Но приказание Соломона было только испытанием. Он присудил возвратить ребенка истинной матери (глава 3, стихи 16-28).
Верующие приходят в восторг, когда проповедники с амвона рассказывают этот анекдот. Однако Соломон мог и вовсе не прибегать к ужасному испытанию: ему стоило обратиться только к любой повивальной бабке, и она без затруднения определила бы, какой ребенок родился накануне, а какому пошел четвертый день.
Однако не будем придирчивы и преклонимся перед «необыкновенной мудростью»
Соломона. Скажем только, что анекдотов этого рода тьма-тьмущая. У всех народов всегда были судьи, сочетавшие проницательность с простотой. Ограничимся только двумя случаями. Судьи, о которых пойдет речь, не получали от бога дара мудрости во сне.
Некто взобрался на самую верхушку колокольни, чтобы что-то поправить там. Он имел несчастье свалиться, но вместе с тем имел счастье даже не ушибиться. Однако падение его было роковым для человека, на которого он упал: этот человек умер.
Родственники убитого привлекли упавшего к суду. Они обвинили его в убийстве и требовали или смертной казни, или возмещения убытков. Как разрешить такой спор?
Надо было дать какое-нибудь удовлетворение родственникам умершего. Вместе с тем судья не считал себя в праве обвинять в убийстве, даже и невольном, человека, который сам был жертвою несчастного случая. Судья приказал тому из родственников умершего, который был особенно настойчив в тяжбе и громче всех требовал мести, самому взобраться на верхушку колокольни и броситься оттуда на подсудимого — невольного убийцу коему вменил в обязанность находиться в это время на том самом месте, где испустил дух потерпевший. Нечего и говорить, что назойливый сутяга сейчас же отказался от своего нелепого иска.
Второй любопытный случай произошел с греческим судьей. Один молодой грек копил деньги, чтобы уплатить их куртизанке Феониде за обладание ею. Тем временем ему однажды ночью приснилось, что он насладился прелестями Феониды. Проснувшись, он решил, что было бы неразумно расходовать деньги ради одного мгновения. В свое время он сообщил друзьям о своих любовных намерениях, а теперь поведал им о своем сновидении и решении отказаться от удовольствия стать любовником Феониды.
