Я коротко озвучил гостю список лиц и тарифы, за то чтобы жрецы срочно увидели своих богов в другой жизни. Поля вечной охоты (или Край Зерна, или же просто морг, кто как себе представляет это местечко) уже заждались всех четверых. Дон Хосе немного поторговался и скоро мы пришли к нужному соглашению. Аванс был передан и дон Хосе горячо заверил меня, что его головорезы вполне управятся со всем за три дня, так как мне вскоре нужно было уезжать, а так я вполне успею рассчитаться. Только прошу Вас, не осуждайте меня или дона Хосе. Убийства у индейцев стало настолько обычным делом, что нередко наблюдаешь, как человек чуть было не лишившийся жизни, попав в смертельную и подлую ловушку, но, чудом отбившись, спокойно потом обнимается со своим неудавшимся убийцей, потому что, не сегодня, так завтра он сам способен проделать такой же самый фокус. Здесь это что-то типа нашего спорта. Это крутые места, для крутых парней. Вот и хорошо, один из вопросов и решен.
Вечером я был на большом совещании в соседнем Мехико, пытались побыстрей запустить свои производства, чтобы жить хорошо и богато, пользуясь авторитетом доньи Марины и нового малолетнего императора ацтеков Ицкоатля (Змея-Нож). С ума можно сойти от всех этих потешных церемоний! Эх, если бы я имел песо каждый раз, когда что-то "должно было быть"! Я уговаривал, угрожал, умолял, в общем-то, все как об стенку горохом. Я тихо сатанел. Какой-то всеобщий закоренелый пофигизм! Ох, дождутся эти индейцы у меня хорошего пинка, или отеческого наставления, ремнем по заднице. Но не сейчас, я позже успею выбить из них все дерьмо, которое какие-то пустоголовые болваны зовут туземной культурой. Я скоро должен уезжать, ацтеки завершали посевную и потом готовились отдыхать и праздновать, отираться в тенечке и зажиматься с девушками, а тут я со своими требованиями людей. Кое-кого дадут, но все объекты разом запустить людей явно не хватит.
К тому же я сдуру, не разобравшись в окружающей обстановке, установил чуть ранее новые законы о труде: был запрещен труд женщин и детей до двенадцати лет, установлен десятичасовой рабочий день. Запрещалось заставлять индейцев работать до восхода солнца; полагался один час перерыва на обед; все работы должны были прекращаться за час до захода солнца. Воскресенье объявлялось выходным днем. Если учесть, что в тропиках световой день составляет в среднем двенадцать часов, то рабочая неделя крепостного индейца не должна была превышать шестидесяти часов.
Кажется много, но индейцы сохранили свои старые обычаи, которые незаметно вошли в нашу жизнь. В частности работают они не более 20 дней подряд, потом им полагается длительный отпуск. Так-то любуйтесь: на каждые двадцать рабочих дней у них приходится тридцать дней отпуска! Теперь год можно разбить на семь циклов в пятьдесят дней плюс пятнадцать рабочих дней. Из общей суммы рабочих дней теперь надо вычесть двадцать два воскресенья, падающих на двадцатидневные периоды работы. Итого за год получается сто тридцать три рабочих дня и двести тридцать два дня выходных. Получается, что я просто законодательно закрепил индейцам дополнительное время для безделья за счет воскресений. И попробуй, заставь их иметь отпуск один раз в год 28 дней, а не как они привыкли 7 раз по тридцать, того и гляди опять восстание разразиться! Вот мерзкие бездельники, брюшного тифа на вас нет! Даже на фоне лентяев-испанцев у которых почти треть года заполнена различными праздниками это было слишком!
А у меня еще и строительство дворца и европейского квартала в Мехико только нулевой цикл прошло. А тут все нужно развивать, и дела движутся с черепашьей скоростью, все на "ручном приводе". Это только в книгах или в кино, человек посадил картошку на Марсе и через пять минут собирает урожай. А у меня саженцы полгода назад привезли, и жди теперь несколько лет, пока выросшие из них деревья заплодоносят. С овощами, конечно, проще, но и тут, что посадили еще осенью, а что только недавно, так что тоже в основном пока ничего существенного не выросло.
Справедливости ради замечу, что все три года конкисты в данном направление определенные работы велись. Многие конкистадоры сажали привезенные с собой косточки апельсина, из которых во многих местах уже проросли довольно большие саженцы, Кортес пытался завозить скотину и основывать фермы, да и жеребенок от моей кобылы Ласточки, рожденный на земле Мексики, уже превратился в прекрасного жеребца-трехлетку. Но в масштабах всей страны все это только капля в море.
С привезенными животными все еще хуже. Животноводческих ферм индейцы не имели и теперь занимаются этим делом крайне неохотно. Того и гляди, что опять вся живность разбежится, и снова будут по прериям бегать стада лошадей мустангов или полудиких коров. А ведь все животные закуплены с большим трудом, контрабандно у испанцев на Карибских островах, буквально втридорога. Даже птицефермы и те воспринимаются в штыки.
Еще одна проблема, то, что индейцы до сих пор не истребили опасных хищников. Ягуаров, пум, оцелотов, волков и прочих гризли. Те стараются держаться подальше от индейцев, так как мясо у туземцев, в основном, то, что на них, и может больно сопротивляться. Так и стараются жить рядом и игнорировать друг друга. Никаких облав на хищных зверей индейцы стараются не проводить, да и опасное это дело с их оружием. И даже с нашим. Попробуй нынешней аркебузой завали ягуара, он тебе тут же растолкует, почему ты был не прав. Но строящиеся животноводческие фермы буквально приманивают разнообразных хищников, особенно те, что располагаются на окраинах.
Индейцы пытались разбрасывать приманки с ядом, то только очень глупый ягуар может такое съесть. Большие кошки инстинктивно различные лекарственные травы чуют, чтобы от болезней вылечиться, а уж запах яда и подавно ощущают. Я когда-то читал у Джека Лондона, как эскимосы охотятся на белых медведей. В комок жира помещают большую согнутую костяную иглу. Потом жир выносят на мороз, и он застывает и игла остается согнутой. А когда медведь ее съедает, то в желудке она распрямляется и протыкает зверю кишки. Что-то подобное и у нас можно сделать, только без мороза, например, согнуть иглу сухожилиями животных и зашить ими же кусок мяса. Попробовать можно, может что получится. Все природное. Иначе придется заводить команды тигрейро, охотников за ягуарами, только кто туда пойдет? Работа для самоубийц.
Смешно сказать, единственный природный враг ягуара это местный дикий свинтус — пекари. Эти свинки давно сообразили, что один за всех и все за одного, очень выгодная стратегия и даже батьку толпой бить сподручно. Меньше чем стадом в тридцать или пятьдесят голов они не ходят. Так что их никто не трогает, во избежание. А если какой глупый охотник или ягуар решат полакомиться свининой, то пекари стараются такого глупца тут же изничтожить, невзирая на свои потери. Загонят на дерево и держат там в осаде, а сами верещат и другие стада себе на помощь сзывают. А когда ягуар или охотник слезают с дерева, то пекари с ними расправляются, и гибель своих товарищей их совсем не пугает, понимают, что по одиночке их большее число перебьют. Но такие случаи не так уж часто происходят, все знают, что этих пекари лучше не тревожить.
Так что, с грехом пополам, мы рабочих индейцев у вождей выпросили, по производственным объектам распределили, старших ответственных назначили. Возвращались обратно уже в темноте по дамбе при свете факелов. Кажется, пока рост столичного города Мехико замедлился, как численность населения превысила четверть от довоенного числа жителей, так пока до трети сильно не дотягивает, большая часть города стоит пустой и не застраивается. Так и времени еще и года не прошло со времен штурма и разрушения, еще успеет этот город в крупный мегаполис превратиться.
В темноте ночного города, мимо которого продвигалась наша процессия, виднелись лишь индейские кухни на открытом воздухе с большими мангалами, от которых в ночное небо спиралью поднимались дымы и искры. Покрытые потом повара трудились над гигантскими котлами, бросая в них куски маисового теста, кусочки непонятного мяса, овощи и опорожняя ковши с острыми соусами. Пар от готовящейся еды смешивался с удушливым дымом, и время от времени капли жира, падая на раскаленные бока котлов, возгорались вспышками желтого адского пламени. Я вдыхал соблазнительный аромат экзотической пищи, смешанный с кислым запахом древесно-угольного дыма, едкой вонью сточных канав этой туземной Венеции и благоуханием женских духов и благовоний. Индейцы у котлов жадно насыщались, хватая из глиняных тарелок куски отварного, словно сделанного из резины, подозрительного мяса в соусе, который вонял так, как будто был сделан из коровьих копыт вместе с налипшим на них навозом. Чисто насекомые в муравейнике!
