По близости расстояния выстрелы были горизонтальные, и первые не могли выдержать конные полки арьергарда. Вскоре он отступил также. Все вообще войска начали отступать к мостам; к главному из них дорога лежит через город; и в улицах от стеснения происходил величайший беспорядок, который умножал действие неприятельской артиллерии, обращенной на город.

Из направления колонн видно было, что неприятель ищет отрезать от переправы, и чтобы остановить его, лейб-гвардии Измайловский и Павловский гренадерские полки ударили на них, но та же ужасная батарея остановила храбрый порыв, и полки обратились.

Не далее провожала конную гвардию отличная ее храбрость. С артиллериею арьергарда успел я перейти по ближайшему понтонному мосту, не доходя города, но уже он был под выстрелами, и часть его повреждена[89]. Городской мост (который я назвал главным) неизвестно как зажжен раньше времени и без приказания. Оставался один мост, а еще большая часть войска и артиллерии не переходила.

Неприятель теснил их к берегу, и потеря малейшего времени была опасна. Артиллерию спас отысканный поблизости брод[90], которую иначе надобно было оставить. Итак, вся потеря подбитыми, оставленными на месте и потонувшими от беспорядка на броду состоит в тринадцати орудиях. Из последних перешедших войск 7-я дивизия генерал-лейтенанта Дохтурова, но ею в то время командовал шеф Владимирского пехотного полка полковник Бенардос, неустрашимый грек[91].

Застигла ночь, но две батарейные роты не успели переправиться, и уже к броду была захвачена дорога. Генерал-майор граф Ламберт, взяв их под прикрытие Александрийского гусарского полка, прошел более двух миль неприятельским берегом до местечка Алленбурга и рано утром, перешедши реку Алле, присоединился к армии.

Так, вместо того, чтобы разбить и уничтожить слабый неприятельский корпус, которому за отдалением не могла армия дать скорой помощи, мы потеряли главное сражение. Не могу не повторить еще, что если бы при самом начале сражения главнокомандующий не испытал припадка болезни, дела наши были бы совсем в другом положении. Нами в продолжение сражения наконец командовал генерал-лейтенант князь Горчаков (Алекс[андр] Иван[ович]). Но ни он в себе не нашел, ни войска к нему не могли иметь доверенности.

3-го июня поутру арьергард прибыл в Алленбург. Еще застал он остатки выступавшей далее армии, и беспорядок был ужаснейший. Неприятель занимался построением мостов и потому им не воспользовался. По обеим сторонам реки видны были части его кавалерии, но они не имели между собою сообщения.

Без препятствий дошли мы до Велау. Не знаю, справедлива ли молва, что главнокомандующий намеревался дать сражение, но видно было, что строились редуты; однако сближающийся неприятель не допустил их кончить.

При отступлении арьергарда посланные разъезды открыли отряд генерала графа Каменского, идущий от Кенигсберга, и за ним неприятеля в силах. В нескольких местах позади соединялись дороги, и граф Каменский, прошедши прежде, мог привесть за собою неприятеля, который занял бы нашу дорогу.

Князь Багратион, благосклонно выслушивающий мои рассуждения, позволил мне сделать предложение, чтобы всю нашу кавалерию послать на левый фланг преследующего нас неприятеля, новостию сего движения остановить или по крайней мере умедлить ход его и, с пехотою пройдя поспешнейшим образом соединение дорог, ожидать графа Каменского.

Князь Багратион приказал привести сие в исполнение, и мы едва могли предупредить графа Каменского, а потом кавалерия наша прибыла в одно время с последними его войсками. Он отправился к армии, и арьергард остался один.

При селении Таплакен, по удобству местоположения, дождались мы неприятеля, и довольно горячая сшибка с передовыми его войсками была совершенно в пользу нашу.

В двенадцати верстах не доходя Тильзита, нашли мы дожидающиеся полки кавалерии и приказание главнокомандующего удерживать неприятеля, дабы армия имела время перейти за Неман. Широкая река сия протекает у самого Тильзита, и на ней только один мост.

Нельзя было по обширности города превратить его в мостовое укрепление (tête du pont), и потому каждый из нас видел, сколько трудное поручение возложено на князя Багратиона и какой опасности подвержено отступление арьергарда, имея один мост и такое множество кавалерии. Арьергард расположился в боевой порядок, дано повеление во что бы то ни стало удерживаться до ночи.

Князь Багратион, оставив при арьергарде прежнюю его конницу и казаков, к общему всех удовольствию отпустил всю прочую кавалерию, дабы она не сделала препятствий при переправе. Мы готовились к последнему сражению на земле союзников! Передовые наши посты, отстреливаясь, привели наконец неприятеля довольно на близкое расстояние.

Решительность, с которою мы его ожидали, надобно думать, внушила к нам уважение, и конечно, неприятель одного был с нами мнения, что неравными силами преодолеть нас было невозможно, а потому остаток дня провел в бездействии. Он ожидал прибытия своей армии, мы нетерпеливо ожидали приближения ночи.

Арьергард пришел поутру в Тильзит, и тотчас вся конница. Казаки и артиллерия отправлены за Неман, за ними перешла линейная пехота. В городе остались одни егерские полки, мост приготовлен к скорейшему сожжению. Около девяти часов утра неприятель в больших весьма силах подошел к городу и начал обозрение. Мы оставили его, и едва успели егерские полки перейти мост, как на оном явился с кавалериею маршал принц Мюрат, и мост загорелся почти под самою его лошадью.

Неприятель занял город. По берегу, несравненно возвышенному над нашим, стала многочисленная артиллерия; в продолжение дня собралась вся армия и охватила всю окрестность, и мы, не угадывая последствий, не без страха ожидали происшествий.

Армия наша была малочисленна и в беспорядке. Ее крайне ослабили отлучившиеся от полков люди при отступлении от Фридланда[92] и по пути до Немана. Собираясь большими толпами, они проходили разными дорогами, снискивая грабежом себе пропитание, и в числе нескольких тысяч перешли Неман в Юрбурге, Олите, Мерече и некоторые даже в Гродне. В доказательство беспорядка приведу следующие примеры.

Изюмский гусарский полк забыт в Пруссии на квартирах, где находился для поправления лошадей; узнавши от жителей о Фридландском сражении, пошел он к армии, но встречающиеся повсюду наши и французские мародеры истолковали ему, что армия отступает, и полк отправился за Неман и перешел его благополучно. Также забыт полковник Сысоев с донскими полками, но гораздо далее.

Он встречался с войсками неприятеля, дрался с ними, проходил их квартирами, брал пленных и за Неманом присоединился к армии. Не исключая и самой артиллерии, часть оной, не получившая во время приказания, сама избрала направление, и отдельно следуя от армии, перешла в Юрбурге через Неман, изыскавши брод, который до того был неизвестен[93].

Армия не в большом расстоянии от берега расположилась лагерем; лесистое пространство местоположения весьма кстати ее бессилию. Авангарду приказано стать на самом берегу. Князь Багратион по приказанию главнокомандующего послал от имени своего адъютанта с предложением перемирия.

Он представлен к принцу Мюрату, потом к принцу Бертье, и ему объявлено, что Наполеон желает мира, не перемирия! На другой день с объяснением о том приехал в главную квартиру принц Бертье, и послано донесение государю, который находился в местечке Шавле. Чрез два дня прибыл государь к армии, и генерал от инфантерии князь Лобанов-Ростовский отправлен к Наполеону, вскоре после чего заключено перемирие и приступлено к переговору о мире.