Парисатида, мать Артаксеркса, приказала разрезать на части свою соперницу, а мать и сестру ее зарыть в землю живыми. Кориана, хваставшего, что он убил Кира, она истязала и мучила в продолжение десяти дней.
Возлюбленная китайского императора Кион-Син (1147 г.) приказывала разрезать на части всякую женщину, которая удостаивалась ласк ее развратного любовника, варила их и отсылала к отцу своей жертвы, которого потом постигала такая же участь. Беременных женщин она приказывала разрывать на части живыми.
Но высшую степень жестокости мы находим у женщин-матерей, у которых наиболее глубоко коренящееся в человеческой натуре чувство перерождается в ненависть. Hoegeli погружала в воду головку своей девочки во время наказания ее, чтобы заглушить ее крики. Однажды она ногой столкнула ее со всех лестниц, вследствие чего у ребенка сделалось искривление позвоночного столба. В другой раз она ударила ее по плечу с такой силой, что причинила вывих его. Превратив таким образом постепенно свою дочь в урода, она стала ее звать в насмешку верблюдом. Во время болезни ее, чтобы унять ее плач, она лила ей на голову ледяную воду, клала на лицо тряпки, испачканные испражнениями, и заставляла в течение многих часов вслух повторять: «Дважды два – четыре».
Kelsch также погружала лицо своего сына в испражнения, заставляла проводить его на балконе холодные зимние ночи в одной сорочке. Екатерина Hajes, убив своего мужа, отрезала голову его перочинным ножом (Griffith North American Review, 1895); Smith отравила восемь детей.
Кокотка Stakenburg начала истязать свою дочь на 42-м году, когда поклонники покинули ее. «Я терпеть не могу девочек», – говорила она. Она подвешивала ее под руки на одеяле, била молотком по голове, прижигала утюгом и однажды, избив ее палкой досиня, стала насмехаться над ней, говоря: «Теперь ты маленькая негритянка».
Rulfi заставляла голодать свою маленькую девочку и, чтобы усилить ее мучения, принуждала ее присутствовать за столом во время своих обедов. Она пригласила для нее учителя с единственной целью иметь возможность бранить и бить ее, когда та не знала своих уроков, что при таком содержании ребенка было, конечно, не редкостью. Она связывала ее и заставляла младших братьев колоть ее булавками, чтобы к физической боли присоединить еще чувство унижения.
Каким же образом объяснить себе подобное зверство в характере преступниц?
Мы уже видели, что даже у нормальной женщины болевая чувствительность меньше развита, чем у мужчины, а сочувствие чужому страданию находится, как известно, в прямой зависимости именно от нее, так что оно не имеет места там, где чувствительность эта совершенно отсутствует. Далее мы выяснили, что у женщины много общего с ребенком: она обладает слабо развитым нравственным чувством, ревнива, злопамятна и старается выразить свою месть в рафинированной, жестокой форме – все это недостатки, которые у нормальной женщины более или менее уравновешиваются и нейтрализуются чувством сострадания, материнством, меньшей страстностью в половом отношении, физической слабостью и более слабой интеллигентностью ее.
Но если болезненное раздражение психических центров возбуждает дурные инстинкты и требует себе какого-нибудь исхода, если способность сочувствовать чужому страданию и материнская любовь отсутствуют, если, наконец, сюда еще присоединяются, с одной стороны, сильные страсти и потребности, являющиеся следствием чрезмерной похотливости, а с другой – развитой ум и физическая сила, дающие возможность приводить в исполнение дурные замыслы, то ясно, что полупреступница – существо, каким является нормальная женщина, – должна легко превратиться во врожденную преступницу, более страшную, нежели любой преступный мужчина. Какими ужасными преступниками были бы дети, если бы им были знакомы сильные страсти, если бы они обладали физической силой и развитым умом и если бы, наконец, их тяготение ко злу усиливалось бы еще вследствие болезненного возбуждения! Женщины – взрослые дети: дурные инстинкты их многочисленнее и разнообразнее, чем наклонности ко злу мужчин, но они находятся у них почти в латентном, скрытом состоянии; если же они возбуждаются и просыпаются, то последствия этого, конечно, должны быть самые ужасные.
Врожденная преступница представляет собою, кроме того, исключение в двойном отношении: как преступница и как женщина. Преступник сам по себе является ненормальностью в современном обществе, а преступная женщина есть еще исключение и среди преступников, ибо естественная атавистическая форма преступности у женщины есть не преступление, а проституция, так как примитивная женщина более проститутка, чем преступница. Поэтому преступница, как двойное исключение, должна быть вдвое более чудовищной. Мы уже видели, как многочисленны причины, предохраняющие ее от преступления (материнство, сострадание, физическая слабость и пр. и пр.); если поэтому женщина, несмотря на все это, совершает все-таки преступления, то ее нравственная испорченность, побеждающая все эти препятствия, должна быть поистине чудовищна.
4. Чувствительность и мужские черты характера. Мы видели, что у преступниц наблюдается усиленная чувственность – черта, также приближающая их к мужчинам. Этим объясняется, почему у всех подобных женщин ко всем их преступлениям обязательно присоединяется проституция. Эротизм является у них центром, вокруг которого группируются обыкновенно прочие особенности их преступной натуры. Так, например, у Р. М., Марии Вr., Dacquignie, Beridot и Aveline'ы чувственность их связана с большой импульсивностью желаний и поступков; у Star, Zeile и Bouhors она комбинируется с такими мужскими чертами характера, как мужество, энергия и пр., а у Марии В. – с мужскими вкусами и наклонностью к употреблению спиртных напитков и курению табака. У Gras эротизм уживается рядом с полумистической религиозностью, так как на ее аналое найдены книги духовного содержания вместе с рукописями самого грязного и циничного содержания. Наконец, у Cagnoni, Stakenburg и Hoegeli мы находим вместе с сильной чувственностью отвращение к материнским функциям, что напоминает нам некоторых животных, которые ожесточаются во время течки против своих собственных детенышей: у таких женщин течка длится, так сказать, круглый год.
Очень часто мы встречаем у чувственных натур наклонность к праздной жизни, полной приключений, и к самым необузданным удовольствиям. Так, Bompard призналась, что лучше готова была идти на каторгу, чем взяться за какой-нибудь труд. То же самое мы можем сказать относительно Traikin, Star и многих других преступниц. У Lafarge эта страсть выражена в более тонкой форме – именно в виде стремления жить роскошно в большом городе и быть окруженной толпой поклонников. Это желание и породило в ней план убить своего мужа, который взял ее с собой в деревню, в одиночество, и вернуться в Париж богатой вдовой. Достигшая такой силы чувственность многих преступниц, являющаяся ненормальной для обыкновенной женщины, становится у них источником пороков и преступлений и причиной того, что они превращаются в негодные к общественной жизни существа, стремящиеся только к удовлетворению своих сильных страстей и напоминающие собою необузданных дикарей, половой инстинкт которых еще не дисциплинирован цивилизацией.
5. Аффекты и страсти. Особенно тяжким признаком вырождения является у многих преступниц полное отсутствие у них материнской любви. Знаменитая американская воровка и обманщица Lyons убежала из Америки и оставила на произвол судьбы, несмотря на то что была очень богата, своих детей, которые без общественной благотворительности умерли бы от голода. Bertrand совершенно забросила своего ребенка в раннем возрасте его, нисколько не заботясь о его пропитании и одежде. Enjalbert отдала на растление свою дочь собственному сыну. Fallaix, с целью удержать около себя своего любовника Dubon'a, содержавшего ее и всю семью ее и желавшего порвать это отношение, заставила свою собственную дочь отдаться ему, после того как последняя сопротивлялась этому в течение пяти дней. Когда же Fallaix заметила, что любовнику пришлась очень по вкусу ее дочь, она воспылала к последней ревностью и истязала ее до тех пор, пока та не умерла. Boges, любовник которой изнасиловал ее дочь, спокойно присутствовала при их половых сношениях и принудила последнюю, когда та забеременела, произвести себе выкидыш. Маркиза Brinvilliers пыталась отравить свою 16-летнюю дочь из ревности и зависти к ее красоте. Gaaikema отравила свою дочь с целью воспользоваться ее капиталом в 20 000 франков. F., шпионка, проститутка, воровка и утайщица, обвинявшаяся также в клевете и сводничестве, женила своего любовника на своей предварительно про-ституированной дочери, но воспретила им всякое половое общение. Когда же супруги ослушались ее и провели вместе одну ночь в гостинице, она устроила так, что они были арестованы полицией, что ей было нетрудно ввиду ее близких отношений к последней. Trossarello призналась, что любила детей своих не более, чем котят.
