Если готовность пожертвовать всем ради тех, кого любишь, характеризовала Дэйгиса, то основательность, неумолимая честь и желание простой жизни, не осложненной делами Друидов и Эльфов, характеризовала его старшего близнеца Драстена.

Когда Драстен услышит от него эти последние новости, то, несомненно, скажет: «Черт возьми, разве люди не могут оставаться в том столетии, которому они принадлежат, а не в моем?»

В это же время его жена, Гвен, напомнила бы ему, что это не было его столетием. И что фактически, именно он начал все это, отказавшись остаться в шестнадцатом столетии, которому принадлежал. Если бы Драстена не заставили спать в течение пятиста лет, заколдованного цыганами, чтобы воссоединиться с Гвен в двадцать первом столетии, он, никогда не умер бы в пожаре той давней ночью. И если бы он не умер в пожаре, то Дэйгис не нарушил бы присягу Келтаров и не использовал бы неизменно запретные друидские камни и не нарушил священный Договор между Человеком и Туата Де Данаан для личной выгоды, вернувшись во времени, чтобы сохранить жизнь Драстена. И если бы Дэйгис не нарушил те присяги, то он никогда бы не был захвачен душами тринадцати злых Драгаров и не был вынужден двигаться вперед непосредственно к двадцать первому столетию, ища способ избежать их.

И к тому времени, когда его мозговитая невестка-физик закончила бы, Дэйгис не сомневался, что она непосредственно найдет какой-нибудь способ доказать неясную и все же странно синхронную связь между Дэйгисом и Кейоном, Драстен обоснованно сложит всю вину за этого нового посетителя на Дэйгиса.

Который был за гранью правдоподобного. Он никоим образом не был виноват во внезапном появлении их мифического предка из девятого столетия. Он только читал о нем, не пробовал вызвать его.

Он потер свою челюсть, нахмурился, желая быть полностью уверенным относительно последнего факта.

Проблема была в том, что несколько месяцев назад в Лондоне, когда Эобил, Королева Туата Де Данаан, лично появилась и использовала свою огромную власть, чтобы убрать души тринадцати злых Друидов, завладевших им, освобождая его от их темного контроля, она оставила их воспоминания в нем, и теперь он не всегда был уверен относительно того, что точно был способен сделать, а что нет.

Сначала, когда Королева удалила тринадцать душ Драгаров из него, он верил, что полностью освободился. После страдания от шума тринадцати жадных, извращенных, требовательных объектов в нем, тишина в черепе заставила его думать, что они полностью уничтожены.

Это было незадолго до того, как он понял, что хотя их сознание ушло, вся память о тринадцати жизнях до последнего мига осталась в нем, захороненная в глубоком подсознании. Ему не хотелось думать, что он все еще является владельцем ужасных и запретных знаний, которые Драгары издавна накапливали и сначала, когда необъяснимые знания начали просачиваться в его голову, он отрицал это.

Но больше уже не мог. Каждый день он обнаруживал что-то новое в себе. И случайно недавно поймал себя на бормотании шепотом отрывков заклинаний, которые он никогда не читал и не практиковал, и он понял, что он каким-то образом выщипнул это из бесконечных хранилищ знаний Драгаров внутри него, как будто его подсознание сортировало хранилища воспоминаний, запоминая их в соответствии с неким таинственным планом.

Может, он неосторожно использовал заклинание?

Он вздохнул.

Если он это сделал, то это было его ошибкой, и он должен был устранить ее.

Если не делал этого, то все равно должен что-то предпринять. Он просто не мог позволить высоченному язычнику вышагивать и топать по их горам, используя Глас на всех без исключения, крадя товары у простых торговцев, пытающихся зарабатывать честным трудом членов их клана.

— Как будто ты ничего никогда не крал, — ткнула его совесть.

— Да, но, в конечном счете, я всегда отдавал это. — И он крал. Но он не думал, что у Кейона МакКелтара имеется хоть малейшее намерение сделать потом компенсацию. Он не был похож на мужчину, который озаботится компенсацией.

Вздыхая, он подхватил коробку с прогулочными ботинками Хлои под руку и проследовал на улицу за своим предком из девятого столетия.

Как только он вышел в солнечное горное утро, он поглядел налево, затем направо, и не скрываясь, следил за шевелюрой Кейона МакКелтара.

Ему нужно вернуться назад в замок, где его жена на четвертом с половиной месяце беременности ждала его. Беременность очень шла его прекрасной, как эротический сон Горца, Хлое; которая стала даже более любвеобильной в последнее время, а она была очень чувственной лисичкой и при обычных обстоятельствах. У него не было никакого желания находиться долгое время от нее вдалеке. Они сегодня планировали экскурсию по холмам и неторопливый пикник. Сегодня было достаточно тепло, чтобы валяться на пледе под бесконечным, синим небом, и он с нетерпением ожидал часы неспешной любовной игры. Ее груди стали более полными, бедра округлились, а кожа пылала внутренним сиянием грядущего материнства. Он с нетерпением ожидал попробовать, коснуться и исследовать каждый ее изменившийся дюйм. Он ни за что не желал менять свои планы, подстраиваясь под эти новые непредвиденные обстоятельства. Очень непредвиденные обстоятельства.

«Драстен, помнишь нашего предка, Кейона, о котором я говорил недавно? Хорошо, ммм, он — здесь».

Он покачал головой, бормоча вереницу проклятий.

Он на мгновение задумался, рассеянно наблюдая за все еще полностью подчиненным продавцом, который с серьезным видом упаковывал украденные вещи под воздействием Гласа его предка во внедорожник Кейона, задаваясь вопросом, как бы ему провести большую часть времени с Хлоей и все же управиться с этой новой проблемой.

Его глаза сузились. Устройство кемпинга. Его родственник украл устройство кемпинга. Он обосновался где-то на земле Келтаров? Вот это наглость! Как долго он был тут?

Он обогнул служащего магазина и заглянул вглубь внедорожника.

Он моргнул. Затем снова моргнул очень медленно, подержал свои глаза закрытыми какой-то миг, перед тем как открыть их.

Оно было все еще там.

Его не могло быть! Мизерная возможность!

Оно находилось в Аберджине?

— Отойди, — Рыкнул он продавцу, используя Глас, даже не задумываясь.

Продавец покорно отступил в сторону.

Дэйгис достиг внедорожника, отодвинул одеяло, полускрывающее объект, и из его губ полилась следующая вереница проклятий.

— Невозможно. — Но доказательство этого было тут же, перед его глазами.

Он действительно никогда не видел его прежде и никогда не думал, что увидит, но Драгар видел.

Темное Зеркало.

Одна из четырех безобразных святынь Темного Двора Сидхе.

Однажды зеркало практически оказалось в их собственности. Они никогда не были в состоянии перевести заклинания, необходимые чтобы использовать его, хотя не из-за отсутствия попыток. И при этом они никак не могли понять его предназначение.

Для него это тоже оставалось тайной, но он знал все, что ему было необходимо знать: Его легендарный предок предположительно известный своей моральной низостью владел одной из запретных реликвий Темного Двора Сидхе.

И он был жив. И находился здесь в этот день.

Что, черт возьми, друид Келтар делал с самой черной из черной магии? Они были хранителями Светлого, а не Темного Двора Сидхе!

Ситуация была намного более мрачной, чем он думал.

Потирая челюсть, он обдумывал свои возможности. Их было немного. Он чувствовал мощь своего предка. Он ни на секунду не заблуждался, что будет в состоянии подчинить его магией, если только не обратится к некоторым из уловок Драгаров, что он категорично отказывался делать.

И при этом он не мог надеяться на использование грубой силы без возможных последствий для невинных свидетелей, случайно привлеченных дракой. Особенно, если огромный Друид просто воспользуется заклятием, чтобы остановить его.

И все же он должен заманить мужчину в Замок Келтар.

Возможно, тогда вместе с Драстеном он сможет справиться с ним, расспросить его, выяснить, что происходит и что дальше делать.