— Это разбудит тех, кто там, на судне, — пояснил он. -Этих же я не боюсь. Но во всяком случае дело не обойдется без боя. А вы держитесь позади меня и не подавайте признаков жизни, пока не появится потребность, — быстро проговорил он и, выступив вперед, скомандовал: — Эй, ребята, Джон, Дик и остальные, расходитесь по казармам! Слышите? Живей, не то я сумею вас заставить поворачиваться!

Пираты в недоумении один за другим опустили оружие, не веря своим ушам. Между тем капитан Блэк продолжал:

— На сегодня довольно! Я не хочу, чтобы мне мешали спать всю ночь этой проклятой пальбой. Дело не уйдет, можно добить остальных и завтра. Что, сна у вас, что ли, нет, ночные крысы вы этакие? Расходитесь по казармам!

И все разбойники стали медленно сходиться к нему с видом провинившихся школьников, а он загонял их в общую казарму шутливой руганью и ловкими, меткими поговорками. Я незаметно подобрался к нему. Но тут один рослый американец, заметив меня, закричал:

— Что же ты, капитан, нянчишься с этим парнем? Уж видно больно он полюбился тебе!

— Закрой свою пасть, не то я сам тебе ее закрою! — закричал на него Блэк. — Какое тебе дело до него?

— Всем нам дело, полагаю, и мы желаем знать, подписал он наши условия или нет!

Блэк вскипел было, но сдержал себя, и только грозный, рычащий голос обличал его бешенство, когда он ответил со странным, зловещим спокойствием:

— А-а, вы хотите знать, в самом деле? Кто же из вас? Кто смеет так интересоваться моими личными делами?

Пиратов стояла кучка человек тридцать или сорок. При последних словах капитана они сплотились теснее. Капитан продолжал:

— Пусть те, кто недоволен, выступят вперед! — повелительно и строго прозвучал его голос, и глаза его смело взглянули на тесную группу недовольных.

Из толпы выступили только четверо, встав подле зачинщика американца. Тогда в одно мгновение, прежде чем я успел понять, что случилось, Блэк вырвал у меня револьвер из рук и выпустил четыре заряда один за другим, не останавливаясь, — и четыре человека, как громом пораженные, упали замертво, но американец остался невредим.

Этот поступок, по-видимому, нагнал ужас на остальных пиратов. Они стояли неподвижно, точно окаменев от ярости. Но прошла минута и вся толпа с бешенством устремилась на нас. Янки выстрелил в Блэка почти в упор. Я думал, что все уже кончено, как вдруг со стороны озера раздался громкий крик. Обернувшись, я увидел доктора Осбарта в шлюпке, на носу которой находилось небольшое скорострельное орудие.

— Очистить берег! — в бешенстве прогремел Блэк и сам кинулся плашмя на землю; я последовал его примеру. В тот же момент раздался выстрел картечью, и большинство пиратов с криком упали на землю. Целые ручьи крови тонкими струйками стали сбегать с каменного берега в воду.

Победа была ужасна и моментальна. Когда же уцелевшие пираты бросились бежать в направлении снежных холмов, Блэк окликнул их.

— Назад, подлые трусы! Не то всех вас запорю до смерти! Эй вы, кто хочет спасти свою шкуру — пусть сейчас же вернется сюда!

Послушные разбойники, точно укрощенные тигры, стали медленно возвращаться. До тридцати человек их товарищей лежали теперь мертвыми и ранеными на холодных камнях берега, да многие и из тех, что остались в живых, тоже были задеты.

— Где ваш зачинщик? — спросил Блэк строго и спокойно.

Американец лежал, истекая кровью из раны в верхней части бедра и не мог шевельнуться.

— Это он, не так ли? — продолжал взбешенный до последней степени капитан. — Негодяя царапнуло! Хорошо, я разом вылечу его! Принесите, ребята, факелы, пусть он поостынет во льду!

Весь он дрожал от бешенства и гнева. Но даже принимая это во внимание, я положительно не мог сообразить, что означало его распоряжение, и спросил:

— Что вы намерены сделать с этим человеком?

— Что я намерен сделать с ним? — вскричал Блэк, не сознавая даже, кто его спрашивает. — Я хочу зарыть, похоронить его! Вот что я сделаю с ним!

Страшно было видеть, как люди, только что восстававшие против него, теперь вдруг превратились в жалких, послушных рабов. Все они присмирели; кругом царили полнейшая, мертвая тишина и безмолвие. Даже стоявшие в этой схватке за капитана со страхом следили за грозным проявлением гнева своего могучего властелина. Между тем скоро принесли заступы и лопаты на снежную поляну у подножия первых холмов и принялись рыть яму. Что же касается американца, то он сидел на холодном камне берега и стонал от боли, причиняемой ему раной, но не просил пощады, хотя отлично знал, что его ожидает. Напротив, охваченный бешенством, он стал потрясать кулаком, грозить всем окружающим и Блэку, который молча и, по-видимому, с довольным видом слушал его, довольный тем, что вызвал в нем этот бессильный гнев. И чем громче и сильнее раздавались проклятия несчастного, тем самодовольнее улыбалось лицо капитана.

— Обоим нам придется умереть, — проговорил, наконец, американец, как будто успокоившись после бесчисленных диких проклятий. — И тебе, и мне, Блэк, и обоим нам не на что надеяться. Но если существует справедливый Бог, то я знаю, что этот год он скостит с моего счета и приложит к твоему, или же нет вовсе ни ада, ни вечного правосудия, и все, во что верят моряки, одна ложь, ложь, как и каждое твое слово, как и все, что касается твоего проклятого судна! Делай свое дьявольское дело, зарывай меня — я теперь не могу противиться, но знай, что я восстану против тебя и что придет день и час, когда ты будешь рад отдать свой последний грош, чтобы вырыть меня из могилы и вернуть снова к жизни!

Но и эта короткая речь так же мало тронула Блэка, как и безумные, страшные проклятия несчастного. Мне стало вдруг ужасно жаль этого приговоренного к смерти человека, и я осмелился дотронуться до руки Блэка и готов был уже просить его о помиловании. Но при виде меня Блэк замахнулся кулаком — и я отошел в сторону, заметив по глазам, что он находился в состоянии полной невменяемости или безумия. Он стоял с пеной у рта, бормоча какие-то несвязные слова, сжимая до боли свои руки, сбросив шапку на землю, с крупными каплями пота на высоком загорелом лбу. Ему казалось, что дело продвигалось слишком медленно, хотя люди работали, не покладая рук, не разгибая спины, работали с лихорадочной поспешностью. Но он все торопил их, и чем дальше, тем больше.

Это была потрясающе дикая, страшная картина. В тихую ночь, среди беспредельной снежной равнины, люди, подобно черным муравьям, копошились на земле, роя могилу для живого человека. Ясный, полный месяц смотрел с безоблачных небес на это страшное дело. Кругом все точно вымерло — никто не проронил ни слова, ни малейшего звука не доносилось ниоткуда. Я, стоя вдали, также молча смотрел, точно какая-то дьявольская сила влекла меня туда, где совершалось это чудовищное преступление. Я видел, как несчастную жертву докатили до ямы и столкнули в могилу, видел, как стали проворно заваливать яму снегом. Сама жертва безмолвно следила за их работой, как бы окаменев от ужаса, но когда только голова осталась еще не зарытой, из груди пирата вырвался страшный предсмертный крик, крик мучительной агонии, последний вопль человека, расстающегося с жизнью. Крик этот разбудил дальнее эхо и долго-долго звучало оно в тихом, морозном воздухе.

Когда страшная работа была окончена, люди медленно побрели к берегу, не подымая головы и волоча ноги, точно налитые свинцом. Только капитан Блэк не мог расстаться с этим страшным местом. С обнаженной головой он стоял один над снежной могилой и смотрел на этот снежный холм, уже засверкавший ледяными кристалликами мороза. Вдруг из-за дальних холмов раздался громкий, страшный крик, какой-то душераздирающий вопль другого человека, расстающегося с жизнью, — и этот вопль также был подхвачен эхом и повторен им по всем ущельям, крик, полный горя, муки и жгучего отчаяния. Я понял, что это был крик одного из несчастных углекопов, оплакивающего своего друга или брата. Он как будто пробудил Блэка: тот вздрогнул, зубы у него стучали и, весь дрожа, как в лихорадке, он крупными шагами направился от могилы к берегу, не глядя по сторонам, не проронив ни слова.