Лавиния поймала взгляд Тобиаса и предприняла еще одну попытку перебить словоохотливого изготовителя париков:

— Мистер Корк мы все же хотели бы знать…

— Ах, вот это были времена, — благоговейно прошептал Корк. — Меня не оставляет ужасное подозрение, что в своей жизни я больше не увижу возврата золотой эры настоящих художественных париков. Тогда каждый знатный Дом имел специальное хранилище для париков, где их причесывали, завивали, пудрили и накручивали на папильотки. От парикмахеров требовалось чрезвычайно высокое мастерство. И должен сказать, они достигали в нем неимоверных вершин. Да что там, я сам знал тех, кто создавал прически такой невероятной высоты и великолепия, что дамам приходилось путешествовать в каретах стоя на коленях или высовывать головы в окна.

— Мистер Корк, — уже тверже повторила Лавиния. — Мы хотим знать…

В этот момент дверь лавки распахнулась. На пороге появился франтовато одетый мужчина примерно возраста Корка, но обладавший куда менее внушительной комплекцией. Под мышкой он нес сверток.

— Мистер Тодд! — приветствовал Корк с фамильярностью, свидетельствующей о старой дружбе. — А вот и вы! Я уже гадал, что с вами стало.

— Леди Броктон меняла свое мнение по крайней мере трижды. Все не могла решить, что больше идет ее дочери: букли или косы, — пробурчал Тодд. — Лично мне с первого взгляда было ясно, что девчонке необходимо скрыть слишком высокий лоб, а следовательно, нужно выпустить побольше локонов спереди. Но потребовались исключительно тонкая дипломатия и немало времени, чтобы убедить в этом леди Броктон. К счастью, сегодня днем у меня не было других заказчиков.

— Знаю, что вы находите леди Броктон чрезвычайно утомительной, но она наша постоянная клиентка.

— Да-да, разумеется. — Тодд оглядел Лавинию и Тобиаса. — Простите, не хотел вам мешать.

— Чарлз Тодд, позвольте представить вам миссис Лейк и мистера Марча, — объявил Корк. — Они пришли задать нам несколько вопросов. Я как раз рассказывал им о великих временах, когда наша профессия ценилась на вес золота. Кстати, тогда никто не беспокоился о точном оттенке фальшивых волос, поскольку они все равно покрывались помадой и пудрой.

Тодд положил сверток на прилавок.

— А пудра! Что за прелесть! — Он сложил ладони, и от избытка впечатлений даже прикрыл глаза. — Какое разнообразие красок, какие глубины тонов, несомненно, рожденные истинным вдохновением! Когда я их смешивал, ощущал себя настоящим художником.

— Да, у Тодда было поистине волшебное чутье во всем, что касалось пудры, — подтвердил Корк. — Клянусь, у него были рецепты на самые деликатные оттенки голубого и розового, желтого, лилового и бледно-фиолетового. А изысканная замысловатость его шиньонов! Вечерами в бальных залах его работу можно было определить с первого взгляда. А его прически затмевали произведения всех остальных лондонских парикмахеров.

— Да, было время, — согласился Тодд.

— Я только сейчас говорил, как мадам Тальен спасла нас, введя моду на естественно окрашенные парики, — добавил Корк. — А теперь шиньоны, накладки, фальшивые локоны и тому подобное прекрасно расходятся. Однако прошлого уже не вернешь.

— Да, и к тому же несколько лет назад был весьма неприятный, я сказал бы, опасный период, когда дамам вдруг взбрело в голову стричь волосы очень коротко в подражание греческим и римским модам. Но к опытным парикмахерам снова стали обращаться, когда длинные волосы вновь стали в цене, — с вполне понятным удовлетворением заметил Тодд.

— Благодарение Богу за вечно меняющуюся моду, — вторил Корк. — Мистер Тодд, как я счастлив доложить, — один из наиболее выдающихся парикмахеров столицы. Вся верхушка светского общества — его клиенты. Его модели действительно уникальны и оригинальны: настоящие шедевры, и наметанный взгляд сразу отличит их как на улице, так и в светских гостиных.

— Неужели? — без особого интереса бросил Тобиас.

— Так оно и есть. Многие конкуренты пытались скопировать его шиньоны, но ничего не выходило. Разве можно превзойти большого художника?

— Всегда говорил, что парикмахера можно узнать по шиньону, — провозгласил Тодд. — Это основа всей прически. То, что придает созданию отличительную особенность. Неподдельную элегантность. Если шиньон сделан безвкусно или плохо посажен на голове, никакая завивка или плойка не сможет спасти прическу.

Лавиния вспомнила прически, сделанные Эмелин и ей самой парикмахером миссис Дав для нескольких грандиозных балов прошлого сезона. Нужно признать, что шиньоны в самом деле были настоящими произведениями искусства, как парикмахерского, так и архитектурного.

— Но дело не только в шиньоне, — продолжал Тодд, — необходимо тщательно выбрать и прикрепить украшения на уже готовой прическе. Должен с сожалением сказать, что многие в моей профессии склонны злоупотреблять жемчугом и цветами, не говоря уж о перьях. По словам Лафоя, в таких вопросах девизом парикмахера должна быть сдержанность.

— Кто, черт возьми, этот Лафой?! — не выдержал Тобиас, очевидно, оставив всякую надежду ввести беседу в сколько-нибудь разумное русло.

Тодд и Корк уставились на него с таким видом, словно перед ними вдруг возник дикарь из джунглей.

— Вы не знаете Лафоя?!

Чарлз торжественно развернул сверток и вынул книгу.

— Я имею в виду того самого Лафоя.

— Никогда о нем не слышал, — признался Тобиас.

— Лафой не только король в мире парикмахеров, но еще и великий поэт. — Тодд раскрыл книгу. — В прошлом году он опубликовал превосходный сборник стихов, посвященных искусству куафюры3. Это мой второй экземпляр. Пришлось приобрести его, поскольку первый я утратил.

Корк лукаво подмигнул.

— Заснул в ванне с книгой и уронил ее в воду.

— Только послушайте эти сочинения о благородном парикмахерском искусстве, — настаивал Чарлз. — Меня просто потрясают чувствительность и эмоциональная сила его поэзии. Одна только ода расческе вызывает слезы у меня на глазах каждый раз, когда я ее читаю.

Он откашлялся, готовясь цитировать великого поэта.

— Может быть, в другой раз, мистер Тодд? — попросил Корк, воздев руки к небу. — Миссис Лейк и мистер Марч к нам по делу.

— Да, разумеется, простите меня.

Тодд отложил книгу и, поджав губы, принялся разглядывать Лавинию.

— Вы совершенно правильно поступили, придя к нам, мадам. С рыжими волосами ничего нельзя поделать, кроме как закрыть париком. У меня имеются краски, чтобы подтемнить волосы, но ваши ничто не возьмет. Как только выберете парик, буду счастлив причесать его для вас. Так и вижу вас в темном парике, верно, Корк?

— Совершенно, — просиял улыбкой Корк. — Мадам будет неотразима в черном.

Тодд обошел Лавинию, внимательно присматриваясь к ее волосам.

— Думаю, вполне можно использовать прическу а-ля Минерва. Это добавит вам роста. Что скажете, мистер Корк?

— Вы, как всегда, правы, мистер Тодд, когда речь идет о подобных вещах. Но к сожалению, мадам дала ясно понять, что не желает ничего покупать сегодня.

— Какая жалость, — пробормотал Чарлз. — Есть немало возможностей, знаете ли. Если бы только…

— Насчет продажи светлого парика в прошлом месяце, — бесстрастно повторил Тобиас.

— Да-да…

Корк заложил руки за спину и задумчиво покачался на каблуках.

— Насколько я понял, вы оплатите мое время, потраченное на обсуждение вопроса о светлом парике?

Тобиас обернулся к Лавинии, приподняв бровь:

— Моя помощница обсудит с вами условия.

Лавиния откашлялась и приготовилась заключить сделку, уже оговоренную с другими изготовителями париков.

— Как и вы, мистер Корк, мы обслуживаем эксклюзивную клиентуру. Только самые знатные особы обращаются в «Лейк и Марч» с просьбой провести частное расследование.

— Понимаю, — кивнул Корк.

— Как мы оба знаем, — вкрадчиво продолжала Лавиния, — каждое деловое предприятие требует правильного рода рекламы. Предлагаю в обмен на любую информацию, которую вы сообщите нам сегодня, рекомендовать вашу лавку своим заказчикам. Корк даже не потрудился скрыть недоверия.