Отложив фразерство, будем говорить о значении каждой мысли, сравнениями и выводами осветим обстоятельства. Итак, я формулирую нашу систему с нашей и гоевской точек зрения.

Надо отметить, что люди с дурными инстинктами многочисленнее добрых, поэтому лучшие результаты в управлении ими достигаются насилием и устрашением, а не рассуждениями. Каждый человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если бы только он мог. Но при этом редкий не был бы готов жертвовать благами всех ради достижения благ своих.

Право – в силе. Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми, что ими руководило до сего времени?

В начале общественного строя они подчинялись грубой силе, потом – закону, который есть та же сила, только замаскированная, следовательно, по закону естества, право – в силе.

Свобода – идея, либерализм. Политическая свобода есть идея, а не факт. Эту идею надо уметь применять, когда является нужным идейной приманкой привлечь народные силы к своей партии, если таковая задумала сломить другую, у власти находящуюся. Задача эта облегчается, если противник заразится сам идеей свободы, так называемым либерализмом, а ради идеи поступится своей мощью. Тут-то и проявится торжество нашей теории: распущенные бразды правления тотчас же по закону бытия подхватываются и подбираются новой рукой, потому что слепая сила народа не может пробыть дня без руководителя и новая власть заступает место старой, ослабевшей от либерализма.

Золото, вера, самоуправление. В наше время заместительницей либералов-правителей явилась власть золота. Было время, когда правила вера. Идея свободы неосуществима, потому что ею не умеют пользоваться в меру. Стоит только на некоторое время предоставить самоуправление народу, как оно превратится в распущенность. С этого момента возникают междоусобицы, скоро переходящие в социальные битвы, в которых государства горят и их значение превращается в пепел.

Деспотизм капитала. Истощается ли государство в собственных конвульсиях, или же внутренние распри отдают его во власть внешним врагам – во всяком случае оно может считаться безвозвратно погибшим: оно в нашей власти. Деспотизм капитала, который весь в наших руках, протягивает ему соломинку, за которую государству приходится держаться поневоле, в противном случае оно катится в пропасть.

Внутренний враг. Того, который от либеральной души сказал бы, что рассуждения такого рода безнравственны, я спрошу: если у каждого государства – два врага и если по отношению к внешнему врагу ему дозволено и не почитается безнравственным употреблять всякие меры борьбы, как, например, не ознакомлять врага с планами нападения, защиты, нападать на него ночью или неравным числом людей, то почему же такие же меры в отношении худшего врага, нарушителя общественного строя и благоденствия, можно назвать недозволенными и безнравственными?

Толпа, анархия. Может ли здравый логический ум надеяться успешно руководить толпами при помощи разумных увещеваний или уговоров при возможности противоречия хотя и бессмысленного, но которое может показаться поверхностно разумеющему народу более приятным? Руководясь исключительно мелкими страстями, поверьями, обычаями, традициями и сентиментальными теориями, люди в толпе и люди толпы поддаются партийному расколу, мешающему всякому соглашению, даже на почве вполне разумного увещевания. Всякое решение толпы зависит от случайного или подстроенного большинства, которое по неведению политических тайн произносит абсурдное решение, кладущее зародыш анархии в управление.

Политика и мораль. Политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель, руководящийся моралью, не политичен, а потому не прочен на своем престоле. Кто хочет править, должен прибегать и к хитрости, и к лицемерию. Великие народные качества – откровенность и честность суть пороки в политике, потому что они свергают с престола лучше и вернее сильнейшего врага. Эти качества должны быть атрибутами гоевских царств, мы же отнюдь не должны руководствоваться ими.

Право сильного. Наше право – в силе. Слово «право» есть отвлеченная и ничем не доказанная мысль. Слово это означает; дай мне то, чего я хочу, чтобы я тем самым получил доказательство, что я сильнее вас.

В государстве с плохой организацией власти, ослаблением законов и правителя, обезличенных разложившимися от либерализма правами, я черпаю новое право – броситься по праву сильного и разнести все существующие порядки и установления, наложить руки на законы, перестроить все учреждения и сделаться владыкой тех, кто предоставит нам права своей силы, отказавшись от них добровольно, либерально.

Непреоборимость масонско-еврейской власти. Наша власть при современном шатании всех властен будет непреоборимее всякой другой, потому что она будет незримой до тех пор, пока не укрепится настолько, что ее уже никакая хитрость не подточит.

Цель оправдывает средства. Из временного зла, которое мы вынуждены теперь совершить, произойдет доброе, непоколебимое правление, которое восстановит правильный ход механизма народного бытия: нарушенного либерализмом. Результаты оправдывают средства. Обратим же внимание в наших планах не столько на доброе и нравственное, сколько на нужное и полезное.

Перед нами – план, в котором стратегически изложена линия, от которой нам отступать нельзя без риска видеть разрушение многовековых работ.

Толпа – слепец. Чтобы выработать целесообразные действия, надо принять во внимание подлость, неустойчивость, непостоянство толпы, ее неспособность понимать и уважать условия собственной жизни, собственного благополучия. Надо понять, что мощь толпы слепая, неразумная, нерассуждающая, прислушивающаяся направо и налево. Слепой не может водить слепых, без того, чтобы не довести их до пропасти. Следовательно, члены толпы, выскочки из народа, хотя бы и гениально умные, но в политике не разумеющие, не могут выступать в качестве руководителей толпы без того, чтобы не погубить всей нации. Только с детства подготавливаемое к самодержавию лицо может ведать слова, составляемые политическими буквами.

Партийные раздоры. Народ, предоставленный самому себе, т. е. выскочкам из его среды, саморазрушается партийными раздорами, возбуждаемыми погоней за властью и почестями, происходящими от того беспорядками. Возможно ли народным массам спокойно, без соревнования, рассудить, управиться с делами страны, которые не могут смешиваться с личными интересами? Это немыслимо, ибо план, разбитый па столько частей, сколько голов в толпе, теряет цельность, а потому становится непонятным и неисполнимым.

Наиболее целесообразный образ правления – самодержавие. Только у самодержавного лица планы могут вырабатываться обширно ясными, в порядке, распределяющем все в механизме государственной машины, из чего надо заключить, что целесообразное для пользы страны управление должно сосредоточиваться в руках одного ответственного лица. Без абсолютного деспотизма не может существовать цивилизация, проводимая не массами, а руководителями их, кто бы он ни был. Толпа – варвар, проявляющий свое варварство при всяком случае. Как только толпа захватывает в свои руки свободу, она вскоре превращает ее в анархию, которая сама по себе есть высшая степень варварства.

Спирт, классицизм, разврат. Взгляните на наспиртованных животных, одурманенных вином, право на безмерное употребление которого дано вместе со свободой. Не допускать же нам и нашим дойти до того же. Народы гоев одурманены спиртными напитками, а молодежь их одурела от классицизма и раннего разврата, на который ее подбивает наша агентура: гувернеры, лакеи, гувернантки в богатых домах и наши женщины в местах гоевских увеселений. К числу этих последних можно причислить и так называемых дам из общества, добровольных последовательниц их по разврату и роскоши.

Принцип и правила еврейско-масонского правительства. Наш пароль – сила и лицемерие. Только сила побеждает в делах политических, особенно если она скрыта в талантах, необходимых государственным людям. Насилие должно быть принципом, а хитрость и лицемерие – правилом для правительств, которые не желают сложить свою корону к ногам агентов какой-либо новой силы. Это зло есть единственное средство, добраться до цели – добра; поэтому мы не должны останавливаться перед подкупом, обманом и предательством, когда они должны послужить к достижению нашей цели. В политике надо уметь брать чужую собственность без колебаний, если ею мы добьемся покорности и власти.

Террор. Наше государство, шествуя путем мирного завоевания всего мира, имеет право заменить ужасы войны менее заметными и более целесообразными казнями, которыми надо поддерживать террор, располагающий к слепому послушанию. Справедливая, но неумолимая строгость есть величайший фактор государственной силы. Не только ради выгоды, но и во имя долга, ради победы нам должно держаться программы насилия и лицемерия. Доктрина расчета настолько сильна, насколько и средства, ею употребляемые. Поэтому не столько самыми средствами, сколько доктриной строгости мы восторжествуем и закрепостим все правительства своему сверхправительству. Достаточно, чтобы знали, что мы неумолимы, чтобы прекратилось ослушание.

Свобода, равенство, братство. Еще в древние времена мы среди народов крикнули слова: «Свобода, равенство, братство», – слова, столь много раз повторенные с тех пор бессознательными попугаями, отовсюду налетевшими на эти приманки, с которыми они унесли благосостояние мира, истинную свободу личности, прежде так огражденную от давления толпы. Якобы умные, интеллигентные гои разобрались в отвлеченности произнесенных слов, не заметили противоречия их значения и соответствия их между собой, не увидели, что в природе нет равенства, не может быть свободы, что сама природа установила неравенство умов, характеров и способностей, равно и подвластность ее законам, не рассудили, что толпа слепая, что выскочки, избранные из нее для управления, в отношении политики такие же слепцы, как и она сама, что посвященный, хотя бы и дурак, может править, а непосвященный, будь даже гений, ничего не поймет в политике. Все это гоями упущено было из виду. А между тем на этом зиждилось династическое правление: отец передавал сыну знание хода политических дел так, чтобы никто ничего не ведал, кроме членов династии, и не мог выдать тайны управляемому народу. Со временем смысл династической передачи истинного положения дел политики был утрачен, что послужило к успеху нашего дела.

Уничтожение привилегий гоевской аристократии. Во всех концах мира слова: «Свобода, равенство, братство» – становили при посредстве наших слепых агентов целые легионы людей, которые с восторгом несли наши знамена. Между тем эти слова были червяками, которые подтачивали благосостояние гоев, уничтожая всюду мир, спокойствие, солидарность, разрушая все основы их государств. Вы увидите впоследствии, что это послужило к нашему торжеству, это дало нам возможность добиться козыря – уничтожения привилегий, иначе говоря, самой сущности аристократии гоев, которая была единственной против нас защитой народов и стран.

Новая аристократия. На развалинах природной и родовой аристократии мы ставим во главе всего аристократию нашей денежной интеллигенции. Ценз этой новой аристократии мы установили в богатстве, от нас зависимом, и в науке, двигаемой нашими мудрецами.

Психологический расчет. Наше торжество облегчилось еще тем, что в сношениях с нужными нам людьми мы всегда действуем на самые чувствительные струны человеческого ума – на расчет, на ненасытность материальных потребностей человека. А каждая из перечисленных человеческих слабостей, взятая в отдельности, способна убить инициативу, отдавая волю людей в распоряжение покупателя их деятельности.

Сменяемость народных представителей. Сменяемость представителей народа отдавала их в наше распоряжение и как бы нашему назначению.