- Ваша обязанность как комиссара, товарищ Копилев, заботиться о моральном духе бойцов нашего отряда, вот и займитесь, наконец, своими непосредственными задачами. Вы свободны, Копилев!
Копилев от злости аж белыми пятнами покрылся и, резко развернувшись, отошел от нас, направившись в главную землянку. Я же плакать уже давно перестала и только изредка всхлипывала без слез. И вообще мне жутко понравилось, как Глеб прижимает меня к себе, гладит и, главное, защищает. А еще меня очень согрела и обрадовала новость, что он поручился за меня и запретил ко мне подходить всяким подозрительным комиссарам, а они вот не слушаются. Но ничего мой сегодняшний урок явно пойдет ему на пользу. Стерев с лица ехидную ухмылку, подняла голову и с щенячьим восторгом посмотрела на своего героя. Глеб, чуть удивленно подняв бровь, снова знакомо склонив на бок голову, мягко спросил:
- Ну что, все, успокоилась? - получив согласный кивок, продолжил. - Сири, ты все еще можешь помочь разговорить нашего пленника? Времени мало, понимаешь!
- Я же сказала, что могу, и какие-то жалкие слезы мне в этом не помешают. Он не только заговорит, если надо, он вам даже спляшет.
Заметив как после моей фразы про слезы, мужчины переглянулись, усмехаясь, злиться на них не стала. Ну, может я и погорячилась, и слезы были не жалкие. Так что, меня теперь заплевать за это?! Вон моя мама всю жизнь слезами моего отца за хвост вертела. Он мамины слезы на дух не переносил и готов был луну с неба достать, лишь бы она не плакала. Полторанский с Глебом пару минут решали, как и где это делать, я же попросила сначала поужинать, а потом развлекаться с пленником. Виктор, стоящий все это время молча, на мое заявление только рассмеялся:
- Такая худая с виду, а такая прожорливая. Глеб, ты уверен, что сможешь ее прокормить, может оставим ее здесь пока не поздно!
Я чуть язык не проглотила от такой наглости и подлости со стороны практически уже своего человека. А он... р-р-р-р, нехороший человек!
- Во-во, о чем и речь, смотри, командир, она еще и рычит на твоего друга, точно надо оставить.
Глеб с Полторанским смотрели со смехом на нас с Виктором, потом, все же, видимо, пожалев мои нервы, осадили друга:
- Вить, успокойся уже, а то ведешь себя как пацан малолетний. И вообще, пора ужинать и делом заниматься, ради которого сюда прибыли, а то расслабились совсем.
После ужина мы с Глебом и Виктором прошли в уже знакомую землянку в два раза больше чем наша, где обнаружили Полторанского с парой здоровых мужиков, которые в этот момент усаживали невысокого полноватого мужчину, со страхом смотрящего на всех присутствующих. Майор отпустил своих людей, и в комнате остались только мы, пленный и Полторанский, с интересом смотрящий на меня. Я же, повернувшись к Глебу, сказала:
- Глеб, этот человек знает ваш язык? Потому что он может не понять моих приказов.
Мужчины замерли, каждый обдумывая мои слова, я же решала, стоит ли им знать, что я могу просто считать всю информацию и знание языка с этого немца, и допрос не потребуется. Но в последний момент побоялась, что подобная информация может вызвать их отчуждение и страх. Мои размышления прервал Глеб:
- Нет, он языка не знает, но я могу говорить тебе на немецком то, что хочу узнать, а ты будешь повторять ему, так можно?
Согласившись с таким решением, подошла к пленному и слегка поклонившись, и извинившись перед ним, сделала пару шагов назад. Пленный с восхищением смотрел на меня, словно поедая глазами. Неприятный, липкий взгляд. Глеб подошел сзади и тихо спросил, хотя слышали все:
- Почему ты ему кланяешься и просишь прощения?
Подняла лицо и уперлась в напряженный и хмурый взгляд, решилась ответить честно:
- То, что сейчас сделаю с ним, навсегда его изменит. Полное подчинение - это страшное и темное заклятие и мне неприятно его использовать. Применяю его, только второй раз в жизни и все равно как в грязи испачкалась.
Виктор хмыкнул громко и иронично спросил:
- С нами можно, а с ним нельзя? И что-то я не почувствовал в себе каких-то глобальных изменений, девочка. Хотя должен признаться, что ощущения действительно премерзкие.
Я отвернулась от Глеба и хмуро глянула на Виктора.
- Вас было шестеро, Виктор - это раз, во-вторых, в тот момент я была вымотана и испугана. И в третьих, он слабее каждого из вас. Вы гораздо ближе к стерхам, чем я в тот момент думала. А ментально гораздо сильнее и свободнее. Вам потребовалось всего несколько минут, чтобы снять принуждение самим. Кто-то раньше, кто-то позже, но справились все шестеро, этот останется таким навсегда, если я не решу иначе.
Молчание, затопившее помещение, заставило меня занервничать и встретиться с непроницаемым взглядом Глеба и потрясенным Виктора. Любопытный голос Полторанского прервал наши гляделки.
- А кто такие стерхи, девушка, можно узнать?
Я раздраженно отмахнулась от него рукой.
- Лично Вам не придется больше когда-нибудь слышать или встречать их, так что не забивайте этим свою голову. Ну что, я могу начать, или в моей помощи больше никто не нуждается?
Полторанский бросил на меня возмущенный взгляд, но решил промолчать, только кивнув головой.
Из землянки, я вышла выжатая, словно половая тряпка. Пленный выложил все, что мы с Глебом спрашивали у него, а после отмены заклинания, остался сидеть на стуле с пустым тусклым взглядом. И так он просидит еще долгое время, пока память потихоньку не вернется к нему. Виктор после всего этого, задумчиво исподтишка разглядывал меня, а у меня от его взгляда толпами бегали по спине мурашки. Очень не хотелось бы мне, чтобы этот мрачный, ехидный тип прирезал меня ночью, пока сплю. Передернув от неприятных ощущений плечами, сходила к ручью, протекающему рядом с лагерем и смыв с себя отвращение и страх, сделав в кустиках все свои дела, направилась в землянку спать.
Все трое мужчин, лежали на своих кроватях и тихо вели разговор, под треск поленьев в печурке. Комнату освещала только единственная свеча, светлыми причудливыми бликами раскрашивая мужские лица, от чего было сложно определить их истинное выражение. Единым движением запрыгнула на верхнюю полку и отвернулась к стене, чтобы не чувствовать их хмурые подозрительные взгляды. Сами хотели использовать меня, а теперь недовольны. Тягостная атмосфера давила, словно тяжелая глыба, мысли вихрем носились в голове, мешая отключиться и спать. А еще нестерпимо хотелось плакать из-за того, что Глеб не верит, хмурится и больше не делится теплом. А ведь моей душе его отчаянно не хватало. Я перебирала в памяти все мгновения нашего знакомства и не могла толком выделить тот момент, когда он сильно захватил власть надо мной и моими мыслями. Да, сначала это просто был порыв, безумный план, который хотелось воплотить в жизнь, а теперь спустя всего пару дней, одно его хмурое выражение лица заставляет рыдать мое сердце. Как это возможно, так быстро и так безвозвратно? Может, пока не поздно, уйти от них в лес, я там одна не пропаду, а вот если останусь, то пути назад не будет. Ох, Великая, где были мои мозги еще вчера? По мерному сопению с противоположной стороны поняла, что мужчины заснули. Прямо передо мной под потолочной деревянной балкой, светлел оконный проем, в котором виднелся полумесяц. Сосредоточившись на нем и поймав вихрем пронесшуюся мысль, медленно слезла с кровати и, подойдя к стене, застыла, подняв голову и рассматривая луну. Похоже, я просчиталась со временем и его у меня гораздо меньше, чем я думала. Не больше недели остается, а я еще не определилась с тем, что мне делать дальше со своими чувствами, мыслями и планами. Злобный Шассе, а еще Хранительница и чувствующая называется!
Мое самобичевание прервал тихий хрипловатый голос, от которого зашевелился каждый волосок на коже и вдоль позвоночника, пробежала сладкая дрожь.
- Сири, иди ко мне!
Обернувшись всем телом, скользнула взглядом по лицу Глеба, освещенному мягким лунным светом. Он смотрел на меня пристальным напряженным взглядом, вытянувшись на коротковатой для его внушительного тела кровати, и следил за каждым моим движением, словно кот за мышкой. Выдохнув застрявший в горле от созерцания его тела воздух, подошла к нему и, опустив голову вниз, ждала, что он мне скажет. Как оказалось, трепаться он не слишком любит. Он просто схватил меня за руку и притянул к себе, укладывая рядом и накрывая вонючим одеялом. Первые мгновения лежала, затаив дыхание, но потом расслабилась и, впитывая его тепло всем телом, положила голову ему на грудь и удовлетворенно вздохнула. Вот и ответ на мои метущиеся мысли и вопросы. Мое место в жизни уже определено, и ничего больше нельзя изменить.
