Систершип «Люцифера», «Фултон» погиб так же быстро. Его командир Э. Ле Бри был не столь удачлив, как Бераль де Седаж. Во время подрыва он ударился головой об стенку рубки, потерял сознание, и утонул вместе со своим кораблём. Другим кораблям повезло больше. Взрывы были или далеко от них, или хоть и близко, но, не рядом и тем более под кораблём. Поэтому сумели вызвать только течь корпуса от взрывной волны, на некоторых от волны, ударившей по кораблю сорвало орудия с мест, и что было на палубе или плохо были прикреплено. В Керченском проливе мины ставили парой, чтоб взрыв был сильней. Сработало.
После подрыва мин, и гибели двух французских кораблей русское «ура» вновь прокатилось на полем морского боя. И бой стал сходить на нет. Если береговые и плавбатареи, не сильно пострадали, и могли пострелять ещё в разлуку по противнику. То для кораблей флотилии бой был не столь лёгким. Все же флот союзников были не турками, и умел воевать во много крат лучше. «Колхида» была даже вынуждена выйти из боя из-за тяжёлых повреждений. «Могучий», «Молодец», «Анапа», «Аргонавт» тоже их получили серьёзные. Были и потери, убитые, раненые. Потом, в ходе разбора сражения было отмечено моряками, что без предпринятых мер по защите орудий, их расчётов, корабля, могло быть ещё хуже. Русские спешили на место гибели кораблей противника, чтоб успеть спасти счастливчиков, коих оказалось не так и много.
«Миранда» до Камыш-Буруна не дошла. Её выбросили на берег у Старого Карантина, но, пожар сумели потушить. Кто сумел уцелеть тот на шлюпках уходил от своего разбитого и дымящегося корабля, опасаясь, что могут взорваться пороховые погреба. В одной из шлюпок был и кэптен Лайонос-джуниор. Он был легко ранен, грязен и опустошен. Отвернувшись от офицеров и матросов он смотрел в сторону Камыш-Буруна, где виднелись мачты кораблей, которые доставили десант под эту проклятую Керчь. И теперь ему на одном из кораблей возвращаться в Балаклаву, к отцу. И к нему же как к командующему королевским флотом в Чёрном море с докладом о проигранном сражении, которое очень возможно поставит крест на его дальнейшей карьере. Или очень сильно её замедлит. Победитель Колы, был в пух и прах разгромлен под Керчью. «Можно сказать, что русские вернули мне долг», — с горькой усмешкой подумал он. — Причём с хорошей переплатой по процентам. Чёрт, бы их побрал!»
«Летучая эскадра», которую изрядно проредили и подрезали крылья, шла обратно мимо своего брошенного, разбитого, уткнувшегося в берег флагмана. На мостике, которого, как и мечтал, остался, правда, лежать, а не стоять старший офицер в роли капитана «Миранды». Ему большим осколком от бомбы отсекло голову, и она куда-то укатилась. Искать её не стали, как и брать тело без головы.
А вот отсечь Азовское море и поставки по нему от Севастополя, флоту союзников пока не удалось. Это должна была сделать теперь армия. Взяв с суши, и уничтожить оказавшимися неприступными для флота с моря батареи и укрепления Керченского пролива.
Из книги «На службе Франции» генерал-лейтенанта Але́н де Ло́нна, глава «Война в Крыму».
«Когда до наших рядов дошёл слух, что флот уходит из пролива обратно к Камыш-Буруну. Мы сначала не поверили. Но, командир второго батальона нашего полка Жерар Депардьё, вернувшись из штаба дивизии, подтвердил, что флот не смог пройти пролив, и даже понёс потери. Это говорило о том, что теперь армии придётся решить вопрос Керчи. В этом мы сошлись с Депардьё. И не дожидаясь приказов, сверху начали готовить свои батальоны к бою.
Я распорядился накормить солдат, и после этого дать им отдых. Бой будет тяжёлым. Тут не надо быть Нострадамусом. Русские отбили две наши атаки и атаку флота, они сейчас на кураже. Поэтому, и из-за их упорства, нас ждало серьёзное испытание.
Когда начала бить наша артиллерия, и вела огонь уже почти час, я даже повеселел немного. И мы уже привыкли к звуку пролетающих над нами снарядов. Они должна нанести русским потери, повреждения укреплениям, и облегчить задачу для пехоты. И у всех нас было желание, чтоб бомб и ядер попало на позиции противника как можно больше.
Ещё не закончила вести огонь артиллерия, как пришёл приказ начать построение в боевые порядки. Мой батальон и Депардьё встали во втором эшелоне полка в колонах к атаке. А сам полк шёл в атаку тоже во втором эшелоне.
Под непрекращающийся беглый огонь орудий, пошли вновь в бой французы, англичане, их шотландцы в юбках, и турки. Их вновь поставили в авангарде. Наши генералы наконец-то не сплоховали. Атака шла сразу по двум направлениям, и там где путь к русским позициям был уже проложен предыдущими неудачными атаками. Расчёт был верен. Там уже недолжно было быть противопехотных мин, заграждений. Огонь из винтовок и полевых пушек в рядах пехоты должны были снизить активность стрелков противника, дать возможность приблизиться к русским позициям нашим главным силам, вступить в ближний и рукопашный бой. Выбить, скинуть русских в море, захватить их береговые батареи. После этого участь Керчи будет предрешена. Мы рассчитывали, что именно так и будет. Но, вышло всё далеко не так.
Колыхание земли, взрывы, их грохот я ощутил, увидел и услышал одновременно. Через несколько мгновений пришёл и воздушный удар. Это был не один взрыв, а цепь взрывов. Они разорвали надвое наши построения. На тех, кто остался ближе к русскими позициям, и тех, кому повезло. Те, кто оказался в поле поражения от подрыва фугасов, погибли.
Мы поражённые всем этим, как и другие части остановились. И смотрели как вздыбленная земля и тела наших солдат падали на землю. Несмотря на трагизм момента, это бы грандиозное зрелище. Ошеломлённые, поражённые, оглушенные, обескураженные, мы стояли и смотрели на облако пыли, пороха, которое поднялось наверно на десять туазов. И оно закрыло от нас то, что начало происходить через несколько минут после взрывов на той, другой половине.
Хоть мы и немного оглохли, но, любой, кто прошёл через настоящую войну, с сильным противником, услышав это, сразу поймёт, что это за звуки. Я понял сразу. Это начала бить десятками орудий русская артиллерия. По той, второй половине наших войск, которую от нас отсекли подрывы фугасов. Рёв канонады трудно, с чём спутать. Кто остался на той стороне линии взрывов уничтожали картечью. Поняв это, я сразу отдал приказ своему батальону отходить. Ведь следующими будем мы.
Я видел, как моим солдатам хотелось бежать с поле боя. С места, где вот так хладнокровно фугасами рвут на части сотни людей, остальных добивают картечью. А ведь они были не новобранцами, а уже ветеранами Восточной войны. С одним из самых трудных противников какой только может быть, русскими. И именно поэтому мой батальон отступал в порядке, а не бежал. Впрочем, как и все французские части союзного десанта. Для которого Керчь благодаря жестокому коварству русских осталась неприступной».
Командующий англо-французским-турецким десантом, генерал сэр Джордж Броун, отвлеченный докладом по поводу боекомплекта для артиллерии, который после долгого и сильного обстрела русских укреплений стремился к нулю. Не сразу понял, почему у него под ногами сильно вздрогнула земля. И видя как у артиллеристского офицера открылся рот, и расширились глаза, он повернул голову туда, куда тот указывал ему рукой. Думая, что за наглость с его стороны, так себя вести с генералом и командующим. Но, повернув и увидев, он невольно воскликнул: «Что это!!!??? ««Это фугасы, сэр», — ответил уже его адъютант. После этого до них докатились похожие на раскаты грома звуки от взрывов. Они заглушили крики, которые были слышны вокруг, когда все увидели, какая участь была уготована русскими для тех, кто сейчас шёл в атаку на их позиции.
Наблюдая, как после взрывов части, которые не попали под их удар и артиллерию противника, начали сами, без приказа отходить. Генерал сэр Джордж Броун окончательно понял, что Керчь ему не взять. Для этого у него уже не было сил и средств, и даже если б и были, вряд ли он смог бы после отбитых с такими потерями для них атак, и подрывов фугасов поднять солдат на новую атаку. Даже наверно шотландцев из бригады сэра Колина Кэмпбелла. Уж слишком тяжело шло сражение за Керчь. Русские и здесь, как и в Севастополе не желали уступать не дюйма земли без жестокого боя.
