— Хм, — Драстен размышлял, потягивая свой скотч. — Это вызывает удивление. Что мужчина мог сделать такого, чтобы заставить предпринять такие решительные меры — отлучение всех будущих поколений Келтаров от большой части нашего знания и мощи? Это точно что-то слишком значимое, чтобы отрезать нас от нашего наследия.

— Да, — сказал Дэйгис глубокомысленно, — действительно, это удивляет.

— Вы можете в это поверить, люди? Кто-то сломал шею парня и оставил его там, на улице, мертвым как дверной гвоздь!

— Охренеть. Это — то, в чем мы нуждаемся. Больше преступлений. Университет использует это как оправдание, чтобы вкрутить в нас винты и снова поднять плату за обучение.

Джесси тряхнула своей головой и протолкнулась через группу старшекурсников, слоняющихся в кофейне. Пока она делала заказ, то задавалась вопросом, была ли она когда-либо настолько молодой или столь неугомонной. Она надеялась, что нет.

Университетский городок гудел от сплетен. Полиция озвучила некоторые детали: таким образом, каждый симулировал, что что-то знал. Забавно, она действительно знала кое-что о белокуром хорошо одетом «Джоне Доу[5]», которого вчера нашли мертвым в университетском городке, и она была единственная, кто ничего не говорил.

И она не собиралась.

Когда она вчера вечером включила телевизор, для того чтобы узнать местные новости, там показали репортаж об убийстве одного из двух мужчин, в нереальности которых она пыталась убедить себя большую часть дня. В результате она еще долго после окончания репортажа сидела, ошеломленная, безучастно пялясь на экран. Полицейские расследовали убийство белокурого мужчины. Он не был опознан, и чтобы продвинуться в следствии, они опрашивали любого, кто мог бы знать о нем хоть что-нибудь.

Ее мучили вопросы: Если остальная часть мира также видела блондина, это значит, что она не сумасшедшая?

Или это значит, что блондин был реален, но она все же придумала мужчину из зеркала и сопутствующие ему события?

Или это значит, что она настолько сумасшедшая, что теперь ее болезненное воображение создает программы новостей (хотя, нужно отметить, очень четкие и выразительно связные), в попытке подтвердить ее вероятное заблуждение?

Тьфу. Трудные вопросы.

Она прокручивала эти мысли в течение многих часов, пока, наконец, под утро не успокоилась, приняв решение рассматривать ее текущее затруднительное положение тем же самым путем, как она поступает при археологических исследованиях, применяя дотошные методы научного анализа.

Необходимо собрать все факты, которые она сможет откопать, и только тогда она может попытаться свести их воедино для самого точного определения реальности, которое можно достигнуть с их помощью. В дальнейшем не будет никаких разговоров о сумасшествии, и даже мыслей об этом, пока она не закончит свое исследование.

Первостепенным для ее исследования являлся разговор с профессором Кином. Она должна задать ему вопрос об экспонате, который она хотела бы в глаза не видеть, — откуда он его взял?

Возможно, это не было древним экспонатом вообще, думала она, испытывая небольшое облегчение от такой возможности, но относящееся, например, к неким предметам, используемым в качестве спецэффектов в эпизоде «Звездных врат» или некоторой другой программы канала SciFi. И возможно оно имело очень современную, техническую, умно скрытую аудио/видео начинку, так или иначе вмонтированную в него. И вся эта крошечная, необычайно сложная система создавала кинематографические спецэффекты.

Которая уж точно не объясняла взаимодействие между нападавшим и мужчиной в зеркале, но эй, она только обрабатывала возможности, изобретая и отказываясь.

Возможность: вероятно, это было… м-м, ну, в общем, м-м… проклятье.

Эта мысль показалась ей чрезмерно глупой. Она не уживалась с аналитиком внутри нее.

Однако, лучше быть глупой, чем безумной, как производитель зеркал.

Она позвонила в палату профессору вчера вечером, используя прямую линию, которую он оставил ей в одном из его триллионных сообщений, но он не ответил. В первую очередь этим утром она попробовала еще раз дозвониться, но потерпела неудачу. Все еще спит, предположила она.

Практический результат, а она была прагматиком. Она не достигла бы столь многого в своей жизни, будучи нелогичной или склонной к прихоти. Она могла «держать себя в руках». И после интенсивной внутренней диагностики она решила, что не чувствует себя сумасшедшей. Она чувствует себя совершенно нормальной во всем за исключением этого идиотского продолжающегося наваждения с зеркалом.

«Возможно, я должна разбить его, — зло подумала она. — И конец проблем. Верно?»

Хотя, не обязательно. Если бы она была сумасшедшей, то ее иллюзорный сексуальный бог, вероятно, только поменял бы место жительства на какой-нибудь другой неодушевленный объект (последовало несколько интригующих ассоциаций, которые вызвали протест, особенно, когда она коснулась мыслями кое-чего в ящике ее ночного столика). Если она не была сумасшедшей, то, очевидно, могла разрушить одну из основополагающих реликвий, разрушающих современные догмы человеческой истории.

— Похоже, что я топчусь на месте, — она раздраженно выдохнула.

Пошарив в сумке в поисках сотового телефона, она вытащила его, щелчком открыла, мельком взглянув на экран. Сообщений не было. Она надеялась, что профессор свяжется с ней прежде, чем она на весь день завязнет на занятиях.

Теперь слишком поздно. Она выключила телефон, вернула его назад в сумку, взяла свой кофе с прилавка, заплатила кассиру и поспешно ушла.

У нее сегодня занятия шли одно за другим до 16:45, но как только она закончит с ними, то прямиком отправится в больницу.

Скоростная автомагистраль Дэна Раяна в час пик была кругом Ада Данте.

Джесси безнадежно застряла в пробке, то останавливаясь, то продвигаясь, причем большую часть времени простаивая, так что фактически она уже полчаса занималась проверкой домашних заданий, когда ее сотовый телефон зазвонил.

Она отбросила пометки, которые делала, дотянулась до телефона и ответила на звонок, надеясь, что это профессор, но это был Марк Трудео.

Заявление о том, что она ни за что на свете не возьмется за сортировку дополнительной литературы, только формировалось на ее языке, когда он резко оборвал уже готовую вырваться фразу, сказав, что позвонил, чтобы поставить ее в известность, что полиция университетского городка только что сообщила ему, что профессор Кин умер.

Ее начало трясти, она сильнее сжала руль и выдавила рыдание.

— И знаете, Джес, его убили, — взволновано продолжил Марк в стремлении уточнить, не обращая внимания на тот факт, что она плакала, издавая влажные сопящие звуки. Мужчины могли быть иногда столь непробиваемы.

Смутно она поняла, что движение снова поползло вперед. Она ослабила сцепление и утерла рукавом жакета лицо.

— Полицейские говорят, что он впутался во что-то плохое, Джес. Сказали, что он недавно снял много денег со своих счетов и заложил свой прекрасный дом. Я предполагаю, что он имел некоторую собственность где-то в Джорджии, которую он тоже продал. Полицейские понятия не имеют, для чего ему внезапно понадобилось такое большое количество денег.

До нее с запозданием пришло понимание, что автомобиль перед нею снова остановился, она ударила по тормозам и резко остановилась в каком-то дюйме от заднего бампера впереди стоявшего автомобиля. Парень позади нее нервно сигналил. И не ограничиваясь этим, сопровождал все бурной жестикуляцией.

— Прекрасно, — выдавила она сквозь слезы, делая ответный жест в зеркало заднего обзора, — это моя вина, что движение снова остановилось. Успокойся.

Движение было наименьшей из ее проблем. Она закрыла глаза.

Полицейские не могли знать, почему профессор нуждался в деньгах, но она знала.