Голос Вулфа заставил меня обернуться:

— Который час?

Я взглянул на запястье:

— Без двадцати восемь.

Он уже сидел прямо и щурил глаза от света.

— Мне нужно позвонить. Где?

— Один есть там, в большой комнате, вы же знаете. Должен где-то быть и параллельный аппарат, в кабинете у Брэгэна — наверняка, но я не видел. Я так понимаю, что звонить отсюда можно, но все разговоры прослушиваются. В большой комнате сидит коп, но, кроме того, побьюсь об заклад, они подключились и к наружной линии.

— Я должен поговорить, это очень важно. — Он уперся ладонями в подлокотники и помог себе подняться. — У Натаниэля Паркера какой домашний телефон?

— Линкольн, три, четыре-шесть-один-шесть.

— Пойдемте. — Он двинулся к двери.

Я последовал за ним по коридору в большую комнату. Полицейский был на месте — ходил по комнате и включал светильники. Он одарил нас взглядом, но разговором не удостоил. На столике, возле телефона, стоял поднос с пустой тарелкой и чашкой из-под кофе, так что его, видимо, определили на довольствие. Когда Вулф поднял трубку, он двинулся в нашем направлении, но не стал ни кричать, ни размахивать пистолетом. Вулф достал свой блокнот и раскрыл его на столе; полицейский прищурился на него с другой стороны стола, но, кроме чистой страницы, ничего не увидел.

Вулф говорил:

— Разговор по номеру, с Нью-Йорк Сити. Мой номер — Уайтфейс, семь-восемь-ноль-восемь. Имя — Неро Вулф. Мне нужен в Нью-Йорке мистер Натаниэль Паркер, Линкольн, три, четыре-шесть-один-шесть.

По выражению лица полицейского я понял, что он был бы счастлив получить какую-нибудь кость, и сказал ему:

— Паркер — наш адвокат. Уважаемый член коллегии и очень хороший человек. Он уже три раза выручал меня из тюрьмы.

Разговора у нас не получилось: он был не в том настроении. Он стоял. Я стоял тоже. В это время дня дозвониться до Нью-Йорка не составляет труда, и вскоре Вулф уже говорил в трубку:

— Мистер Паркер? Да, Неро Вулф. Надеюсь, я не поднял вас из-за стола? Я звоню из охотничьего домика мистера Брэгэна в Эйдирондаксе… Да, конечно, вы уже слышали… Мне нужна от вас кое-какая информация, majs il faut parler francais exclusivement. Vous comprenez?.. Bien… [17] И так далее. — Теперь уже полицейский возражал. Телефонные переговоры наверняка где-то записываются на подслушивающем устройстве, но ему, без сомнения, велено было сидеть рядом и запоминать, о чем идет речь, а набор бессмысленных звуков запоминается не очень-то. Смена выражений на его лице служила мне источником информации. Во-первых, по-французски он ни бум-бум — это очевидно. Потом, он собрался было протянуть руку и прервать связь, и рука у него даже дернулась к телефону, но он передумал. Далее, он решил изобразить умное и снисходительное лицо, долженствующее означать, что он прекрасно все понимает, но посмотрел на меня, встретился со мной взглядом и решил, что не стоит. Наконец, он принял такой вид, будто все идет, как надо, а он здесь поставлен лишь для того, чтобы Вулф не вздумал крутить телефонный шнур. Все эти фазы заняли у него довольно много времени, минут пятнадцать, если не больше, и последняя уже начала ему удаваться особенно хорошо, когда вдруг Вулф сам пошел ему навстречу: достал карандаш и стал записывать в блокноте. Теперь у копа появилась возможность хоть на чем-нибудь остановить свой взор, что было большим облегчением для нас обоих, хотя, я подумал, вряд ли ему удастся разобрать мелкий почерк Вулфа на расстоянии пяти футов, да еще вверх ногами. Я стоял ближе, и, вытянув шею, увидел, что записывает он на том же наречии, на котором только что разговаривал. По-французски я тоже ни бум-бум, поэтому просто принял очень умный вид.

Вулф исписал всю страницу, и на следующей еще немножко, а потом неожиданно перешел на английский:

— Очень вам благодарен, мистер Паркер. Удовлетворительно. Прошу прощения, что поднял вас из-за стола, но дело не терпит отлагательств… Нет, мне больше нечего добавить, и вопросов у меня больше нет… Да, конечно, но больше вы мне вряд ли понадобитесь. До свидания, сэр.

Он положил трубку, сунул блокнот в карман, повернулся ко мне, открыл рот и хотел было что-то сказать, но не успел. Дверь на веранду распахнулась, и вошло несколько человек. Впереди — прокурор Колвин, следом — какой-то тип среднего роста с круглым красным лицом и большими ушами, а за ним — шериф Делл.

Колвин, увидев нас, остановился и повернулся.

— Это Неро Вулф. Вулф и Гудвин. — Он подошел. — Вулф, это мистер Герман Джессел, генеральный прокурор штата Нью-Йорк. Я обрисовал ему ситуацию, и он хочет сначала побеседовать с вами. Немедленно.

— Отлично, — заявил Вулф. — Я готов, много времени это не займет. Но только не с глазу на глаз. Если вы хотите, чтобы я назвал имя убийцы мистера Лисона, что я как раз и собираюсь сделать, то при этом должны присутствовать все заинтересованные лица. Будьте любезны, не могли бы вы их собрать?

Они вытаращились на него. Шериф что-то пробормотал. У Колвина очки сползли на кончик носа — он не заметил. Джессел подошел к Вулфу вплотную.

— Повторите, что вы сказали, пожалуйста?

— По-моему, я выразился ясно. Я готов назвать убийцу. Я сделаю это только в присутствии всех остальных. Я не скажу ни слова, не отвечу ни на один вопрос, пока они сюда не придут. И, когда они будут здесь, включая, конечно, и вас, джентльмены, я должен сначала поговорить по телефону с государственным секретарем. Если его нет в Вашингтоне, значит, его следует разыскать. Уверяю вас, джентльмены, нет никакого смысла орать на меня или волочь меня куда бы то ни было — я глух и нем. Другого способа продолжения разговора, кроме того, который я вам только что предложил, не существует.

Шериф с прокурором переглянулись. Джессел смотрел на Вулфа.

— Мы с вами уже встречались, мистер Вулф. Вы, наверное, не помните.

— Нет, сэр, не помню.

— И мне, конечно, известна ваша репутация. Вы утверждаете, что можете назвать имя убийцы. У вас есть доказательства?

— Для ареста — нет. Для обвинения — да. Для того, чтобы убедить всех, кто меня услышит, в том числе и вас — безусловно, да.

— А при чем здесь госсекретарь?

— Я должен начать с разговора с ним. Когда вы меня выслушаете — вы поймете, почему.

— Хорошо. Мы можем до него дозвониться. Но у меня тоже есть условие. Сначала я должен узнать от вас, с глазу на глаз, что вы собираетесь ему сказать.

— Нет, сэр. — Вулф говорил тоном, не терпящим возражений. — Ни единого слова.

— Почему нет?

— Потому что за мной числится должок, а если я скажу вам раньше времени, вы можете мне как-нибудь помешать его выплатить. — Вулф повернул руку ладонью вверх. — В чем проблема? Соберите их здесь. Свяжитесь с государственным секретарем. Я с ним поговорю. Вы можете прервать наш разговор в любую минуту, в любом месте. Станьте рядом, чтобы чуть что — вырвать у меня трубку. Поставьте у меня за спиной полисмена с дубинкой.

— Если предварительно вы переговорите со мной, я буду считать это огромным одолжением с вашей стороны.

Вулф покачал головой.

— Мне очень жаль, мистер Джессел. Я упрям, как осел. Не стоит труда.

Генеральный прокурор оглянулся. Если за подсказкой, то он ее не получил. Он сунул руки в карманы, развернулся на каблуках и пошел в сторону камина. На полпути остановился, повернул обратно, подошел ближе и спросил у Колвина:

— Они все здесь?

— Да, конечно.

— Пошлите за ними, пожалуйста. Я пока позвоню.

Генеральный прокурор Джессел разговаривал по телефону стоя.

— Значит, ситуация вам ясна, господин секретарь. Одну минутку. Даю Неро Вулфа.

Он передал трубку Вулфу, который сидел. Брэгэн, посол и миссис Келефи устроились на диване — его развернули от стенки к центру. Миссис Лисон сидела в кресле, сбоку. Спирос Паппс, злокозненный, злорадный, искренний и простой, оседлал толстую диванную подушку у ног миссис Лисон. Феррис и шериф сидели в креслах немного в стороне, а лейтенант Хопп и двое его коллег стояли у них за спиной. Окружной прокурор Колвин стоял у стола, практически вплотную к Вулфу, а Джессел, передав трубку Вулфу, — так же близко от него, только с другой стороны. Я тоже стоял — у Вулфа за спиной. Я не имел ни малейшего понятия, куда он клонит, но он обещал назвать убийцу, поэтому, пока они занимались приготовлениями, я сбегал к себе, достал пистолет и спрятал в боковой карман.