— Если бы меня узнали в той трущобе, — говорит он доктору Уотсону, — жизнь моя не стоила бы медяка, так как я уже бывал там не раз и негодяй ласкар[1], хозяин притона, поклялся расправиться со мною.

II

Шерлока Холмса любят дети всего мира, и хотя книги о его приключениях написаны для взрослых читателей, они давно уже стали детскими книгами.

Какие бы школьники ни приезжали, бывало, с экскурсией в Лондон — французские, канадские, австралийские, бельгийские, греческие, они всегда, еще на вокзале, просили, чтобы их раньше всего повели на Бейкер-стрит и показали им тот дом, где живет Шерлок Холмс.

Дети любят его не только за то, что он самоотвержен и храбр, — в мировой литературе есть немало героев, которые столь же бесстрашны. Главное, что привлекает читателей к этому искоренителю преступлений и зол, — замечательная сила его мысли.

В то давнее время, когда впервые появились рассказы о Холмсе, у детей всего мира было немало любимых литературных героев, но, кажется, никто из этих героев не отличался (по воле автора!) такой сокрушительной логикой, таким проницательным и победоносным умом.

Недаром к Шерлоку Холмсу со всего света стекаются люди, ошеломленные каким-нибудь загадочным, необычайным событием, которое они не в силах понять. Они уверены, что Шерлок Холмс обладает почти чудодейственной мыслительной силой, что при помощи своей могучей аналитической мысли он разъяснит и распутает все, что заурядным умам представляется безнадежно запутанным.

Шерлок Холмс — чуть ли не единственный из персонажей детской мировой литературы, главное занятие которого — мышление, логика.

Почти в каждом рассказе о приключениях Шерлока Холмса его мыслительная работа демонстрируется как основной его подвиг.

В рассказе «Человек с рассеченной губой» мы читаем:

«Шерлок Холмс, когда у него была какая-нибудь нерешенная задача, мог не спать по целым суткам и даже неделям, обдумывая ее, сопоставляя факты, рассматривая ее с разных точек зрения до тех пор, пока ему не удавалось либо разрешить ее, либо убедиться, что он находится на ложном пути. Я скоро понял, что он готовится просидеть без сна всю ночь. Он снял пиджак и жилет, надел синий просторный халат и принялся собирать в одну кучу подушки с кровати, с кушетки и с кресел. Из этих подушек он соорудил себе нечто вроде восточного дивана и взгромоздился на него, поджав ноги и положив перед собой пачку табаку и коробок спичек. При тусклом свете лампы я видел, как он сидит там в облаках голубого дыма, со старой трубкой во рту, рассеянно устремив глаза в потолок, безмолвный, неподвижный, и свет озаряет резкие, орлиные черты его лица.

Так сидел он, когда я засыпал, и так сидел он, когда я при блеске утреннего солнца открыл глаза, разбуженный его внезапным восклицанием».

В повести «Собака Баскервилей» опять-таки огромное значение придается многочасовым размышлениям Шерлока Холмса над предложенной ему житейской загадкой.

— Постарайтесь не возвращаться до вечера, — говорит он доктору Уотсону, а сам на весь день усаживается в свое знаменитое кресло и начинает размышлять о событиях, о которых ему сейчас рассказали.

«Я знал, — пишет Уотсон, — что в часы усиленной умственной сосредоточенности другу моему важнее всего одиночество. В эти часы он взвешивает все доказательства, сопоставляет их, подвергает их самой строгой проверке и устанавливает, какие пункты существенно важны, а какие не имеют значения».

Мышление Шерлока Холмса реалистично, конкретно. Оно всегда касается житейских событий и фактов, и потому его результаты очевидны для всех. Нам то и дело показывают самый процесс мышления, а это в беллетристике — величайшая редкость.

Каждый рассказ о Шерлоке Холмсе есть, так сказать, наглядный урок о могуществе человеческого разума. Здесь главная ценность всего этого цикла рассказов. Каждый из них есть гимн победительной логике, — какой бы наивной и зыбкой ни казалась эта логика иному читателю.

Мышление Шерлока Холмса тесно связано с другой его необыкновенной способностью — внимательно и зорко подмечать в окружающем мире такие явления, мимо которых мы обычно проходим, как слепые. Он редкостно наблюдателен. Стоит ему посмотреть на любого человека, и он скажет вам, чем этот человек занимается, какой у него характер, женат ли он или холост и какова его прошлая жизнь. Эта наблюдательность кажется почти сверхъестественной; он выработал ее в себе долгими годами тренировки, ибо наблюдательность, как и всякую другую способность ума, можно изощрять и совершенствовать. Рядом с ним все другие люди кажутся почти всегда ротозеями.

— Вы проглядели многое, — укоризненно говорит Шерлок Холмс своему приятелю Уотсону. — Я никак не могу научить вас понимать, какое огромное значение в деле определения человеческой личности имеют рукава, как много могут объяснить ногти и какие важные заключения можно вывести из шнуровки ботинок.

А подошвы людей! А носки их ботинок! Шерлок Холмс не пропустит ни одного посетителя, не поглядев, какая пыль или грязь прилипла к его башмакам.

В рассказе «Пять зернышек апельсина» он говорит одному человеку:

— Я вижу, вы приехали с юго-запада… Смесь глины и мела на носках ваших ботинок очень характерна для тех мест.

Он целую научную работу написал о различных почвах окрестностей Лондона, для того чтобы возможно точнее определять те места, откуда к нему могут явиться преступники. Иногда ему даже не нужно видеть самого человека; пусть этот человек оставит у него свою шляпу, или перчатки, или палку — и он, пристально всмотревшись в этот заурядный предмет, заключит при помощи дедукции (его любимое слово!), что это за человек и какова вообще его жизнь. Внимательно рассматривая, например, в «Собаке Баскервилей» палку доктора Мортимера, он пришел к заключению, что доктор — молодой человек, никак не старше тридцати лет, любезный, рассеянный, скромный и что у него есть собака, которая несколько больше терьера.

Все эти догадки подтвердились. Вначале они казались читателю чудом, но потом, когда Шерлок Холмс объяснил их одну за другой, обнаружилось, что каждый человек, если бы он развил в себе эту способность всматриваться в мелочи окружающей жизни и, главное, сопоставлять одну с другой, мог бы достичь таких же результатов.

— Я думаю, что зрение у меня не хуже вашего, — говорит Шерлоку Холмсу доктор Уотсон.

— Совершенно верно, — отвечает Шерлок Холмс. — Вы смотрите, но вы не наблюдаете, а это большая разница. Например, вы часто видели ступеньки, ведущие из прихожей в эту комнату?

— Часто.

— Как часто?

— Ну, несколько сот раз!

— Отлично. Сколько же там ступенек?..

— Сколько? Не обратил внимания.

— Вот-вот, не обратили внимания. А между тем вы видели! В этом вся суть. Ну, а я знаю, что ступенек — семнадцать, потому что я и видел, и наблюдал.

В этом особая привлекательность Холмса для всякого молодого читателя.

Холмс требует от каждого из нас повышенной зоркости, сосредоточенного внимания к самым обыкновенным вещам, он приучает нас ориентироваться в окружающем мире; он искореняет, как великий порок, всякое ротозейство, верхоглядство, всякое равнодушие к мельчайшим подробностям окружающей жизни, и это огромное воспитательное значение рассказов о подвигах Холмса признают даже те, кто высокомерно посмеиваются над некоторыми (действительно, порою слишком наивными) приемами его знаменитого «дедуктивного метода».

Один из врагов Шерлока Холмса, доктор Гримсби Ройлотт, злобно кричит ему:

— Вы проныра! Полицейская ищейка!

Это, конечно, неправда. Во всех рассказах о Шерлоке Холмсе постоянно указывается, что у него нет ничего общего с полицейскими сыщиками. Холмс постоянно издевается над их тупоумием, над их неумелостью, он злорадствует, когда они попадают впросак. А впросак они попадают буквально на каждом шагу. Особенно один из них, Лестрейд, агент Скотленд-Ярда. Он словно затем и появляется в книге, чтобы всякий раз обнаружить полную свою неспособность. Его плоский, робкий, казенный, неповоротливый ум кажется еще более немощным оттого, что ему всегда противопоставляется в этих рассказах находчивое и смелое мышление Шерлока Холмса.