— Я же уже сказал, что не привык легко расставаться с тем, что мне принадлежит.

— Я не твоя!

— Правда?

— Я не желаю быть пешкой в твоих руках и в руках Натана, и я ею не стану! Ты уже ясно дал понять, что презираешь меня. Поэтому какая тебе разница, куда я иду и что делаю?

— Ты ошибаешься, — ответил он.

Сирена оттолкнула Варда, уперлась руками ему в грудь, не скрывая презрения во взгляде.

— Как ты смеешь так говорить, если тебе наплевать, что сделал со мной Натан?!

— Просто я могу его понять, когда речь идет о тебе. Я даже рад, что все так обернулось, потому что это значительно упрощает мою задачу.

В его словах чувствовалось огромное напряжение, а взгляд сделался таким мрачным, что Сирена замерла. Она слышала, как бешено колотится его сердце, его рука сжимала ей ладонь, словно тиски. Пальцы Сирены, касавшиеся его груди, казалось, вот-вот загорятся от нестерпимого жара. Она провела кончиком языка по губам.

— Вард…

Он отпустил ее так неожиданно, что она чуть не упала. Потом, повернувшись, Вард подошел к шкафчику и налил себе еще водки.

— Я не собираюсь набиваться к тебе силой, если ты этого боишься. Во всяком случае, я не стану прибегать к насилию.

— Что ты имеешь в виду?

— Шантаж.

Сирена глубоко вздохнула, собрав все самообладание, как когда-то — обрывки одежды.

— Может быть, — медленно проговорила она, — ты объяснишь это более доходчиво? — Конечно, если это необходимо. Хотя я почему-то не сомневался, что ты сама все поймешь.

Она уже стала догадываться. И все же это казалось настолько невероятным, что Сирена с трудом могла в это поверить.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.

Осушив бокал, Вард сел на прежнее место и посмотрел ей в глаза.

— Четыре дня назад на дороге из Криппл-Крика в Бристлекон ты застрелила человека. У меня нет сомнений, что я единственный свидетель этого… преступления.

Отто, лежащий на дороге Отто… Залитая кровью грудь. Пожелтевшая, словно воск, кожа, заросшее щетиной лицо, огромное волосатое тело животного. Сирена поднесла руку к губам, потом опустила ее и сжала сумочку. Затем подняла полные боли глаза, встретившись взглядом с Вардом.

— Я этого и не отрицаю, — процедила сквозь зубы Сирена.

— Что из того? В этих местах повесили не так уж много женщин, совершивших убийство, но кое-кто из них все-таки угодил на виселицу.

— Я никого не убивала. Я застрелила насильника, защищаясь от него.

— Знаешь, Сирена, я не думаю, что Отто собирался тебя убить. Такая мысль вряд ли вообще приходила ему в голову.

— Ты прекрасно знаешь…

— Да, — перебил ее Вард, — я-то знаю, но вот знает ли об этом шериф и поверит ли тебе суд? Как ты думаешь, тебе можно верить, с учетом того, какую жизнь ты вела раньше?

Вард в вежливых выражениях напомнил Сирене обо всем, что было известно ей и без того. Ее прошлое положат на чашу весов, стоит ей заявить, что она защищала свою честь.

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Ах, Сирена, какая же ты наивная! Я предлагаю тебе молчание в обмен на твое… общество, на то, что ты будешь уделять мне немного времени, будешь ко мне подобрее.

Она подняла голову.

— Ты хочешь сказать, если я буду… подобрее, ты не пойдешь к шерифу?

— Я же предупредил тебя, что это шантаж, — ответил он.

— Верно. А тебе не кажется, что шериф может что-нибудь заподозрить, узнав, что ты спрятал тело и так долго об этом молчал?

— Если ты имеешь в виду время, я боролся с чувствами к тебе, возникшими в результате наших прежних отношений, и, хотя это далось мне очень нелегко, даже притом, что ты предпочла мне богатство и брак, я их все-таки поборол. А тело… Так я вовсе и не прятал его. Я просто видел издалека, как ты совершила преступление. Ты, наверное, наняла какого-нибудь прохожего, чтобы он спрятал труп, хорошо заплатив ему за эту грязную работу. Если местность осмотреть хорошенько, тело обязательно найдется.

— Я могу заявить, что ты был моим сообщником.

— Для этого тебе придется признать свою вину. И даже если так, где доказательства? Ты можешь показать им, где находится старая шахта Дрэгон-Хоул, в которой я спрятал тело? Нет, я с этим делом никак не связан, только разве что как свидетель. Тебе не поможет, если ты втянешь меня в эту историю, чтобы испортить мне репутацию.

Вард держался самоуверенно, не сомневаясь, что держит Сирену мертвой хваткой. Она чувствовала, как ее охватывает безудержное желание исцарапать ему лицо, разорвать его на куски, стереть эту наглую улыбку с его губ. Из-за этого у нее даже закружилась голова. С огромным усилием она сдержалась и только проговорила сквозь зубы:

— Кто поверит такому картежнику, как ты? Мало ли что ты можешь напридумывать.

— Ты забываешь, я когда-то был юристом. Так что мне хорошо известен язык закона и методы судопроизводства.

Сирена повернулась на высоких каблуках, ощущая, как в душе у нее нарастает ярость. Почти ослепнув от душившей ее ненависти, она не сразу поняла, что идет к дверям спальни. Стремительно повернувшись, она направилась к теплой никелированной плите.

— Скажи, пожалуйста, — бросила она, оглянувшись через плечо, — когда ты требуешь, чтобы я… стала подобрее, тебе хочется, чтобы я изменила мужу?

— Похоже, ты правильно понимаешь мои намерения, — ответил он безжалостным тоном. — А потом, я сомневаюсь, что ты верна человеку, чьей женой ты в общем-то фактически не стала.

Сирена замерла. После долгого молчания она выдохнула лишь одно слово:

— Консуэло.

— Точно.

— Как она могла?

— Похоже, она решила, что меня это заинтересует.

Сирена глядела на никелированную поверхность плиты, на размытое отражение своего синего бархатного платья и бледного лица. Неужели он действительно это сделает? Неужели он в самом деле пойдет к шерифу и расскажет о выстреле? Ей в это не верилось. Ее удивляло, что он относится к ней одновременно с презрением и с прежней страстью. Если она не сделает то, чего он требует, Вард, возможно, захочет, чтобы она пережила унижение, оказавшись в тюрьме; сознание того, что она не может воспользоваться богатством, которого, как ему казалось, она так добивалась, и Натан, впрочем, как и он сам, не сможет ее видеть, доставит ему удовольствие.

— Вард… — проговорила она и запнулась. Зачем ей его уговаривать? Если она и заставит себя это сделать, он все равно не будет ее слушать. Что ей теперь делать? У нее, похоже, не оставалось выбора.

— Да, Сирена? — с улыбкой отозвался он.

— Ничего.

Ей показалось, что он хотел подойти к ней, но потом остановился и отступил назад. Она не оборачивалась. Злость ледяной глыбой лежала у нее на сердце. Вард Данбар считал себя вправе делать е ней все, что пожелает. Он был убежден, что ее можно одолжить Натану за деньги. Недовольный сделкой, он решил воспользоваться ситуацией и вернуть любовницу. При этом его вовсе не интересовали ее собственные чувства. О ребенке он вообще не думал. Ему просто хотелось, чтобы она стала с ним подобрее. Он требовал, чтобы она проводила время в его обществе. Это напоминало сделку, которую мужчины заключают со шлюхой, сделку, где нет места любви, нежности и уважению. Ладно! Если ему так хочется, он это получит.

На левой руке у нее все еще была надета перчатка. Сирена молча сняла браслет, который носила поверх нее. Потом, расстегнув жемчужную пуговицу, она стянула перчатку, положила ее вместе с браслетом в сумочку и защелкнула замок. Грациозным плавным движением она бросила сумочку на покрытый пылью стол, где она раньше держала продукты.

Не глядя на Варда, она подняла руки и вынула длинную булавку из бархатной шапочки, бросив ее на стол вслед за сумочкой. Потом, сохраняя бесстрастное выражение лица, она выдернула шпильки из волос, рассыпавшихся по плечам пышным каскадом. Шпильки выскользнули из рук и упали на столик. Затем Сирена сосредоточила внимание на маленьких пуговичках жакета. В отличие от ее старого платья, этот костюм состоял из юбки и жакета, которые приходилось снимать по отдельности.