Месяц назад

Вашингтон, округ Колумбия

Обмануть манипулятора — вот настоящее искусство. И он освоил эту науку в совершенстве. Годами жил окруженный людьми, которым нельзя верить и заставлял их слушаться. Ни один не сумел дать ему отпор, но сегодня… сегодня он вышел на новый уровень. Решил обыграть самых опасных тварей из всех ему известных. А он, поверьте, знал таковых немало.

Пока он шел по коридору, звонко цокая каблуками туфель из змеиной кожи, члены комиссии поправляли безупречно скучные прически, нитки жемчугов и запонки на манжетах, затем обменивались колкими любезностями и, наконец, скрещивали ноги в защитных жестах. Понимали, что придется держать удар, ведь их гость давно играл в их же лиге — лиге профессиональных интриганов.

Визитер толкнул дверь широким, раскованным жестом, свидетельствовавшем об отсутствии страха, ведь бояться предстояло не ему. Ослепленные брезгливостью, его кураторы когда-то слишком отпустили поводья, позволив подчиненному обрести непозволительную власть… Теперь были вынуждены пожинать плоды.

Члены комиссии, по обыкновению, сидели за длинным столом, словно на пресс-конференции. Трое мужчин и женщина. Их гость еще помнил, что некогда ему зрелище сильных мира сего внушало страх, теперь же лишь лениво отметил, что даже искусные пластические хирурги не сумели скрыть то, насколько сильно постарели его давние знакомые. Однако недооценивать их было нельзя. Как бы не сдали эти люди, они оставались опасными серыми кардиналами.

В помещении было темно, все окна занавешены, свет приглушен, никаких камер. Если бы кто-нибудь узнал о происходящем за дверями небольшого конференц-зала, скандала было бы не избежать, и уровень секретности зашкаливал. Никто не должен был обладать уликами, способными доказать, что деятельность гостя как-то связана с этими людьми.

— Гастон, — поприветствовал сухонький, седовласый мужчина, но прозвучало почти разочарованно.

Встреча с визитером по праву являлась одной из самых неприятных обязанностей присутствующих. Гастон это знал и очень рассчитывал, что, благодаря стремлению побыстрее закрыть вопрос, члены комиссии согласятся на все его условия.

— Джентльмены, леди, — почтительно склонил Гастон голову, но даже самый придирчивый критик не нашел бы в жесте и намека на подобострастие.

— И вам хорошего дня, Гастон. Но перейдем сразу к делу, — взяла инициативу женщина, явно спеша отделаться от гостя как можно скорее. — Надеюсь, вы посмотрели материалы?

— Разумеется. Очень занимательная информация.

— Занимательная? — недоверчиво переспросила дама. — Надеюсь, это значит, что вы согласны заняться проектом лично.

— Кажется, я сообщил об этом еще два дня назад. Мое решение не изменилось, — напомнил он.

— Но не поспешили ли вы с ответом? Вы никогда не участвовали в подобных… мероприятиях, — напомнила она. При этом, последнее слово прозвучало откровенно пренебрежительно.

— Вы сомневаетесь в моей компетентности? — искренне изумился Гастон. — После стольких лет?

— Не сомневаемся, — поспешил осадить уже успевшую открыть рот даму один из мужчин. Та раздраженно поджала тонкие, покрытые сеточкой морщин, губы. — Мы уже говорили и продолжаем повторять, что вы нас крайне обяжете своим участием. Сегодня наш вопрос другой: нужен соисполнитель женского пола. Кого вы порекомендуете?

— Элизабет Дженнсен, — без заминки ответил Гастон.

При этих словах на лицах членов комиссии узнавания, разумеется, не проступило, поэтому, смущенно кашлянув, они полезли в толстые папки с подшитыми в них резюме. Нашли, пробежали глазами.

— Это невозможно! — снова возопила седовласая дама, а остальные склонились ближе к папкам, пытаясь поскорее обнаружить причину столь бурной реакции. — Эта… женщина уже провалила одно задание!

— Строго говоря, провала не было, — подметил Гастон. — То, что входило в ее обязанности, было сделано, а результат — достигнут. Оспаривать методы можно долго, но…

— Она нашла недостающую информацию слишком поздно и чуть не сорвала многомесячный проект!

И вот тут был его выход. Теперь все зависело от того, насколько убедительно он сыграет свою роль. Благо, Гастон прекрасно просчитывал людей, а профдеформация закалила нервы до состояния стали…

— Осознав происходящее, она бросилась под колеса машины. Разве это не доказательство ее надежности? К тому же, вы не учли, что из всей нашей команды она единственная обладает достаточной квалификацией, чтобы возглавить масштабный архитектурный проект. Просто дайте ей еще один шанс. Я прослежу за всем лично.

Члены комиссии недоверчиво переглянулись.

— Должна быть еще причина, — прищурился один из мужчин, проявляя нечеловеческую проницательность вкупе с подозрительностью. — Почему именно она?

— Она была моей первой личной ученицей. Ее провал я воспринимаю как свой собственный.

— Постойте-ка, — всполошился собеседник. — Так это та самая девушка?

Итак, наживку заглотили. И зашелестели листы бумаги — присутствующие начали искать в подшивке фотографии многолетней давности.

— Ее совсем не узнать. Славно вы над ней потрудились, — негромко и почти примирительно подметил говоривший. И, спохватившись: — И вы абсолютно уверены в ней? В том, что ее часть работы будет выполнена безупречно?

— Безусловно, — ответил он смиренно. — Вы правы, я очень много над ней работал, и это позволяет мне судить о компетенции Элизабет. Я знаю ее лучше, чем кого-либо из команды.

— Ох, Гастон, головой отвечаете! — прошипела женщина и снова уставилась в папку, сравнивая результаты «до» и «после» — особую гордость Гастона.

— Разумеется, — ответил он без запинки.

А про себя усмехнулся. Члены комиссии повели себя в точности как задумывалось. И не впервые. Отсутствие в их методах гибкости раз за разом развязывало ему руки. Ну хоть бы что-нибудь новенькое придумали…

Он вышел из зала, испытывая очень противоречивые чувства: разочарование, триумф, но больше всего — предвкушение отличной игры в кошки-мышки.

Север штата Мичиган

Как давно я перестала смотреться в зеркало? Как давно не ассоциирую ту, которую в нем вижу, с самой собой? Хочется думать, что последний год, но, скорее всего, это длится намного дольше.

Поспешно отворачиваюсь от зеркала бокового обзора и впиваюсь взглядом в дорогу. Стрелка часов едва переползла отметку двенадцать, и осеннее солнце держится высоко. Оно обливает лучами кроны деревьев, путаясь в ветвях и рассеиваясь вокруг золотистыми ореолами. Листва все еще такая густая, что свет через нее почти не проникает, и кажется, будто машина мчится по туннелю.

Я никогда раньше не бывала в Мичигане и не видела роскоши здешней природы, а ведь еще неделю назад кривилась при мысли, что, по-видимому, придется зимовать в одном из самых северных штатов Америки. Хотя, жаловаться было бы глупо. Мое новое назначение — огромная удача. Шанс, который выпадает не каждому. Ни зной, ни холод не заставят меня ныть или сетовать на выбор комиссии.

— Ты снова сняла кольца, — раздается в тишине салона.

Вздрогнув, отрываю взгляд от проносящихся за окном пейзажей и смотрю на свои ладони. В одной из них покоятся два золотых ободка. Помолвочное кольцо и обручальное. Натягиваю их на безымянный палец снова. Интересно, сколько грамм они весят? Почему кажется, что тонну?

— Чем быстрее привыкнешь — тем лучше, — не позволяет мне утонуть в собственных мыслях Лео.

— Сейчас двадцать первый век, не все носят кольца. Почему нельзя было ограничиться префиксом миссис? — задаю я вопрос, на который, разумеется, не получу ответа.

— Прости, — пожимает плечами Лео, даже не пытаясь изобразить раскаяние. Но заметив мою усмешку при последней мысли, раздраженно добавляет: — Слушай, Тай, не я это придумал.