С супругами обедали две девочки, которых Сервилия родила Силану и которых, как обычно, мучил Брут (они, в свою очередь, считали сводного брата сорняком). Старшей, Юнии, было семь лет, а Юнилле — почти шесть; обе смугловатые и очень привлекательные. Нет повода опасаться, что они останутся без мужей. Очень хорошая внешность и довольно приличное приданое — против такого сочетания нельзя устоять. Официально они помолвлены с наследниками двух известных семей. Только Брут еще не был пристроен, хотя сам он уже сделал выбор. Маленькая Юлия. Какой он странный, влюбиться в ребенка! Хотя обычно Сервилия в этом себе не признавалась, но нынешним вечером она была настроена на правду и отдавала себе отчет в том, что Брут иногда представлял для нее загадку. Почему, например, он упорно считал себя интеллектуалом? Не отказавшись от столь глупой мысли, Брут никогда не сделает себе карьеру. Если у интеллектуала не будет вдобавок репутации храброго солдата, как у Цезаря, если он, подобно Цицерону, не преуспеет в судебных процессах, ему придется терпеть пренебрежительное отношение окружающих. А Брут не был ни решительным, ни сообразительным. Он ни в чем не обладал превосходством над прочими, как Цезарь или Цицерон. Хорошо, если он станет зятем Цезаря. Часть волшебной энергии и обаяния Юлиев перейдут к нему.
На следующий день Цезарь прислал Сервилии записку. Он будет рад видеть ее в своей квартире на улице Патрициев, третий этаж многоквартирного дома, между красильной мастерской Фабриция и субурскими банями. Завтра в четыре часа пополудни некий Луций Декумий будет ждать ее в коридоре первого этажа, чтобы проводить ее наверх.
Срок губернаторства Антистия Вета в Дальней Испании был продлен, однако Цезарь не давал обещания остаться с ним. Цезарь не старался обеспечить себе личное назначение, просто по жребию ему досталась эта провинция. В известном смысле было бы приятно задержаться в Дальней Испании, но должность квестора слишком низка, чтобы послужить стартом для хорошей репутации на Форуме. Цезарь отдавал себе отчет в том, что следующие несколько лет своей жизни он обязан провести в Риме. Рим должен постоянно видеть его лицо, слышать его голос.
Поскольку в возрасте двадцати лет Цезарь заслужил гражданский венец за выдающуюся храбрость и стал членом Сената за десять лет до положенного тридцатилетнего возраста, ему разрешили выступать в Палате с самого начала (обычно новички в Сенате молчат, пока не побывают в должности выше квестора). Но Цезарь не злоупотреблял этой экстраординарной привилегией. Он был слишком проницателен, чтобы надоедать собратьям по Палате, добавляя себя в список выступавших, уже и так слишком длинный. Цезарю не требовалось пользоваться красноречием, чтобы привлечь внимание. Он сам был живым напоминанием о своем почти уникальном положении. Закон Суллы гласил, что всякий раз, появляясь на публике, он должен надевать на голову гражданский венец из дубовых листьев. И все при виде его обязаны вставать и аплодировать. Этот закон выделял Цезаря из общей массы и ставил его над другими — и это очень ему нравилось. Все прочие стараются приобрести как можно больше влиятельных друзей. Но Цезарь предпочитал ходить один. Да, ему следовало иметь целые орды клиентов и получить известность популярного патрона. Но подъем на самую вершину — а Цезарь был уверен, что поднимется! — связав себя с кликой, не входил в его планы. Все фракции контролируют своих членов.
Например, существуют boni — «хорошие люди». Из множества сенатских партий эта самая многочисленная. Boni могли доминировать на выборах, участвовать в важных судебных процессах, кричать на собраниях громче всех. И все же они не имели большого значения. Единственное, что можно сказать о них, — это глубоко укоренившееся общее неприятие перемен. А Цезарю нравились перемены. Так много необходимо исправить, отменить… Действительно, если служба в Дальней Испании и показала ему что-то, так это необходимость и неизбежность перемен. Коррупция и жадность губернаторов погубит империю, если их не обуздать. И это — только одно изменение, которое он хотел увидеть. Но все boni традиционно и упорно выступали против всяких перемен, даже самых незначительных. И Цезарь был среди них непопулярен. Их исключительно чувствительные носы уже давно унюхали в Цезаре радикала.
Фактически для Цезаря оставался единственный путь — путь военного командира. Но прежде чем он мог получить законное командование одной из римских армий, ему требовалось подняться хотя бы до уровня претора и пройти на выборах одним из восьми наблюдателей за судами. Система правосудия требовала, чтобы он в течение шести лет не покидал город. Сбор голосов, проведение предвыборной кампании, попытки справиться с хаосом на политической арене… Оставаться на переднем плане в сложном мире римской политики, приобретать и накапливать влияние, власть, клиентов, заручиться поддержкой всадников из коммерческих сфер, приобрести последователей всех сортов — все это Цезарь обязан делать сам и исключительно от своего имени. Ни в коем случае он не должен выступать как один из boni или какой-либо другой группы. Любая фракция настаивает на том, чтобы все ее члены думали одинаково. А еще предпочтительней — чтобы не думали вовсе.
Но амбиции Цезаря простирались дальше создания собственной фракции: он хотел стать Первым Человеком в Риме. Primus inter pares, первым среди равных, обладавшим максимальными auctoritas и dignitas. Первый Человек в Риме был олицетворением гигантского влияния. Что бы он ни сказал, его слушали, и никто не мог его свергнуть, потому что он не являлся ни царем, ни диктатором. Первый Человек в Риме сохранял свое положение исключительно благодаря личным способностям, а не из-за должности и даже не имея армии за спиной. Старик Гай Марий добился всего собственным трудом, победив германцев, потому что у него не было знатных и знаменитых предков. У Суллы предки имелись, но такого титула он не получил, потому что объявил себя диктатором. Просто он был Сулла — великий аристократ, автократ, обладатель венца из трав, полководец, не знавший поражений. Военная слава вкупе с головокружительной политической карьерой — вот что значит Первый Человек в Риме.
Поэтому тот, кто намерен стать Первым Человеком в Риме, не может быть членом какой-то фракции. Он должен сам создать фракцию, должен появиться на Римском Форуме не как чей-то прихлебатель, но как грозный союзник. В сегодняшнем Риме этого легче добиться, будучи патрицием, а Цезарь был патриций. Его древние предки были членами Сената еще в те времена, когда этот орган состоял всего из ста человек, советников римского царя. Еще до основания Рима пращуры Цезаря сами были царями Альбы Лонги. Его прапраматерь — сама богиня Венера, которая родила Энея, царя Дардана. Он уплыл в Латинскую Италию и основал там новое царство, где однажды возникнет Рим. Обладать такой звездной родословной — значит быть человеком, достойным стать лидером собственной фракции. Римлянам нравятся люди со знаменитыми предками. И чем величественнее предки, тем выше шансы создать свою партию.
Таким образом, Цезарь знал, чем заняться в эти девять лет, которые отделяют его от консульства. Он должен добиться, чтобы люди смотрели на него как на достойного стать Первым Человеком в Риме. Что отнюдь не означало дружбы с равными. Это означало доминировать над теми, кто ниже его. Равные будут его бояться и ненавидеть. Именно так они относятся ко всем, кто стремится стать Первым Человеком в Риме. Люди его класса зубами и ногтями будут драться, не останавливаясь ни перед чем, лишь бы свалить его прежде, чем он станет слишком могущественным. Вот почему они презирают Помпея Великого, который возомнил себя Первым Человеком в Риме. Ну что ж, Цезарь не будет медлить. Этот титул принадлежит Цезарю, и ничто и никто не помешает ему получить его. Цезарь знал это, потому что он знал себя.
На рассвете следующего дня после возвращения домой приятно обнаружить, что небольшая группа клиентов пришла засвидетельствовать свое почтение. Приемная Цезаря была полна народу. При виде посетителей широкая улыбка не сходила с жирного лица управляющего Евтиха. И старый Луций Декумий тоже был доволен. Худенький, как сверчок, он даже запрыгал от радости, когда Цезарь появился из личных комнат.
