— Нет, только в самый первый день. Логан сказал, что попытался навести справки в Вашингтоне, но столкнулся с самым настоящим заговором молчания. Люди просто не хотят говорить. Конечно, это может быть связано с недавними нападениями на посольство в Кито и Мехико-Сити — после них большинство политиков испытывает… гм-м… скажем, известное напряжение. Но Логан уверен — дело в чем-то другом. Он сказал, что он как будто бьется головой в глухую стену.

— Черт!

— Ну вот, опять ты видишь все только в черном свете. А между тем дела обстоят вовсе не так плохо. Насколько мне известно, Логан терпеть не может глухие стены. Подобные вещи действуют на него, как красная тряпка на быка, и если он встречает глухую стену, можно не сомневаться — очень скоро в ней появится преизрядная дыра. Логан обещал мне позвонить, как только что-нибудь узнает, и я тебе сразу же об этом сообщу. — Гэлен сделал небольшую паузу. — Значит, говоришь, термальные каналы?.. Это плохая новость, Морган. С такими вещами шутить не рекомендуется.

— Не так плохи термальные каналы, как то, что некие силы пытаются получить доступ к энергии ядра Земли. Одному богу известно, что вся эта компания собиралась делать с раскаленной магмой… Кстати, как там Элейн?

— Странные у тебя ассоциации: расплавленная магма и Элейн. — Гэлен усмехнулся. — По-твоему, между ними много общего?

— Так, некоторое сходство… Я, собственно, просто хотел узнать, можно ли на тебя рассчитывать, если ты нам срочно понадобишься.

— А почему бы тебе не спросить об этом у самой Элейн?

— Я серьезно, Гэлен. Возможно, мне придется привезти Алекс к тебе. К Логану она не поедет, потому что этот тип немедленно запрет ее в своей неприступной крепости, и она это знает.

На сей раз Гэлен замолчал надолго.

— Я не хотел бы подвергать опасности Элейн и ребенка, Морган, — сказал он наконец.

— И все-таки спроси у нее, ладно? Элейн хорошо знает, как чувствует себя человек, на которого идет загонная охота.

Гэлен еще немного помолчал, потом спросил:

— Ты думаешь, к нам Алекс поедет?

— Сейчас, скорее всего, нет. Но может настать такое время, когда я буду представлять для нее куда большую опасность, чем Юргенс и Бетуорт, вместе взятые. Ей просто нельзя будет оставаться со мной.

— Хорошо, — нехотя промолвил Гэлен, — я спрошу Элейн. Но запомни, Морган: я ничего не обещаю!

Он дал отбой, и Морган выключил аппарат почти с облегчением. Несмотря на последние слова Гэлена, он почти наверняка знал: его старый друг сделает все, что только будет в его силах. Другое дело Элейн. Она всегда была упряма, неуступчива, злопамятна, а с недавних пор считала своим долгом защищать мужа от недобросовестных друзей.

«Что ж, — решил он, — поживем — увидим».

— В последние годы Лонтана жил в Нассау, — сказал Морган, вернувшись в дом. — Гэлен отправил туда человека, чтобы найти его.

— Это хорошо. — Алекс бросила взгляд на экран компьютера. — Тогда я, пожалуй, загляну еще на один сайт и…

— Нет, — твердо сказал Морган. — Ты и так сделала достаточно много. Я считаю, что тебе пора отдохнуть.

— Вряд ли из этого что-нибудь выйдет, — вздохнула Алекс. — Я слишком взвинчена, чтобы отдыхать.

— Как знаешь. — Морган пожал плечами. — В таком случае я, пожалуй, попрошу тебя сделать одну вещь. Ты смогла бы быстро проявить пленку и напечатать фотографию человека, который выбежал из дома Пауэрса?

— Но ведь ты, кажется, сказал, что знаешь, кто это был! — удивилась Алекс.

— Да, знаю, но я хочу быть уверен на сто процентов. Ну, так как?

Алекс кивнула.

— Я сделаю это. Только, пожалуйста, достань бачки и приготовь растворы, а я пока выпью кофе.

— Честно говоря, узнать этого типа по такому снимку довольно трудно, — сказала Алекс, вытирая руки полотенцем. — Ракурс удачный, но у него все лицо залито кровью.

Морган осторожно взял в руки еще мокрый отпечаток.

— Я знаю, кто это. Никаких сомнений быть не может.

— Рунн? — Алекс, прищурившись, внимательно посмотрела ему в лицо.

Морган кивнул:

— Да, это Рунн. Впрочем, ты права: кроме меня, никто не сможет с уверенностью сказать, он это или не он. Но тебе, мне кажется, следует знать это лицо.

Морган достал карандаш, блокнот для эскизов и минут десять работал над наброском.

— Вот он — Рунн, — сказал он наконец, протягивая ей вырванный из альбома лист.

Алекс взглянула на бумагу. На ней был изображен довольно привлекательный молодой мужчина с пристальным взглядом немного раскосых темных глаз, пухлыми, чувственными губами и чуть приплюснутым носом. Его даже можно было бы назвать красивым, если бы не лежащая на лице печать глубокой душевной муки.

— Как быстро ты его нарисовал… — пробормотала Алекс, не зная, что еще сказать.

— Я мог бы нарисовать его даже во сне, — просто ответил Морган. — Я часто его рисую. Можно сказать, что до недавнего времени Рунн был моим любимым персонажем. Пока не появилась ты, — уточнил он с улыбкой.

— У него раскосые глаза… Он что, индеец?

— Рунн наполовину кореец, наполовину американец.

— Он выглядит так, словно его… словно у него большое горе.

— Так и есть. — Морган забрал у нее набросок. — Впрочем, сейчас он наверняка выглядит по-другому. Судя по твоей фотографии, Пауэре ранил его в нижнюю часть лица, скорее всего — в щеку. Значит, надо нарисовать несколько швов… — Он взял у нее набросок и добавил необходимые подробности. — Примерно так. И вот что, Алекс: если увидишь кого-то, кто хотя бы отдаленно напомнит тебе этого человека, — беги так, словно за тобой черти гонятся.

— Ах вот, оказывается, чем ты был занят все это время!

Морган очень серьезно кивнул.

— Ты его… боишься?

— Да.

Несколько мгновений Алекс недоверчиво рассматривала его лицо.

— Ты не врешь?

— Рунн охотится за мной уже довольно давно. С какой стати я бы стал прятаться, если бы его не боялся?

— Это ты скажи мне — с какой стати! — Алекс вздохнула. — Впрочем, ты, конечно, не скажешь. Ведь это означало бы сократить дистанцию. — Она подошла к керосиновой плитке в углу. — К сожалению, здесь только растворимый кофе. Сделать тебе чашечку?

— Две, и побольше. Растворимый кофе нужно пить большими чашками.

Некоторое время Морган молча следил, как она движется по кухонному закутку, потом внезапно сказал:

— А ведь ему только двадцать два года. Алекс пожала плечами.

— Я слышала, что гремучие змеи смертельно опасны с самого рождения, а это — самые ядовитые и злобные пресмыкающиеся во всей Северной Америке. — Она протянула ему самую большую кружку, какая только нашлась в буфете. — Я своими глазами видела, как Рунн обошелся с женой Пауэрса, и мне непонятно, почему ты его жалеешь.

— Я его вовсе не жалею. Это можно назвать скорее эмпатией, сопереживанием. Когда я смотрю на него, я вижу себя. И я знаю, что он сделает дальше, потому что я на его месте поступил бы точно так же. — Морган невидящим взглядом уставился на чашку с кофе, которую держал в руке. — Его полное имя — Рунн Шин Той, и он — незаконный сын американской проститутки и северокорейского генерала Кай Хон Шина.

Алекс вздрогнула.

— Того самого, которого тебя послали убить?

— Того самого, которого я убил, — поправил Морган и поднес чашку к губам. — Это задание не вызывало у меня никаких сомнений, никаких колебаний. Как все северокорейцы, Кай Хон Шин был ярым антиамериканцем. Кроме того, он был причастен к массовым нарушениям прав человека в этой стране, а главное — он фактически руководил лагерем подготовки террористов в горах к северу от Пхеньяна. Рунн тоже прошел через этот лагерь. Он попал туда в четырнадцатилетнем возрасте и обучался разным смертоносным наукам наравне со взрослыми мужчинами, пока ему не исполнилось девятнадцать. До четырнадцати он жил в Токио с матерью. Заниматься проституцией ей запретили под страхом смерти, поскольку Рунн как-никак был сыном генерала. Правительство Северной Кореи даже выплачивало ей полный пансион, однако детства у Рунна фактически не было. Матери он был абсолютно не нужен, к своему бывшему любовнику-генералу она тоже возвращаться не собиралась. Со временем она пристрастилась к наркотикам и в конце концов умерла от передозировки, и тогда отец решил взять сына к себе.