И тоже замолчав, принялась неспешно прихлебывать чай.

А я ничего не стала отвечать на ее исповедь. В такой душевный стриптиз я не верила, уж слишком нарочитый он был, слишком показательный. Однако дальше продолжать молчать было невежливо.

— И что вы хотите, чтобы я сделала? — с трудом справившись с эмоциями, спросила я.

Мне ужасно хотелось прекратить этот бессмысленный разговор, но для начала следовало выяснить, что скрывается за ее наигранной простотой.

— Сразу в корень смотришь, — удовлетворенно качнула головой свекровь. — Значит, далеко пойдешь. А я тебе сделку предлагаю. Я мать, а ты жена. Меж собой нам копья ломать не след — толку от этого ноль, а пользы и вовсе не будет.

— Какую сделку? — уточнила я, хотя от этих слов внутри нехорошо екнуло.

— Не спеши, — качнула головой та. — Ты выслушай сначала, а потом суть предложения узнаешь.

Я вынужденно согласилась. А свекровь тем временем отпила еще уже немного остывшего чая, и неспешно начала:

— Дед моего муженька спустил все до грошика, да еще до третьего колена все перезаложил, что когда он помер, кредиторы слетелись стервятники как падаль. Ты думаешь, что мой муженек сам сватался? Куда там! Его мать с моим отцом договаривалась, а уж потом и я с ней. И уж как я в узде мужа держала, как сына учила, а все ж таки кровь не водица… Хоть при жизни супруга долгов и поубавилось, но не до конца. Осталось еще довольно, чтобы и внуки моих внуков отдавали. Но это опять-таки если мы с тобой захотим. Ты думаешь, все мое приданное муженьку досталось? И что теперь им один Кларенс владеет? Не тут-то было. Деньги у меня есть и немалые. И через нужных лиц я их на торговых делах все прибавляю. Да захоти я, так давно бы уже с долгами Мейнморов рассчиталась. Только оно мне надо? Кларенс беспутный — дедова порода на нем ярче всего проявилась. Зачем я ему жизнь упрощать стану? И не смотри на меня так! Пусть мне он и сын, но сын от нелюбимого мужа, с которым я всю жизнь себе перековеркала. Был бы путевым, пошел бы в моего отца, так я бы в нем души не чаяла, а так… И завещание тоже моих рук дело. Зря я, что ли мужа столько науськивала. Не хочу в беспутные руки путевое отдавать, нелегкими трудами оно нажито.

Свекровь допила остатки чая в чашке, и я забрала ее из рук.

— Так вот что я хочу предложить моя хорошая, — продолжила она. — Я вижу, что ты сына не любишь, да это не беда, даже хорошо, любовь делает человека слепым, да глупым. Поэтому, сходись с моим дуралеем, потерпи, пока не родишь от него дитятю, а уж после пойдет Кларенс на все четыре стороны. А мы наследника или наследницу воспитаем. Пусть пока жив сынуля, он пытается с долгами рода рассчитаться, а мы — если внук или внучка… что хуже… путные получатся — потом после смерти оного долги-то и погасим.

От таких слов я едва не подавилась и нашлась ответить только:

— Вы жестоки.

— Жизнь жестока, девочка. Или ты хочешь сказать, что Кларенс тебя не силою взял? Сама лаской пошла? — и, прочтя все по лицу, подтвердила. — Вот то-то же! Я тебя с ответом торопить не буду. Такие вещи с кондачка не решаются. Но ты думай, что я тебе предложила. Лучшего варианта и ожидать нельзя. Будешь всю жизнь в достатке жить и спокойная. Или ты думаешь долго сможешь в королевском дворце скрываться? А?! Пройдет интерес у короля, и он выдворит тебя. А от Кларенса, пока один из вас жив, тебе не избавиться. У нас не пропащая республиканская Омания, где мужья с женами сходятся, да расходятся, как дворовые собаки. У нас брак один и до смерти кого-нибудь из супругов. У нас как у лебедей, а не беспородных дворняг. Так что деваться тебе особо некуда. Да и плата будет невелика — потерпеть в койке мужика год другой. Все бабы терпят, и ты потерпишь. А как родишь наследника, так и наша воля возьмет. Так что ты думай, решай. А чтобы тебе легче думалось — я завтра званый ужин устраиваю. Там ты на моего сынулю дурошлепа внимательнее посмотришь… Все ж он красив, не уродец какой. И красотой, и статью, и гнилым нутром в деда пошел. Так что думаю, лицо особо воротить не придется. А на ужин я тебя жду. Я уже с королем договорилась — попробуй не явиться. Уж шибко ему связи с промышленниками из Рейвеля нужны, а главой всему там мой отец. Так что сама понимаешь… Жду я тебя с ответом.

И не позволив возразить, с трудом поднялась из кресла и поковыляла к двери.

Вивьен уселась на край большой кровати и уныло посмотрела на храпящего коротышку. Господи как он был ей неприятен. Да куда там! Он был ей противен, но она запрещала себе думать об этом. В ее деле не до брезгливости. От брезгливости Герман отучил ее давным-давно. Главным была информация. А по части информации советник его величества по торговым делам был незаменим. Правда, в последнее время его как-то подозрительно оттерли от дел, но пока отношения с ним еще оправдывали себя. Ах, если бы все можно было решить единым махом, избавится от задания и от Кларенса, который уже откровенно тяготил. Даже женитьба не заставила его отвлечься. Вот спал бы со своей женой, а ее оставил в покое?! Так нет же! Однако самая большая мечта была избавиться от незримого ошейника, который когда-то застегнул на ней Герман. Вот кого бы она удавила в первую очередь, если б смогла! Но она не могла. Не была вольна в своем желании.

Ладно, чего бестолку сожалеть! Нужно решить проблему — выполнить задание, разыскать бумагу старой королевы. Хольгрим проболтался, что со всем королевскими документами работает никто иной, как Себастьян, и старыми архивами занимается тоже он. Она уже сделала первые шаги и навела мосты через Кларенса: уговорила его вернуться домой, даже попытаться помирится с супругой, мол, давай делать вид, что мы друг другу безразличны. Тем самым она пыталась попасть в особняк к Коненталям, но пока ничего не выходило. Да еще Кларенса все труднее становилось водить за нос. Вернее за нос-то он водился, верил в то, что она ему говорила, только действовал все импульсивней и настойчивей. Излишне часто искал с ней встреч, показывал характер, вновь устраивал ей сцены ревности… Так и норовил все испортить.

В общем, нужно было как можно скорее решить эти проблемы, так некстати связавшиеся в тугой узел.

И вот появился шанс. Слабенький, но шанс подобраться к Себастьяну и хоть что-нибудь узнать, а может и порыться в его вещах. С курорта приехала мать Кларенса. С ней лично Вивьен не была знакома, да и не пыталась, но вот то, что женщина о ней ничего не знала, могло сыграть на руку. Вдовствующая маркиза Мейнмор решила устроить ужин с большим количеством гостей по своему возвращению. И как сказали, она уже встретилась со своей невесткой, и даже осталась довольна ею. А еще она вчера услышала, что сын Коненталя не равнодушен к супруге Кларенса. Причем, похоже, его чувства серьезны. Вот от этого Вивьен лишь злорадно усмехнулась — поделом им всем! Живут, жируют, а она?! Пусть теперь сопли на кулак помотают!

Храп прекратился.

— Моя нимфа встала? — проскрипел старик, приоткрыв щелочки глаз.

— О да, мой фавн! — тут же перешла на воркование женщина.

— И чем моя нимфа сегодня хочет заняться?

— Нимфа хочет, чтобы ты получил приглашение на один из сегодняшних званных обедов.

— К кому? — по-прежнему сонно поинтересовался Хольгрим.

— К Коненталям. С лечений вернулась Леди Мейнмор, она созывает обед. Там будет весь цвет знати.

— Там будет Кларенс, — заметил старик, в миг проснувшись от такой просьбы.

— Дурашка, ну как ты не понимаешь?! — потянулась к нему Вивьен. — Я хочу показать им всем, доказать всему свету и ему в частности, что я с тобой! Что я только твоя! — и страстно поцеловала его в губы.

— Тебе ни в чем нет отказа, — витиевато согласился Хольгрим, когда женщина прервала жаркие лобзания. — Я получу приглашение у леди Мейнмор. Еще до обеда!

Впервые в жизни Себастьян не знал, как быть. В том, что случилось позавчера, он винил только себя и если бы возможно было прожить тот день заново, то… то он все равно повторил бы произошедшее. Это было выше его: выше чести, выше слова и разумения! Аннель была такой беззащитной, нежной, но такой страстной, что при одном воспоминании он чувствовал жар в груди, а голова кружилась от упоения. И что теперь делать, как выпутаться из ситуации, в которую угодили, он не знал.