— Был ли кто-нибудь с вами в библиотеке? — спросил Пуаро.

— Никого.

— Знаете ли вы, где в это время были остальные обитатели дома?

— Думаю, в основном наверху, переодевались к ужину.

— Когда вы пришли в гостиную?

— Как раз перед приездом мсье Пуаро. Все уже были там — кроме сэра Жерваза, конечно.

— Вам не показалось странным, что его нет?

— Да, разумеется, показалось. Как правило, он всегда приходил в гостиную до первого гонга.

— Вы не замечали в последнее время каких-нибудь перемен в поведении сэра Жерваза? Не был ли он чем-то обеспокоен? Озабочен? Или угнетен?

Годфри Берроуз задумался:

— Нет… не думаю. Пожалуй, немного погружен в себя.

— Но он не казался обеспокоенным?

— Нет-нет.

— Никаких финансовых проблем?

— Он был несколько озадачен делами одной компании. Если быть точным — «Парагон Синтетик Раббер».

— А что именно он говорил об этом?

На лице Годфри Берроуза опять заиграла дежурная улыбка, и снова она казалась слегка фальшивой.

— Ну, видите ли, он говорил: «Старик Бьюри — либо дурак, либо мошенник. Думаю, дурак. Я должен щадить его ради Ванды».

— И что же означало: «ради Ванды»? — полюбопытствовал Пуаро.

— Понимаете, леди Шевени-Гор очень нравился полковник Бьюри, а тот просто боготворил ее. Ходил за ней по пятам, как собачонка.

— А сэр Жерваз… совсем не ревновал?

— Ревновал? — Берроуз вытаращил глаза, потом засмеялся: — Сэр Жерваз и ревность? Да он даже не знал, что это такое. Ему и в голову не могло прийти, что можно предпочесть ему другого мужчину. Вы же понимаете, этого просто быть не может.

Пуаро мягко заметил:

— Мне кажется, вы не больно-то любили сэра Жерваза Шевени-Гора.

Берроуз покраснел:

— Нет, я его любил. По крайней мере… ну, все это кажется в наши дни довольно смешным.

— Все это? — переспросил Пуаро.

— Если угодно — феодальные мотивы. Поклонение предкам, возвеличивание своей персоны. Сэр Жерваз был во многих отношениях очень талантлив, жил интересной жизнью. Но он был бы более интересным человеком, если бы не был с головой погружен в себя и собственный эгоизм.

— Его дочь соглашалась с вами в этом?

Берроуз покраснел пуще прежнего:

— По-моему, мисс Шевени-Гор придерживается взглядов современной молодежи. Но я, разумеется, не обсуждал с ней ее отца.

— Но современная молодежь как раз любит пообсуждать своих отцов! — возразил Пуаро. — Это вполне в ее духе — критиковать родителей!

Берроуз пожал плечами.

В беседу вклинился майор Риддл:

— И больше ничего — никаких других финансовых неприятностей? Сэр Жерваз никогда не говорил, что стал жертвой обмана?

— Обмана? — удивился Берроуз. — Нет-нет.

— А сами вы были с ним в хороших отношениях?

— Да, конечно. Почему, нет?

— Вопросы задаю я, мистер Берроуз.

Молодой человек помрачнел и отчеканил:

— Мы были в наилучших отношениях.

— Вы знали о том, что сэр Жерваз написал мсье Пуаро письмо с просьбой приехать сюда?

— Нет.

— Сэр Жерваз обычно сам вел личную переписку?

— Нет, он почти всегда диктовал письма мне.

— Но в данном случае он поступил иначе?

— Да.

— А почему, как вы думаете?

— Понятия не имею.

— Не можете ли вы предположить, почему именно это письмо он написал собственноручно?

— Нет, не могу.

— Да-а, — задумчиво протянул майор Риддл и спокойно добавил: — Довольно любопытно. Когда вы видели сэра Жерваза в последний раз?

— Перед тем, как пошел переодеться к ужину. Я приносил ему на подпись кое-какие письма.

— Как он себя вел?

— Как обычно. Даже, пожалуй, был чем-то очень доволен.

— Вот как? — воскликнул Пуаро. — Вам так показалось, да? Он был чем-то доволен. А вскоре после этого застрелился. Это странно!

Годфри Берроуз пожал плечами:

— Я только рассказываю о своих впечатлениях.

— Да-да, и они очень ценны. В конце концов, вы, возможно, одним из последних видели сэра Жерваза живым.

— Последним его видел Снелл.

— Да, видел, но не говорил с ним.

Берроуз промолчал.

— В котором часу вы пошли переодеваться к ужину? — спросил майор Риддл.

— Минут пять восьмого.

— Что делал сэр Жерваз?

— Он остался в кабинете.

— Как долго он обычно переодевался?

— Обычно он тратил на это три четверти часа, не меньше.

— Значит, если ужин начинался в четверть девятого, он, скорее всего, должен был выйти не позднее половины восьмого?

— Видимо, да.

— Вы рано пошли переодеваться?

— Да, я думал переодеться и зайти в библиотеку, посмотреть нужные мне книги.

Пуаро задумчиво кивнул. А майор Риддл подытожил:

— Что ж, пожалуй, пока все. Не позовете ли вы мисс… как бишь ее?..

Маленькая мисс Лингард впорхнула чуть ли не в ту же минуту. На ее шее висело несколько цепочек, которые тихонько зазвенели, когда она села, вопросительно поглядывая то на одного, то на другого мужчину.

— Все это так… э-э… печально, мисс Лингард, — начал майор Риддл.

— Да, печально, — чинно согласилась дама.

— Вы приехали сюда… как давно?

— Около двух месяцев назад. Сэр Жерваз написал своему знакомому из Британского музея — полковнику Фотрингею, и тот рекомендовал меня. Я много занималась историческими исследованиями.

— Вам было трудно работать с сэром Жервазом?

— Нет, что вы. К нему, разумеется, следовало приноровиться. Но так нужно поступать всегда, с кем бы ты ни работал.

Майор Риддл почувствовал себя неловко, представив себе, что в этот самый момент мисс Лингард, возможно, приноравливается к нему, и продолжил:

— Ваши обязанности состояли в том, чтобы помогать сэру Жервазу работать над книгой, которую он писал?

— Да.

— В чем заключалась эта помощь?

На мгновение мисс Лингард оживилась, ее глаза заблестели:

— Понимаете, на самом-то деле она заключалась в написании книги! Я разыскивала все материалы, делала записи и приводила их в порядок. А потом редактировала то, что написал сэр Жерваз.

— Вам, видимо, требовалось немало такта, мадемуазель? — спросил Пуаро.

— Такта и твердости. Необходимо и то и другое, — уточнила мисс Лингард.

— Сэра Жерваза не обижала ваша… э-э… твердость?

— Нисколько. Конечно, я сразу объяснила ему, что он не должен заниматься мелкими деталями.

— Да-да, понимаю.

— Это действительно было очень просто, — заторопилась мисс Лингард. — С сэром Жервазом было легко, если вы нашли к нему подход.

— А теперь, мисс Лингард, скажите, известно ли вам что-нибудь, способное пролить свет на случившуюся трагедию?

Мисс Лингард сникла и покачала головой:

— Боюсь, что нет. Понимаете, он ведь не доверял мне во всем. Я же практически посторонний человек. В любом случае он был слишком горд, чтобы обсуждать с кем бы то ни было семейные проблемы.

— Но вы считаете, что имелись семейные проблемы, подтолкнувшие его к самоубийству?

Мисс Лингард выглядела несколько удивленной:

— Разумеется! Разве есть другие предположения?

— Вы уверены, что его беспокоили именно семейные проблемы?

— Я знаю, что он очень сильно переживал.

— Вы уверены?

— Да, конечно.

— Скажите, мадемуазель, не говорил ли он с вами о причине переживаний?

— Неопределенно.

— И что же он сказал?

— Дайте припомнить… Мне показалось, он словно не слышит меня.

— Одну минут. Pardon.[6] Когда это было?

— Сегодня днем. Мы обычно работали с трех до пяти.

— Умоляю, продолжайте.

— Как я уже упоминала, сэру Жервазу было трудно сосредоточиться. Он даже объяснил, что его беспокоит несколько серьезных проблем. И сказал… сейчас вспомню… что-то в том смысле… правда, я не уверена, что это точные его слова: «Так ужасно, мисс Лингард, когда на одну из величайших семей страны ложится подобное бесчестье».