— Наверно надеются, нанести нам повреждения до того как подойдём на дистанцию открытия огня.

— Да. Но, калибр, судя по всплескам совсем не морской, — ответил Лайнос. И оценив падения несколько ядер, продолжил:

— Думаю всего фунтов двенадцать. Такой калибр и «Миранде» не сильно страшен.

Когда флагман «Летучей эскадры» подошёл на дистанцию меньше мили, с берега открыли огонь ещё две русские батареи, тоже имевшие легкие орудия.

— Если это всё, что сумели выставить против нас русские. То мы обречены на успех, — громко сказал Лайонос, чтоб его услышали и другие офицеры, и матросы, находившиеся на мостике.

— Да, сэр, — ответил ему за всех старший офицер. «Хотя из разговоров с офицерами эскадры стало ясно, что бой с береговыми батареями Севастополя для флота закончился без особого успеха для него. В том числе, и для вашего отца, сэр», про себя не без язвительности подумал старший офицер «Миранды». Лайонса-мл., в душе он недолюбливал. Считавший, что успехами по службе он больше обязан отцу, а не своим способностям. И в то же время рассчитывал с помощью службы с Лайонсом-мл., сделать себе карьеру. После этой операции он рассчитывал, что сам встанет на мостик «Миранды», и станет на ней первым после Бога, вместо адмиральского сына, который точно пойдёт на повышение.

Всплески от попаданий в воду стали ложиться вокруг корабля гуще, и даже было два попадания. В корпус и палубу. Первое было без последствий для экипажа и корабля, а вот второе ядро рикошетом об палубу угодило в орудие противоположного борта. Оставило на его казенной части след от удара, и улетело после этого в море. Через несколько минут после «Миранда» открыла ответный огонь по берегу, за ней начала рокотать канонадой и остальная эскадра.

Полковник гвардейской артиллерии Карташевский стоя на вышке, наблюдал за движением вражеских кораблей, и был почти спокоен. И на это были причины.

Во-первый, это будет его не первый бой против флота противника. 17 октября прошлого года во время сражения флота союзников с береговой обороной Севастополя, батарея построена под его руководством, по приказу князя Меньшикова, неплохо наваляла линейному кораблю англичан «Аретузе», который как ему казалось быстро должен был справиться с батареей Карташевского. Но, всего лишь три 1-пудовых единорога и два орудия на флангах (36-фунтовая пушка на левом и 1/2-пудовый единорог на правом в течение многочасового убедили англичанина в обратном. И внесли свой вклад в победу русского берега над соединённым флотом двух самым сильных морских держав мира.

Во-вторых, он был вновь готов к бою, сам, и вверенные ему силы. А их к его удивлению и радости было теперь очень немало. Восемь восемнадцати фунтовых орудий, двенадцать пудовых единорогов, восемь двухпудовых корабельных мортиры и ракетная батарея!!! Когда полковник прочитал список выделенных для Керчи орудий, у него как мальчишки, которому наконец-то дали, поддержать в руках боевое оружие, даже дух захватило. Эх, ему бы хотя бы половину на его батарею в бою 17 октября. Тогда, британец точно бы не ушёл от него.

В-третьих, у него здесь лучшее офицеры — артиллеристы и расчёты орудий, которые были в Севастополе. В том числе и с его батареи. А на данное время это были самые опытные расчёты береговых батарей… в мире.

В-четвёртых, против него были далеко не линейные корабли. Небольшой паровой шлюп, и ещё меньшие паровые шлюпы, канонерские лодки.

В-пятых, у береговых батарей была поддержка Азовской флотилии, и новинка морских вооружений, подводные мины. В Севастополе такого не было. Хотя полковник Карташевский был уверен, что, его теперь, не батарея, а батареи справятся с англичанами и французами и сами.

Поэтому он был спокоен, уверен, и ждал, когда, эскадра противника окончательно втянется в бой с настоящими и ложными батареями на Павловском мысе и Тузле.

Этого ждал и контр-адмирал Федор Михайлович Новосильцев. В Синопском сражении он командовал 120-пушечными линейными кораблями «Париж», «Великий князь Константин» и «Три святителя», фрегатами «Кагул» и «Кулевчи». Теперь Азовской флотилией!!! Его флагман «Могучий» был в десять раз меньше по тоннажу, чем «Париж». Про вооружение лучше вообще промолчать, а то можно помереть со смеху.

Такого поворота судьбы он не ожидал даже после того как стал начальником 2-го отделения оборонительной линии Севастополя. В том плане, что с командирского мостика одного из сильнейших военных кораблей мира, он попадёт на мостик бывшего парохода. Ещё и в Азовском море.

И всё же, несмотря на убогость его флотилии в сравнение взращенным и выпестованным адмиралом Лазаревым Черноморским флотом. На палубе и в море он чувствовал себя всё же лучше, чем на бастионах и траншеях оборонительной линии. Он всё таки моряк, а не инфантерия!

Новосильцев конечно был, любителем парусов. Он был так обучен, воспитан, служил всегда под ними. Пароходы не вызывали у него такого энтузиазма как у Бутакова. Особенно если смотреть на кожухи гребных колёс, и сами колеса. Они уязвимы для артиллерии, мешают её расположению на корабле и ходу под парусами, да и, корабль, точно не украшают. Но, постепенно адмирал привыкал к пароходам, к их железу, дыму, вибрации корпуса, когда машина выдавала большие обороты. И как отметил сам для себя, стал менять своё отношение к ним, когда его флагман «Могучий» идя против небольшой волны на полном ходу выдал по ощущениям и данным лага не меньше двенадцати узлов. Причём без всякой лавировки переменными галсами. Он просто шёл вперёд по курсу, и всё. И колёс у него не было. «Прав Бутаков. За пароходами будущее. У англичан их уже полным полно. Даже линейные корабли они сделали паровыми. А эти просто так не будут свои корабли переделывать», — признавался себе Новосильцев. Тем самым как бы вступая в ряды сторонников развития военного парового флота в России.

Важность удержания Керченского пролива, и недопущение разгрома берегов Азовского адмирал осознавал, более чем. О проблемах снабжения Севастополя он знал не понаслышке. И присутствие императора в Керчи как оказалось на протяжении двух недель, говорило о том, что важность пролива понимал не только он и противник.

«Каков оказался новый государь. Пользуясь тем, что здесь его не знают, сам всё увидел, оценил, вник. В отца? Говорили, что он каждый день объезжал позиции, даже траншеи сам копал. Мне объяснял о плавбатареях, огне пароходов по курсу, защите расчётов и ходовой рубки, о том, что подводные мины и пароходы станут по-настоящему грозным оружием. Интересно это он сам придумал из гребных наделать лжепаровые канлодки? Или кто подсказал? Оставил столицу, и прибыл в Крым. Слышал, что и сыновей привёз. Он хочет быть похожим на Петра Великого? Или в самом деле такой? Позерства я в нём вроде не заметил. Поживем, увидим. А сейчас, пусть Всевышний проявить к нам милость. И поможет одолеть врага. Спаси, сохрани и помилуй!» Такие мысли текли у адмирала Новосильцева, в ожидании момента, когда он получит сигнал с берега и своего сторожевого корабля о том, что, созданной им практически с нуля Азовской флотилии пришла пора вступить в свой первый бой. И не проиграть его любой ценой.

Не успел ещё придти сигнал с берега, а адмирал Новосильцев уже отдал распоряжение поднять сигнал: «Эскадре дать ход. Идём в бой».

Просто слух опытного моряка сразу уловил вхождение в бой береговых батарей. Это конечно был не львиный рык залпа 68-ми фунтовых орудий линейного корабля, но, точно не тявканье 12-ти фунтовок. И вот по фалам невысокой мачты его флагмана вверх как бы поднимаемые невидимой рукой побежали боевые вымпелы. Азовская флотилия под Андреевским флагом, ведомая героем Синопа и Севастополя пошла в бой.

Эдмунду Лайоносу-джуниору бой перестал нравиться. Это произошло после того, когда он после третьего залпа новых русских батарей, которые неожиданного для его эскадры вступили в бой, окончательно убедился, что калибр у них немалый. И, что батарей с такими калибрами не одна. Две русские бомбы, из этого залпа смертоносно рванувшие на корме «Миранды», как бы подтвердили это. К этому добавился крик наблюдателя: «Дымы по курсу!!!» «Дымы?», — повторил за ним Лайнос-мл. Корабль в проливе они видели, это был русский наблюдатель. А, тут дымы. Он повернулся туда и стал рассматривать в подзорную трубу изменившуюся ситуацию. Увидено не порадовало. Вдоль берега прямо на него шли какие-то сооружения похожие чем-то на фрагменты корабельного борта и явно с орудиями. И шли под паром. В количестве четырёх вымпелов.