Старейшины народа, капитаны коммунитатов (округов), собравшись, без всякого постороннего внушения, положили: не только искать покровительства; но безусловно дать присягу в верноподданстве православному августейшему монарху России. Вследствие сего народ отправили депутатов к г. Санковскому и митрополиту Черногорскому. Первый, уверенный в намерении вице-адмирала подать помощь для защиты области, не отверг их просьбы, делавшей их по преданности и любви к нам того достойными. Митрополит Петр Петрович Негуш, глава черногорского народа, уже 97 лет признающего себя подданным России, 15 февраля на генеральном сейме в Цетине, по согласию князей и главарей, решился не только сражаться против французов, но еще и выслать австрийские войска. Он, приняв начальство над соединенными силами черногорцев и приморцев, облег, во-первых, Кастель-Ново. Благовременное прибытие эскадры Белли на рейд 16 февраля удержало народ от ужасного мщения цесарцам. Начались переговоры, вследствие коих 21 февраля митрополит объявил коменданту: «Если не хочет он отдать крепость народу, то возьмет ее штурмом». Белли, которого австрийский губернатор просил выпалить одну только пушку и тогда он сдастся, с своей стороны предложил ему ключи крепостей сдать капитанам от коммунитатов, от которых местное начальство во время прикрытия Боко ди Катаро получило с таким притом замечанием, что австрийские войска защищают теперь неприятельские земли; ибо по миру срок сдачи области французам 29 января уже прошел. На предложения сии уполномоченный комиссар императора Римского маркиз де Гизильери согласился. Таким образом мужественный народ возвратил вольность и во всех 8 крепостях сменил австрийский гарнизон без кровопролития.

В девятом часу утра митрополит со старейшинами прибыл на корабль «Азию», откуда вместе с капитаном Белли и ротой морских солдат возвратился на берег, где духовенство со крестом, благословением, хлебом и солью встретило нас; народ радостно восклицал: «Да здравствует Александр!» У монастыря Савино, где собралось более 10 000 народа, духовенство собором служило молебен, по окончании коего митрополит, освятив знамена, назначенные для крепостей, и вручая их капитанам округов, сказал краткую в сих сильных выражениях речь: «Свершилось желание ваше, храбрые славяне! Вы видите посреди вас давно ожидаемых вами по роду, вере, храбрости и славе братий ваших. Могущественный монарх Российский приемлет вас в число чад своих. О! да будет благословен Промысл Господа! да будет вам памятен сей радостный и счастливый день! Но прежде, нежели вручу вам сии священные знамена, вы должны дать клятву защищать их до последних сил». Клянемся, ответствовал народ единогласно, и по древнему обычаю славян, потрясая обнаженными мечами, заклинались прахов предков быть верными по гроб. В шествии до города восторг народа был для нас умилительным зрелищем. Мальчики в праздничном наряде осыпали солдат цветами; народ одни целовали полу платья, другие с почтением прикасались к рукам нашим. При громких восклицаниях: «Да здравствует царь наш белый, да веки поживет наш Александр», в Кастель-Ново и Эспаньоле подняли российское знамя. Корабли эскадры, все купеческие суда расцветились флагами, и вместе с крепостями выпалили по 101 пушке. В сего времени до самой глубокой ночи во всей области ружейная и пушечная стрельба не умолкала, не только купеческие суда, но дома и шлюпки украсились белым с голубым Андреевским крестом флагом. Жители не знали меры своей радости, угощали солдат всем лучшим, обнимали их, от избытка сердечных чувств плакали, восторг, искренность видны были на всех лица, и день сей представляет восхитительнейшее торжество. Катарская область вместе с Черногорией, будучи сопредельна со славянскими народами, преданными

России, отделяясь от Далмации независимой Рагузинской республикой и чрез Герцеговину примыкая к Сербии, составляла для войск наших превосходную военную позицию и по тогдашним политическим отношениям учинилась важным приобретением. Герцеговины и храб рый Георгий Черный, предводитель сербов, облегчая получение из России помощи, в случае нужды могли соединенно с нами затруднить все предприятия Бонапарта и тем сохранить целость союзной нам Оттоманской Порты. Имея в Катаро безопасную пристань, находящуюся посреди Адриатического моря, Сенявин умножил силу свою 12 000 храбрых приморских и черногорских оруженосцев, перенес театр войны от Корфы к Далмации, тесной блокадой отрезал сообщение ее морем с Италией и принудил доставлять войска и съестные припасы, чрез австрийские владения, по непроходным горам, где нет дорог, что при недоброжелательстве жителей поставило французских генералов в затруднительное положение, и Наполеон, поспешивший объявить притязания свои на некоторые города Албании[28], принадлежавшие Венециянской республике, увидел замыслы свои, устремленные на Грецию, особенно на Корфу, уничтоженными при самом начале. Честолюбивый и вместе корыстолюбивый Али паша, узнав о занятии Катаро и о мерах, принятых для удержания его в пределах нейтралитета, после некоторых опытов нерасположения своего к нам, сам стал искать знакомства Сенявина, а узнав его, скоро сделался добрым соседом и приятелем, чем Бонапарте лишился последней надежды ниспровергнуть Турецкую империю. Занятие Рагузской республики, бывшей под покровительством султана, усилия хитростью политики и силой оружия покорить Катарскую область ясно доказывают, сколь важный пункт сия сама по себе неважная провинция составляла для будущих планов завоевателя. По сим причинам занятие Катаро наделало много шуму. Сближение Франции с Портой Оттоманской отклонено, привлечение на свою сторону греков и славян уничтожено, и сей первый подвиг, первый шаг начальствования Сенявина оправдал мудрый выбор монарха. Все меры и распоряжения, служащие к наивящему защищению провинции, были одобрены, и адмирал удостоился монаршего благоволения, изъявленного ему в лестном рескрипте.

Как достоверно было известно, что рагузский сенат по бессилию, а частью по собственному расположению, согласился чрез свои владения пропустить французские войска, снабдив их провизией и лодками для перевозу из Станьо в Рагузу, то, дабы принудить сенат соблюдать совершенный нейтралитет, митрополит послал отряд черногорцев показаться на их границе, а капитан Белли, для недопущения неприятеля переправиться морем в Рагузу, послал наш фрегат в Канал Каламошу. Граф Воинович, Касталь-Новской округи начальник, отправился вместе с нами, дабы побудить сенат к устранению себя от оказания помощи французам; и сия мера произвела желанное действие. В ночь на 22 февраля мы снялись с якоря, и в то же время шхуна «Экспедицион» отправилась с донесениями к адмиралу в Корфу.

При свежем ветре в пять часов перешли мы от Кастель-Ново к Новой Рагузе и стали посреди канала Каламото на 15 саженях глубины. Как фрегат при тихих ветрах не мог преследовать малые суда, то капитан отправил меня к ближним островам, откуда удобнее было наблюдать суда, проходящие как морем, так и каналом. Приняв на четыре дня провиант, отправился я к ближнему островку и. обошед его с северной стороны, пристал в небольшой залив, с обеих сторон защищаемый высокими мысами; в сем месте мы были хорошо закрыты с моря и ни одна лодка, идущая в Рагузу, не могла миновать нас.

Я вышел на берег осмотреть местоположение: при всяком шаге вперед надлежало пробираться по неровным каменьям; иногда взлезая на крутизну, удерживался я за колючий терновник или за ветви сваленных бурей дерев. Около полуверсты подымались мы таким образом, пока достигли вершины; там, вынув зрительную трубу, искал я по горизонту и под берегами судов; но кроме великого буруна и немалого волнения ничего не открыл. Озирая же ближе вокруг себя, увидел я, что канал Каламото составляется длиной грядой островов, идущих по направлению берега в двух и трех милях от него расстоянием. Глубина между сими островами, как уверял меня лоцман, непомерна; но по узости проливов, их разделяющих, только три удобны для прохода военных кораблей. Вдали к северу синелись острова Курцало и Меледо, к югу Катарские гиганты, покрытые снегом.