– Каждому овощу свое время. В нашей встрече с королем нет никакой спешности, тем более что его сейчас нет в Париже. А пока у нас есть дела и здесь. Леонарда, вы могли бы найти нам здесь приличное жилье на несколько недель?

– Это вполне возможно. Вопрос только в том, найдем ли мы дом, расположение которого нас устраивало бы.

Прямо с утра она пошла выяснить этот вопрос к Магдалене, сестре мэтра Гуте, знакомой ей еще с юности. Та при виде Леонарды проявила неподдельную радость. Можно было вполне положиться на ее помощь, не вдаваясь в излишние объяснения.

Магдалена действительно была простодушной женщиной. Она внимательно выслушала Леонарду, объяснившую ей, что ее «хозяева», пораженные красотой города и его окрестностей, выразили желание пробыть еще какое-то время в Дижоне, а для этого им надо подыскать себе хороший дом по возможности в центре, неподалеку от рынка.

Магдалена обрадовалась этой идее, которая позволила бы ей видеться какое-то время с дорогой Леонардой, но при этом заметила с видом ущемленного самолюбия, что постоялый двор ее брата был бы, бесспорно, самым приятным местом для их проживания, пусть даже и продолжительного.

– При условии, если здоровье хорошее, – возразила Леонарда. – Но все дело в том, что сегодня утром донне Фьоре нездоровилось, длительное путешествие из Флоренции утомило ее. Ей нужен отдых и покой. Кроме того, мессир Ласкарис – человек ученый и не любит подолгу жить в гостиницах, даже в таких хороших, как наша. Он сейчас занимается серьезной работой, а поэтому ему необходима тихая комната.

– Но, – заметила Магдалена, которая при всем своем простодушии обладала чувством логики и хорошей памятью, – мне казалось, что этот великий врач отправлялся к французскому королю?

Деметриос, предвидя подобное замечание, подсказал Леонарде нужный совет.

– Это верно. Но в настоящее время король находится в армии и ожидает нас только осенью. Мы встретимся тогда с ним в его дворце Плесси-ле-Тур, на берегу Луары.

Такое объяснение удовлетворило Магдалену, и она даже сказала, что, возможно, сумеет быстро помочь своей подруге.

– Вы помните, – сказала она Леонарде, – почтенную даму Симону Соверген, вдову бывшего управляющего канцелярией, мессира Жана Мореля?

– Это та, которая была кормилицей Карла Смелого и которая в обмен за свое молоко получила дворянское звание?

– А после этого она кормила три года молодую принцессу Мари, единственную дочь нашего герцога, за что монсеньор до сих пор благодарен ей.

– Если я не ошибаюсь, покойный Жан Морель построил большой красивый особняк на улице Форш?

– Особняк стал слишком большим для мадам Симоны. Она живет в нем с сыном Пьером с тех пор, как ее дочь Изабо вышла замуж, и я полагаю, что она охотно сдаст здание, находящееся неподалеку от Сюзона. Вы хотите, чтобы я переговорила с ее интендантом?

– Да. Идемте туда вместе! Мне надо только переодеться и спросить у донны Фьоры, согласна ли она.

Это было, впрочем, просто вежливостью, так как у Фьоры не было причин отказываться от дома, расположенного почти напротив дома ее врага. На такую удачу трудно было даже и надеяться!

Особняк, построенный Жаном Морелем сорок лет тому назад для своей жены, к которой он питал благочестивые чувства, был одним из самых красивых в городе. Он был построен в форме подковы, его заднее крыло выходило окнами на речушку Сюзон и имело также отдельную пристройку, позволяющую изолировать его от всего особняка. Это здание состояло из гостиной, кухни и четырех маленьких спален. Оно было, конечно, не слишком большим, но зато удобным и обставленным хорошей мебелью. А главное, что расположение некоторых окон позволяло наблюдать за теми, кто входил или выходил из дома дю Амеля. Только речка Сюзон разделяла два дома.

Считая, что это был настоящий подарок свыше, Леонарда поспешила заключить договор и уплатила за три месяца вперед Жакмину Юрто, интенданту Морелей, который дал им в придачу еще и служанку. Цена была к тому же вполне приемлемой с учетом того, что в этом комфортабельном доме было все самое необходимое.

А в это время Фьора не расставалась с Кристофом де Бревай. Благодаря Эстебану, потратившему немало сил и стараний в поисках подходящей одежды, молодой человек выглядел теперь вполне прилично: темно-синий костюм, черные сапоги и легкий плащ с капюшоном, скрывавшим его тонзуру. Кастилец, считавший, что мужчина без оружия – не мужчина, добавил еще и кинжал из хорошей толедской стали.

При виде кинжала бывший монах смущенно улыбнулся:

– Меня никогда не учили пользоваться этим. Я ведь долгие годы провел в монастыре.

– Это чтобы пользоваться шпагой, надо долго учиться, а кинжал – совсем другое дело. Его применяют в случае опасности почти инстинктивно. И потом, разве не вы говорили, что хотели бы стать солдатом?

Кристоф поблагодарил Фьору за ее доброту и стал прощаться с ней, прежде чем удалиться, ибо он не хотел долго оставаться на ее иждивении.

– Вы что же, хотите так скоро покинуть нас? – спросила Фьора. – Уверяю вас, что вы меня совсем не обременяете и я была бы счастлива видеть рядом с собой члена моей семьи. Хотя я понимаю, что вам не терпится пойти навстречу своей новой судьбе. Какую дорогу вы собираетесь выбрать? Кажется, еще вчера вас обуревали сомнения?

– Я больше не сомневаюсь. – ответил Кристоф. – Этой ночью я много передумал и пришел к выводу, что мне надо идти в армию герцога Карла!

Фьора невольно вздрогнула.

– Неужели вы считаете, что он станет хорошим господином для вас, несмотря на то что не сумел проявить милосердия, когда ваша мать молила его об этом?

– Я помню это, но ваш греческий друг сказал вчера одну вещь, которая заставила меня задуматься. Я хотел искать смерти, он же посоветовал мне искать жизнь и попытаться сделать себе имя. Что бы там ни было, но я бургундец и хотел бы, чтобы это новое имя было бургундским. Вчера после ужина я спустился вместе с Эстебаном в зал гостиницы и послушал, о чем говорили торговцы. Они говорили, что папский легат был посредником при переговорах о прекращении слишком затянувшейся осады Нейса. Герцог вроде бы подумывает о том, чтобы отвести свою армию в Лотарингию и наказать молодого герцога Рене II, нарушившего их союз. Говорят также, что король Франции двинет свои войска к Артуа с одной стороны и к Франш-Конте с другой. Будет работенка для защиты страны! И я хочу быть там. Вы скоро поедете во Францию? Ведь длительное пребывание здесь может обернуться для вас опасностью!

Дело в том, что Кристоф еще не знал о намерении Фьоры остаться в Дижоне. Накануне вечером молодой человек спустился с Эстебаном в зал выпить кувшин вина. Именно в это самое время Фьора сообщила Леонарде и Деметриосу о своих намерениях. Хотя Фьора и чувствовала инстинктивно симпатию к Кристофу, она все же считала, что недостаточно хорошо его знает, чтобы посвятить в свои планы.

Ей показалось, что в его глазах мелькнуло беспокойство, и она сказала ему с милой улыбкой:

– Не думаю, что мне в Дижоне следует чего-то опасаться. Кроме того, мне хочется получше узнать этот город, который мой отец так любил. Возможно, я здесь задержусь еще на несколько дней.

– Но это же безрассудство! – воскликнул молодой человек. – Вы слышали, что вчера вечером сказала Леонарда? Этот мерзкий Рено дю Амель живет здесь, и он по-прежнему так же жесток, как и раньше. А если он вас встретит? Вы же так похожи на мою нежную Мари!

– Вот в этом, возможно, и заключается большое отличие между моей матерью и мной. Она была чрезвычайно мягкой и нежной, даже ранимой. Я же не такая, или, вернее, уже не такая! Если мессир дю Амель захочет навредить мне – а я не знаю, под каким предлогом он мог бы покуситься на мою жизнь, – будьте уверены, что я буду начеку. Впрочем, у меня еще есть и хорошие защитники. Поезжайте спокойно! Может случиться, что мы еще увидимся вновь.

С шумом вошедшая Леонарда прервала их разговор. Старая дева просто сияла от удовлетворения. Не заметив Кристофа, она бросила прямо с порога: