– Финистер?
– Что означает по-французски «конец света», – сказал Капитан и замолчал, явно что-то глотая. Нитроглицерин? – Самое подходящее для него имя. Я получил вчера вечером отчет Гомеса О'Нила. Один из его людей в Сенате наконец докопался до истины. Что было и нелегко и недешево. В конце недели сукин сын намеревается внести законопроект, требующий, чтобы на каждой пачке сигарет изображался череп с костями.
– Ух ты! – сказал Ник. Ну конечно – испанская служанка. Предупреждение, которое поймут даже те, кто не умеет читать по-английски. Ему следовало бы давным-давно догадаться. Неужели он теряет нюх?
– Мы будем выглядеть производителями крысиного яда, – сказал Капитан.
– Возвращайся-ка лучше домой первым же рейсом. Ник позвонил БР. Этот его начальник воспринял новость не так эмоционально, как Капитан, но тоже сильно нервничал. В воздухе носился явственный запашок паранойи. Первым делом БР спросил у Ника, не по сотовому ли телефону тот говорит. И даже после того как Ник заверил его, что говорит по обычному, БР отказался объяснить, как именно Гомес добыл эти кошмарные сведения, сказав лишь, что источник надежный. Больше того, Финистер, сообщил он, заручился обещанием члена палаты представителей от Техаса, Ламонта К. Кинга – одного из самых консервативных «хлопковых долгоносиков» в Конгрессе, – что тот поддержит законопроект. Странноватая парочка. Кинг на дух не переносил Финистера. Хотя, с другой стороны, последний заседал в комиссии по ликвидации военных баз.
– Мы тут прикинули на пальцах, – сказал БР. – Получается, что законопроект пройдет. Дон Стуки предсказывает двадцатипятипроцентное падение продаж за неделю.
– Ничего себе, – отозвался Ник.
– В общем, дела как сажа бела, – сказал БР. – Тебе лучше вернуться ближайшим же рейсом.
Ник перезвонил Хизер, надеясь, что хоть она-то искала его по другому поводу. И точно, по другому.
– Ко мне приходили агенты ФБР, – со странной интонацией сказала она.
– Задавали всякие вопросы.
– Для того они и существуют, агенты ФБР, – сказал Ник. – Работа у них такая. Они пытаются найти людей, которые хотели меня убить.
– Они выясняли, насколько хорошо я тебя знаю.
– Вот как?
– И только что не спросили, спим ли мы с тобой. «Не могли бы вы точно сказать, насколько хорошо вы знаете мистера Нейлора?» Их было двое. Один плохой, другой хороший. Говорил все больше плохой. Монмани. Симпатичный такой, если тебя тянет к волкам. Желал узнать, цитирую, «что ты за человек».
– Ну, по-моему, вполне обычный вопрос, – сказал Ник.
– И еще он спросил, очень ли ты честолюбив.
– Честолюбив?
– Ага. Они спрашивали также, снова цитирую, «вполне ли ты оправился психологически» после того твоего заявления о смерти президента. Алло?
– Что ты им сказала?
– Естественно, я отказалась с ними разговаривать.
– Отказалась? Почему?
– Потому что я журналист. А журналисты не делятся сведениями с агентами ФБР.
– Сведениями? Какими еще сведениями? Они просто задавали рутинные вопросы.
– По-твоему, рутинные?
– А теперь решат, что ты меня выгораживаешь и защищаешь.
– Я не тебя защищаю. Я защищаю принцип. – Да почему было не сказать им правду? Тоже недурной принцип.
– Это кто же такой говорит? Человек, по словам которого, между курением и болезнями нет никакой связи? Подумать только! Алло?
– Я слушаю, – вздохнул Ник, разминая пальцами переносицу. – А что ты так разволновался? И голос у тебя…
– Какой?
– Виноват? В чем? В том, что я облепил себя никотиновыми пластырями? Да я от них чуть не сдох! – Как будто ты в чем-то виноват.
– Успокойся. Они пытаются изловить рыбку в мутной воде, только и всего. Ничего них на тебя нет.
Пауза.
– Или есть?
– Хизер, – сказал Ник, – о чем мы с тобой говорим?
– Ну, я просто не понимаю, почему люди из ФБР задают такие вопросы.
– Тебе недостает скептицизма, Хизер. Господи, да большинство известных мне журналистов такие скептики, что вообще никому не верят. Кроме Матери Терезы. И то некоторые полагают, что у нее своя корысть.
– Постой. Какое отношение имеет Мать Тереза к разговору о поругании нравственных принципов табачным лоббистом?
– Большое спасибо, – обиженно сказал Ник. – Ты сегодня очень мне помогаешь.
– Я только еще собираюсь помочь. Написав об этом.
– Сделав что?
– Мы заставим ФБР оправдываться. Пусть объяснят, с какой стати они донимают жертву похищения. Это преследование под маской политической корректности. Эскалация обливания грязью всего, что связано с табаком. Табачная индустрия как новая империя зла. Удивляюсь, почему ты сам до этого не додумался. Получится отличная статья.
– Ты хочешь написать обо мне?
– Я просто обязана.
– И рассказать всем, что я, именно я, состою под подозрением у ФБР. Так-так. Нет уж, спасибо. Лучше не надо. Алло? Хизер? Хизер, этот разговор не предназначен для печати. Хизер?
– Ну что ты шарахаешься от каждого куста? Вам эта статья только на пользу пойдет. Слушай, а напрямую к тебе они еще не обращались? Алло?
Ник позвонил Полли. Голос у нее был встревоженный.
– Ник! – воскликнула она. – Слава богу! Я пыталась связаться с тобой. Слушай, ты не по сотовому говоришь? Ну хорошо, а то ко мне вчера из ФБР приходили. Они…
…задавали ей те же вопросы, что и Хизер. Вот теперь Ник и вправду готов был шарахаться от каждого куста. Он понимал, что ФБР свое дело знает, но как они пронюхали расчет Хизер и Полли? Откуда им известны все обстоятельства его личной жизни?
– Ты не волнуйся, – сказала Полли. – Я им ничего не сказала.
– То есть?
– Я могу тебе чем-то помочь? Марти Берлин говорит, что тебе нужен Джеф Аронов. Он работает у «Арнольда и Портера». Берет дорого, но адвокат действительно хороший.
– Полли… Ник ощущал себя слишком усталым, чтобы каждые полчаса заявлять о своей невиновности. Но тут ему пришло в голову, что если ФБР прослушивает этот разговор – кто их знает, может, они и наземные линии умеют прослушивать? – ему стоит хотя бы изобразить гневный протест. Однако Полли, милая Полли только все испортила, раз за разом повторяя, что ей это все равно, что это совсем не важно, что она – его союзница на 110 процентов. Если что-то и способно приятно пощекотать воображение фэбээровских слухачей, так именно произносимая женщиной фраза: «Я твоя на 110 процентов».
Дженнет, слава богу, ФБР не допрашивало. Она звонила, чтобы «по-быстрому об меняться идеями» относительно мины, подложенной под них Финистером. Может, имеет смысл организовать утечку информации, чтобы опередить Финистера и обернуть все против него: «Как это ни прискорбно, но сенатор Финистер, желая, видимо, отвлечь всеобщее внимание от своего очередного развода, вылезает с этой истеричной нелепицей. Не оскорбляет ли он мыслительные способности американцев, относясь к нищ как к неграмотным олухам?» Неплохо, подумал Ник. Дженнет умница. Он так ей и сказал. «У меня был хороший наставник», – промурлыкала она.
– Кстати, – с вкрадчивым безразличием сказал он (в нынешней ситуации БР лучше не знать, что один из его подчиненных попал под подозрение), – ФБР, похоже, принялось копать под меня, задавая разным людям дурацкие вопросы.
– Вот гниды! – сказала она.
– Согласен. Но сделай мне одолжение. Если они заявятся к тебе, расскажи им все
– Все? – Дженнет рассмеялась.
– Ну, что касается фактов. Я ничего не хочу от них утаивать.
– Прилетай поскорее, – страстно прошептала Дженнет. – Ты мне нужен. Ник застегивал молнию на сумке, когда позвонил Джек Бейн и посетовал, что прошел уже целый час, а Ник так и не ответил на его звонок. В городе, где все делается на века, сорок пять минут – это целая вечность.
– Джефф считает, что наше совещание прошло очень удачно, – поведал Джек тоном, каким обычно объявляют победителя лотереи. – Он хочет, чтобы ты сегодня вече-ром пообедал у него дома. Обычно Джефф не приглашает к себе новых клиентов. Он очень замкнутый человек. Так что это знак того, как высоко он тебя ценит. Будешь только ты, Фиона и Мейс. Ну, еще Джерри Горник и Волтан Зейг, продюсеры. Джефф собирается поразить вас особенным блюдом. Я так и не понял, как оно называется, не силен в японском – есть куда расти, верно? – но это точно суши, только прозрачное. Рыба на него идет аж из Марианского желоба. Сколько-то там тысяч футов глубины, так что твари в ней водятся странные. Кальмары юрского периода. И эти, знаешь, ну, чудища такие глазами на антеннах. Если честно, я до них не большой любитель. Мне по вкусу рыба которая не просвечивает, но то, что подает Джефф, страшная редкость, такое даже в лучших ресторанах не получишь. У Джеффа есть связи в «Сумитаси Интернэшнл», только учти, я тебе этого не говорил. Обычно Джефф кормит этой штукой людей вроде Овица или Эйзнера, так что сам понижаешь, как он к тебе относится. Ник объяснил, что, сколь он ни польщен, но его сию минуту вызвали в Вашингтон по неотложному делу. Наступила долгая пауза. Наконец Джек произнес голосом смертельно обиженного человека:
