Но стоило ему так подумать, как впереди замаячило строение.

Он был уверен, что несколько мгновений назад его там не было, если только пространство здесь не искажено. Он нахмурился и посмотрел на своих спутников.

— Я тоже его не видел, — удивился Брахт. — Но оно стоит.

— Будем надеяться, что там можно отдохнуть, — сказала Катя. — Я что-то устала.

— Может, — усмехнулся керниец, — там даже есть конюшня, где нас ждут три лошади? Ахрд, чего бы я сейчас не дал за доброго коня!

— Может, оттуда начинается Тезин-Дар? — предположил Каландрилл.

Брахт усмехнулся:

— Скоро узнаем, нам все равно некуда деваться.

Они направились к строению.

Здание было словно высечено из розового каменного монолита и возвышалось над дорогой, как огромные ворота. Крыша у него была плоская, по обеим сторонам двери на солнце поблескивали каким-то стекловидным материалом окна. Дверь была сделана из одного листа серебристо-черного металла, и на ней не было ни петель, ни запоров, ни ручек. Каландрилл положил руку на дверь и толкнул ее вперед.

Дверь бесшумно открылась в огромный, превосходящий внешние размеры здания, холл. Пол был разрисован голубыми и белыми геометрическими фигурами; мраморные в прожилках стены были совершенно голы; потолок — сводчатый, гладкий, голубой. В противоположной стене была еще одна дверь и два окна, а на смежных — по несколько дверей. Каландрилл вошел, Брахт и Катя за ним. Дверь закрылась, и, как Брахт ни пытался, открыть ее ему не удалось.

— Похоже, путь назад отрезан, — пробормотал он.

— А ты собирался идти назад? — спросила Катя.

— Нет, но мне было бы спокойнее, если бы я знал, что у меня есть путь к отступлению.

— Слишком поздно, — сказал Каландрилл и, пройдя по холлу, выглянул в дальнее окно.

Отсюда открывался вид на болотистую местность с угрюмыми мангровыми деревьями. Во мху, под которым терялись их стволы, копошились какие-то насекомые. Между вьющимися растениями едва раскачивались щупальца, пожирающие плоть растений. Впереди была ночь, хотя, взглянув назад, Каландрилл вновь убедился в том, что там, откуда они пришли, все еще был день; дорога бежала среди деревьев и топей, поблескивавших в лунном свете; кое-где он различил бесформенные тени драконов. На двери меж двух окон было большое серебряное кольцо, и, когда он потянул за него, дверь легко открылась, и в дом ворвался кислый запах топей. Он закрыл дверь и повернулся к товарищам.

— Там ночь, и мне кажется, что лучше провести ее здесь.

— Будь по-твоему, — согласился Брахт. — Может, тут есть и кровати?

— По крайней мере здесь безопасно, — сказала Катя, подходя к окну, около которого стоял Каландрилл. — Таких больших драконов я еще не видела! — воскликнула она, выглянув в окно.

— Иссым говорил, что дорога безопасна, — напомнил им Каландрилл. — Будем надеяться, что он сказал правду.

— Оставим эти заботы на завтра, — предложил Брахт. — Пойдем посмотрим, какие еще чудеса здесь имеются.

Они пошли осматривать здание втроем.

Одна из дверей — эта с петлями — вела в коридор, вдоль которого располагались спальные комнаты — три комнаты с кроватями, застеленными свежим бельем; из окна открывался вид на холмистые луга и рощицы, меж которых извивался освещенный лунным светом ручеек. И вид настолько напомнил Каландриллу Секку, что он принял это за волшебство и сказал об этом своим товарищам.

— А я вижу равнины Куан-на'Фора, — сказал Брахт и тут же возбужденно воскликнул: — Посмотрите! Вы видите лошадей?

— Я вижу холмы Вану, — с ностальгией в голосе пробормотала Катя. — Вершины, покрытые снегом, и падающие с них реки.

— Мы видим то, что Древние хотят нам показать, — предположил Каландрилл. — Мы в волшебном доме, и мне кажется, они приветствуют нас.

— Надеюсь, нас тут покормят, — пробормотал Брахт, с неохотой отворачиваясь от окна.

— А нельзя ли здесь помыться? — добавила Катя. — Поищем?

Они вышли из спален и подошли ко второй двери холла. За ней была ванная с двумя бассейнами — один с горячей водой, другой — с холодной, а на мраморных скамеечках лежали мыло и полотенца. Дальше была столовая, хоть и без окон, но освещенная мягким светом свечей. Три стула стояло около круглого стола с трапезой и вином и тремя хрустальными кубками.

— Всего по три, — пробормотал Брахт. — И ни намека на слуг, ни одной живой души.

— Нас здесь ждали, — заметила Катя.

— Причем очень давно, — добавил Каландрилл.

— А мы голодны, — сказал Брахт. — Давайте поедим.

Они бросили мешки, сняли пояса с оружием, положив их рядом, и уселись за стол. Брахт налил немного вина и подозрительно понюхал, затем очень осторожно отпил.

— Не отравлено, — заявил он.

— А ты думал? — усмехнулся Каландрилл. — Тому, кто построил этот дом, незачем прибегать к подобным уловкам.

— Пожалуй, — согласился керниец и набросился на мясо и хлеб; странно, но и то и другое было теплым, словно их только что вытащили из печи.

— Похоже, это что-то вроде постоялого двора, — догадалась Катя. — Здесь проходит какая-то граница.

— По меньшей мере этот дом стоит на границе дня и ночи, — согласился Каландрилл. — И кто бы ни шел по дороге, отсюда он может идти только вперед или поворачивать назад. Но из самого дома пути назад нет.

— Как бы то ни было, однако нас отправляют в путь с полным желудком, — сказал Брахт. — И за это я благодарен.

Он поднял кубок, собираясь произнести тост, Каландрилл и Катя со смехом присоединились.

— За Древних!

— За безопасное возвращение!

— За уничтожение «Заветной книги»!

Каландриллу показалось, что свечи засветили ярче и послышался какой-то шепот и одобрительный смех, словно сам дом присоединялся к их тостам. В одном он был уверен точно: ему здесь хорошо; он был доволен тем, что они забрались так далеко, и слегка возбужден приближающейся кульминацией путешествия. Вернее, поправил он сам себя, его первой части, ибо им еще предстоит вернуться с книгой к Теккану и добраться до Вану. Но обратный путь представлялся ему более легким; самое трудное уже позади, легендарный город где-то совсем рядом, там, где кончается эта странная дорога. Он удовлетворенно вздохнул и зевнул, ощущая приятную сытость. Отодвинув тарелку, он заявил, что отправляется спать.

— Я тоже, — поддержал его Брахт. — Понятия не имею, сколько мы сегодня прошли, но в постель я отправлюсь с удовольствием.

Катя одобрительно кивнула, и они пошли в спальные комнаты. Каландрилл опасался, что керниец пойдет за Катей, однако Брахт лишь вежливо пожелал ей доброй ночи и отправился к себе. Каландриллу даже показалось, что по Катиному лицу пробежала тень разочарования. Он вошел к себе и на мгновенье выглянул в окно, вновь наслаждаясь знакомым ландшафтом: за лесом проступили смутные очертания укрепленного города, вроде белокаменной Секки, когда на нее смотришь издалека. Но ни грусти, ни тоски по потерянному дому он не испытал. Раздевшись, Каландрилл с удовольствием забрался меж прохладных простыней.

Он проснулся от солнечного света и тут же выглянул в окно — ландшафт оставался прежним, только теперь был день, и городские стены стали хорошо видны. Завернувшись в простыню, он отправился в ванную, где уже плескался Брахт, усердно смывая с себя дорожную пыль.

— Я опять видел лошадей, — заметил керниец. — Целый табун великолепнейших животных.

— А я — Секку, — отозвался он. — По крайней мере мне показалось, что это была Секка.

— Ты тоскуешь по дому?

— Нет, — ответил он. — А ты?

— Немного. — Брахт слегка улыбнулся. — Но стоит мне подумать о нашем путешествии и о Кате, как я тут же успокаиваюсь.

— Где она?

— В постели, — сказал Брахт. — Я посоветовал ей немного поваляться из соображений скромности.

— Ты становишься джентльменом.

Брахт расхохотался.

— Влияние женщины, — заявил он и, выбравшись из теплой ванны, бросился в бассейн с холодной водой. Каландрилл последовал его примеру, затем они насухо вытерлись и вернулись в спальные комнаты, крикнув Kaте, чтобы она шла мыться, а сами принялись одеваться.