— Полковник Клэппертон! — Генерал Форбз презрительно фыркнул.

Мисс Элли Хендерсен наклонилась вперед. Прядь мягких с проседью волос, подхваченная ветром, упала ей на лицо; в темных, чуть прищуренных глазах мелькнуло предвкушение удовольствия.

— У него такая прекрасная выправка! — сказала она не без умысла и в ожидании реакции со стороны собеседника пригладила выбившуюся из прически прядь.

— Выправка?! — взорвался генерал Форбз и раздраженно дернул себя за ус. Лицо его побагровело.

— Кажется, он из гвардии, не так ли? — негромко произнесла мисс Хендерсен, нанося завершающий удар.

— Из гвардии? Гвардии?! Абсолютнейшая чушь! Раньше этот малый подвизался на сцене мюзик-холла! Факт! А потом попал в армию и оказался во Франции… пересчитывал консервные банки со сливами и яблоками. А когда туда от Гансов[1] попал шальной снаряд, этот тип с пустяковой раной в руку отправился домой. И каким-то образом оказался в госпитале леди Каррингтон.

— Вот, значит, как они встретились…

— Факт! Этот тип изображал раненого героя. У леди Каррингтон не было ни капли ума, зато море денег. Старина Каррингтон служил в отделе боевой техники и военного снаряжения. Затем она вдовела всего шесть месяцев… Этот ловкач моментально подхватил ее! Затем она как-то ухитрилась раздобыть ему работу в Военном министерстве… Полковник Клэппертон, тьфу! — снова раздраженно фыркнул генерал.

— Значит, до войны он выступал в мюзик-холле. — Мисс Хендерсен задумалась, стараясь соединить облик представительного седовласого полковника с красноносым комедиантом, распевающим забавные эстрадные куплеты.

— Факт! — подтвердил генерал Форбз. — Я слышал об этом от старины Бассингтона, а тот узнал от старины Баджера Коттерилла, а Коттерилл от Снукса Паркера.[2]

Мисс Хендерсен с довольным видом кивнула.

— В таком случае сомневаться не приходится, — сказала она.

На лице сидевшего неподалеку от них маленького человечка промелькнула чуть заметная улыбка. Мисс Хендерсен обратила на это внимание. Она вообще была наблюдательна. Улыбка явно выражала одобрение иронии, которая таилась в последней реплике мисс Хендерсен и о которой генерал даже не подозревал.

Сам генерал этой улыбки не заметил. Он посмотрел на часы.

— Время моциона. На пароходе нужно поддерживать себя в форме, — заявил он и вышел из курительной комнаты на палубу.

Мисс Хендерсен посмотрела в сторону человечка. То был взгляд леди, который говорил, что она не прочь вступить в разговор с попутчиком.

— Очень энергичен, не правда ли? — сказал человечек.

— Обходит всю палубу точно сорок восемь раз! — воскликнула мисс Хендерсен. — Старый сплетник! А еще говорят, что это мы, женщины, любим почесать языками!

— Какая неучтивость!

— Французы, — произнесла мисс Хендерсен с вопросительной интонацией, всегда учтивы?

— Я бельгиец, мадемуазель, — тут же отреагировал ее собеседник.

— О! Бельгиец…

— Эркюль Пуаро. К вашим услугам. Имя показалось мисс Хендерсен знакомым. Похоже, она слышала его раньше.

— Вам нравится путешествие, мосье Пуаро? — Откровенно говоря, нет. С моей стороны было просто безумием дать себя уговорить. Терпеть не могу моря. Оно никогда не бывает спокойным… ни на минуту.

— Однако вы не можете не признать, что сейчас море абсолютно спокойно.

— А се moment[3] — да, — нехотя согласился мосье Пуаро. — Потому я и пришел в себя, и меня снова интересует все, что происходит вокруг… Например, то, с каким умением вы провели генерала Форбза.

— Вы имеете в виду…

Пуаро поклонился.

— Приемы, с помощью которых вам удалось выудить у него кое-какие сведения. Великолепно!

Ничуть не смутившись, мисс Хендерсен засмеялась.

— Вы имеете в виду упоминание о гвардии? Я знала, что это выведет его из себя. — Она доверительно наклонилась вперед, — Признаться, я люблю позлословить… и чем сильнее кто-то будет задет, тем приятнее!

Пуаро внимательно посмотрел на свою собеседницу. Стройная, хорошо сохранившаяся фигура, темные проницательные глаза, седые волосы. Сорокапятилетняя женщина, которая довольствуется тем, что выглядит на свои годы.

— Вспомнила! — вдруг воскликнула мисс Хендерсен. — Вы знаменитый детектив, не так ли?

— Вы очень любезны, мадемуазель! — Пуаро отвесил благодарный поклон, но отрицать не стал.

— Потрясающе! Вы, как это пишут в книгах, идете по следу? Преступник среди нас? Или я задаю слишком нескромные вопросы?

— Нисколько. Нисколько! Мне очень жаль вас разочаровывать, но я здесь, как и все остальные, только ради собственного удовольствия.

Пуаро произнес это таким унылым тоном, что мисс Хендерсен невольно засмеялась.

— О-о! Ну ничего, завтра в Александрии вы сможете сойти на берег. Вы бывали раньше в Египте?

— Никогда, мадемуазель.

Неожиданно мисс Хендерсен резко поднялась с места.

— Пожалуй, я присоединюсь к генералу и прогуляюсь по палубе, — объявила она.

Галантный Пуаро тоже вскочил. Слегка кивнув ему, мисс Хендерсен вышла.

Пуаро был несколько озадачен. Но, тут же улыбнувшись, отворил дверь и выглянул на палубу. Мисс Хендерсен, облокотившись на борт, разговаривала с высоким, военной выправки мужчиной.

Улыбка Пуаро стала шире. С преувеличенной поспешностью, с какой черепаха прячется в свой панцирь, Пуаро ретировался в курительную комнату, где в настоящий момент никого не было, но одиночество его было недолгим.

Из двери, ведущей в бар, появилась миссис Клэппертон. Ее тщательно уложенные платинового оттенка волосы были прикрыты сеточкой; стройная фигура, постоянно поддерживаемая массажами и диетой, облачена в изящный спортивный костюм. Она вошла решительным шагом, с видом женщины, которая всегда может заплатить самую высокую цену за то, что ей нужно.

— Джон?.. О! Доброе утро, мосье Пуаро… Вы не видели Джона?

— Он на палубе по правому борту, мадам. Может быть, я…

Миссис Клэппертон жестом остановила его.

— Я немного побуду здесь.

С царственной грацией миссис Клэппертон опустилась на стул против Пуаро. Издалека ей можно было дать лет двадцать восемь. Однако сейчас, несмотря на искусно наложенную косметику и аккуратно выщипанные брови, она выглядела даже старше своих сорока девяти лет. Ей можно было дать все пятьдесят пять. Глаза у нее были бледно-голубые с маленькими зрачками. Взгляд жесткий.

— Жаль, что вы вчера не вышли к обеду, — сказала она, — Правда, море было немного неспокойным…

— Precisement,[4] - с чувством произнес Пуаро.

— К счастью, я отлично переношу качку, — заявила миссис Клэппертон. — Я говорю «к счастью», потому что с моим слабым сердцем морская болезнь была бы для меня просто убийственной.

— У вас слабое сердце, мадам?

— Да, и я должна быть крайне осторожной. Мне нельзя переутомляться! Так говорят все врачи. — Миссис Клэппертон оседлала любимого конька, направив разговор на неизменно увлекательную (для нее самой!) тему о своем здоровье. Джон, бедняга, изо всех сил старается удержать меня, чтобы я не переутомлялась. Я живу в таком темпе… Вы меня понимаете, мосье Пуаро?

— О да-да.

— Джон постоянно говорит мне: «Эделин, попытайся сбавить немного, бери пример с растений». Но я не могу! Ведь жизнь для того и дана, чтобы жить. Еще в войну, молодой девушкой, я буквально изнуряла себя работой. Мой госпиталь… Вы слышали о моем госпитале? Конечно, у меня были медсестры, обслуживающий персонал и прочее… но все равно все лежало на мне.

Она вздохнула.

— Вы такая энергичная! — механически произнес Пуаро реплику, которую от него явно ждали.

Миссис Клэппертон неестественно рассмеялась, изображая девичью непосредственность.