«Скорая» увезла Тони, и Ева уехала с ним, и врач, неопределенного возраста человек, потер виски: что же такое делается сегодня? Присяжни очень коротко сказал, что охрана Тони будет обеспечена, и отключился – Андрис слышал, как в Управлении надрываются телефоны. Никакого транспорта не было, и он пошел пешком и шел долго. Улицы были пусты. Потом ему удалось остановить такси. Страшная драка была сейчас, – сказал таксист. – Ужас, что с молодыми происходит. Насмерть, насмерть… И чем дальше… Андрис молчал. В темном скверике стояла толпа, и несколько парней бросились наперерез машине, пытаясь остановить – водитель газанул и проскочил мимо них. В центре города стали попадаться полицейские патрули. Два раза на перекрестках их останавливали спецназовцы: заглядывали в салон, в багажник и пропускали, не говоря ни слова. Что-то случится сегодня, сказал шофер. Вся душа ноет… Да, сказал Андрис. Что-то должно случиться.

Таксист высадил его на углу квартала и унесся так, будто за ним черти гнались. Андрис направился к арке, через которую попадали во двор. Потом остановился. В доме светились почти все окна. На улице не было ни одного человека. Он еще раз, не веря себе, огляделся по сторонам. Ни одного. По дороге с ревом пронесся, светя пустыми окнами, автобус. Всё. Фонари давали яркий свет того оттенка, который нельзя назвать ни оранжевым, ни розовым. Деревья в этом свете казались бронзовыми. В глухой, ватной тишине со звуком медленной капели падали листья. Андрис стоял и смотрел. Каждый лист падал отдельно. Падение каждого листа все еще было событием. Ночью или завтра днем начнется листопад, и звуки падения сменятся общим шорохом. Листья еще не знают. Пока падение каждого листа – событие. Великолепные бронзовые листья. Ни один не похож на другой. А через неделю – холодный косой дождь, слякоть, и только самые цепкие, серые, истрепанные ветром, будут зачем-то хвататься за ветки, которым они больше не нужны…

Он поднялся на этаж, отпер дверь и вошел. Присутствие посторонних он учуял – в прямом смысле. У него всегда было очень острое обоняние. Дергаться нельзя, к запаху тел примешан запах оружия. Оставалась секунда, чтобы решить, как себя вести – долгая секунда, пока он нашаривал выключатель, а потом оборачивался, делая вид, что все, что он сейчас увидит – для него полнейшая неожиданность… имело смысл сыграть партию, не провоцируя партнеров на поспешные действия…

Их было трое. В униформе: серые свитера, полосатые брюки; шапочки-маски на головах; пистолеты у двоих, третий держит руки в карманах.

– Без глупостей, – сказал тот, с руками в карманах. – Лицом к стене, руки за голову.

Андрис повернулся к стене и дал себя обыскать. Полосатый покрутил в пальцах нож, хмыкнул и сунул себе в карман. Потом подтолкнул в спину:

– Иди.

– Руки можно опустить? – спросил Андрис.

– Вот еще.

Андриса поставили посреди комнаты. Тот, который держал руки в карманах, сел на диван напротив него, положил ногу на ногу и сказал:

– Мы знаем, кто вы. Можете не запираться и не строить из себя овечку. Нам нужна информация, и вы нам ее дадите. Всю. А чтобы у вас не возникло иллюзий… – он замолчал, вынул, наконец, руки из карманов и стал набирать телефонный номер; в карманах у него ничего не было. – Да, он здесь. Давайте. Возьмите трубку, – сказал он Андрису.

Андрис взял.

– Это я, – сказала Марина. Ее было слышно неимоверно четко. Дыхание – быстрое, нервное. – Это я, ты слышишь?

– Да, слышу, – сказал Андрис.

– Они меня захватили и держат, – сказала Марина. Она старалась говорить ровно, и у нее почти получалось. – Я не знаю, чего они хотят. Я не… – она замолчала. В трубке раздался шорох, треск, потом другой, тоже женский, голос, сказал: – Хватит.

Андрис опустил трубку на рычаги.

– Ну, и?.. – начал он.

– Объяснять с подробностями? – прищурился полосатый.

– Что вам нужно?

– Не валять дурака. Это все, что нам нужно.

– Спрашивайте – буду отвечать.

– Судя по нападению на «Палас», вы уже в курсе дела, – сказал полосатый. – Что вы намерены были предпринять еще?

– Ничего, – сказал Андрис. – Следовало бы сначала обдумать ситуацию. Все оказалось несколько неожиданным…

Сознание почти отключилось. Андрис физически чувствовал, как мозг с невероятной скоростью перебирает варианты ответов и поведения. Не имело смысла как-то контролировать это – все шло на интуиции и голой технике, в страшном цейтноте.

– За последнюю неделю в город было заброшено три транспорта кокаина. Где они?

– Не было ни одного, – сказал Андрис. – Пустышки. Имитационная операция.

Под маской не было видно – но Андрису показалось, что допрашивающий его полосатый удовлетворенно улыбнулся.

– Понятно. Теперь – фамилии ваших людей в полиции и муниципалитете.

– Наших – в каком смысле?

– Во всех.

– В полиции – следователь Бурдман. Начальник полиции – на коротком поводке. В муниципалитете – по кличке «Футболист», фамилии не знаю.

– Что за поводок у начальника?

– Не знаю. Думаю, что-то из его бурного прошлого.

– Ну, а еще кто? Что, больше никого нет?

– Наверняка есть. Но я не знаю.

– В университете?

– Пан и Мексиканец. В администрации. Фамилий не знаю.

– Как же вы с ними встречаетесь?

– Я с ними не встречаюсь. Они мне не нужны.

– А если понадобятся?

– Набираю номер, говорю пароль…

– Номер и пароль.

– Один-три-три-два-семь-ноль. Ответит автомат: «Учреждение не работает». Ждите. Начнется гудение. В это гудение скажете: «Реджифьер девяносто один». И дальше – что вам нужно.

– Попробуем, – сказал полосатый. – Но – смотрите… – Он набрал номер и стал ждать. Гудение было громким – стоя в трех шагах от аппарата, Андрис слышал его. – «Реджифьер девяносто один». Срочная связь с Мексиканцем.

– Кладите трубку, – сказал Андрис. – Они позвонят через пять минут.

В Реджифьере в девяносто первом году Присяжни был захвачен сепаратистами и просидел в старом бомбоубежище три недели, прежде чем его нашли и отбили.

Полосатый нажал на рычаг и тут же позвонил еще.

– Серж, – сказал он, – засеки адрес номера один-три-три-два-семь-ноль – и отправь туда Мэг с ее девочками. Да, всех. Но без холодных! – повысил он голос. – Только живыми. Понял? Валяй.