Нормальная взлетная масса: 660 кг

Размах крыла: 8,5 м

Двигатели: 1 ПД (поршневой двигатель) Oberursel U.0, 80 л.с.

Максимальная скорость: 132 км/ч

Практический потолок: 3000 м.

Практическая дальность: 200 км.

Определённо, всё указывает мне на необходимость связаться с германским правительством. Попытка выручить личные вклады Императрицы, необходимость лучше знать своего главного противника в будущей войне, вот три важнейшие причины заставляющие меня играть друга Германии. Стоп! — Вспоминаю свои намерения. Чтобы распоряжаться вкладами Александры Фёдоровны нужны доверенности лично от неё.

Внедряясь в разум моего доверенного «засланца — помощника», бывшего авиатора Александра Николаевича, понимаю, что он спит. Говорю ему откровенно, со всей начальственной прямотой: «Сашка сволочь, ты почему дрыхнешь когда дела Государства требуют твоего непосредственного участия?» Последние слова совмещаемые с подачей сильного невербального эмоционально заряда заставляют его подскочить. Он снова расположился на деревянных нарах зарешеченной камеры. «Неужели опять закрыли? — мелькает пугающая мысль. — Нет, такого не может быть, ведь он бы сразу запросил помощи?». Слыша все мои рассуждения у себя в голове он уныло подтверждает их верность. «Меня положили переночевать в свободной камере на вокзале Симферополя, — поторопился он оправдаться, — а сегодня, как пойдёт ближайшая оказия…». «Ты братец совсем забурел от безнаказанности? — спокойно задаю прямой вопрос. — Покупай три или четыре сменных лошади и через два часа чтобы был в Евпатории». Скажи полицмейстеру, что вопрос государственной важности… Хотя нет, стой, не торопись. — Мне в голову приходит простая мысль. Для предметного разговора с Хильдой Пруггер, шпионкой двух дружественных разведок, мне нужны заверенные документы через два часа. За это время Александр сможет только осилить шестьдесят километров. Потом, нужно ещё найти царицу, убедить написать доверенность, заверить как положено… Нет, вариант с обычной доставкой гужевым транспортом, не прокатывает. «Смотри прямо перед собой в камере, — приказываю служивому возвращаясь в его голову, — и сильно не пугайся и не ори» — завершаю мысле-фразу уже находясь перед ним, прямо на параше. Винить его не хочется, так как сам не проверил видение того места, что расположено перед ним. Такое случается со мной уже дважды. Если третий раз совершу подобное, буду вынужден считать дураком себя. Саня, как и Базаркул, не могут отвечать за мои ошибки. Пока испуганный парень занимает место на параше, видимо с перепугу, выхожу из камеры, мимо удивлённогоохранника, на улицу. Через пять минут, сделав несколько телепортаций, оказываюсь на вокзале Евпатория.

Первый же полицейский, удивлённый моим глупым вопросом, мысленно указывает место расположения царского семейства известное всем в городе. Благополучно покинув станцию, без труда добираюсь до дачи фрейлины Анны Вырубовой расположенной на самом берегу моря. Всё, на этом своё путешествие прекращаю и возвращаюсь к беседе со своим протеже, прапорщиком Александром Успенским. На этот раз проверяю наблюдаемые им объекты вокруг и выбираю для переноса дальние кусты. Некоторое время любуюсь, как помощник продолжает вертеть головой, давая мне панораму пустого утреннего привокзального парка. «Ну хватит башкой вертеть, — останавливаю его грубовато, — так и шею перетрёшь». Уже менее пугаясь, чем при первом моём появлении, он подскакивает и отдаёт мне честь. «Виделись уже, — панибратски машу ему рукой — ты меня сначала на парашу усадил, а теперь честь отдаёшь». Прерывая его конфузливые извинения, шутливо говорю: «Давай обнимемся, раз зла друг на друга не держим» — и тут же мы оказываемся на песчаном пляже около дачи «Мечта». Меня немного радует маленькая месть, но сразу перехожу к главному. Указывая на здание вдалеке излагаю свой план. Время действительно раннее, потому его не хотят пускать даже за периметр охранения. Я подсказываю магическую фразу: «Передайте Государю, что я со срочным известием от его порученца Василия Зауральского». Советую Александру увереннее распорядиться, что если он спит, обязательно разбудить. Охранники из местных не очень верят, но я внушаю им чувства тревоги, и они решаются пойти в опочивальню. «Кто их знает во дворце, — рассуждают между собой, — может у них так принято во время войны». Один, всё же, остаётся с Успенским. Только через десять минут, лениво позёвывая, выходит государь. «До чего же неприятный тип оказывается» — соображаю я, видя «явление Царя Батюшки» глазами прапорщика. Только тут, ощущая испуг своего помощника, сознаю наше полное взаимопроникновение мыслей и чувств. Беру власть над телом прапорщика и медленно шепчу Николаю второму: «Ваше величество, я ваш новый адъютант, как уговаривались с Василием…». Широко открыв глаза Государь долго соображает. Когда до него доходит, он заметно пугается, что замечают даже охранники. «Что делать? — звучит его первая фразу мне на ухо. — В доме негде поговорить». — Сообщает он как бы извиняясь. «Идёмте прогуляемся по берегу моря, — предлагаю я голосом прапорщика, — а господа офицеры будут поодаль».

Подтвердив моё распоряжение, Николай идёт по самой кромке берега, до деревянных мостков ведущих далеко в море к большой купальне из фанерных щитов. Как только они добираются до купальни, где ожидаю я, резко перехватываю беседу: «Сейчас срочно поднимайте супругу и добивайтесь чтобы она быстро написала доверенность на получение всех её вкладов в родной ей Германии». Все на моё имя, как и прошлые доверенности. Подтверждать нотариально не так уж обязательно, достаточно вашей подписи и может быть другого известного лица. Главное чтобы письмо было написано лично её рукой, по немецки. Может даже ещё несколько писем родственникам написать, для полной достоверности. Ради такого случая я подожду, но не более сорока пяти минут. «Если возникнут вопросы или недоразумения, связь со мной держать через вашего нового адъютанта, — указал на опустившегося в одурении на лавку, прапорщика, — который будет постоянно при вас» — последние слова я произнёс с особым нажимом, выделив слово «постоянно». Тот же приказ, быть постоянно при Николае, продублировал в его мыслях, что заставило его подскочить и отдать честь. Николай второй «милостиво» соизволил ему улыбнуться, чем совершенно успокоил верноподданническое сердце воина. На самом деле, как я отлично читал в его мыслях, Николай чувствовал себя затравленным фантастическими событиями, повтора которых он совсем не ожидал в этом приятном курортном месте. Чему удивляться, что такой «самодержец» не удержал Россию от развала? Стократ прав француз: «Лучше лев во главе стада баранов, чем баран во главе стада львов». (Наполеон I) Все же, верный я выбрал путь, не поддерживать от развала грядущей революции Российскую империю. Честно говоря, у меня бы всё равно не получилось. Только бы продлил агонию. С другой стороны, через два года могу управлять всей Россией от имени самого царя, как сейчас управляю действиями прапорщика Успенского. В начале лета восемнадцатого года, Николая второго должны расстрелять вместе с семьёй. Сохранить ему жизнь до тех пор, уверен, особого труда не составит. Вот только неизвестно, окажусь ли «львом», на его месте? Самое главное, вся жизнь страны пойдёт неизвестными путями, что меня больше всего пугает. Если бы удалось перенестись в прошлое лет на пять раньше, перед самой войной, тогда может быть имело смысл рискнуть удержать империю от краха.

Оставшись в купальне, на берегу, занял управление телом адъютанта. Функция для меня не новая, но мало изученная, а потому неприятная. Такое чувство, что мы управляем машиной вдвоём. Он давит на газ, переключает скорости, а я только держусь за руль, иногда помогая. Конечно, главный инструктор я, но удовольствия, подобная техника внедрения мне не доставляет. Николай предлагает пробежаться до коттеджа, что мы, вместе с охраной, послушно делаем. Отлично ощущая испуг Николая, понимаю, что он стремится быстрее скинуть эту неожиданную обязанность. Бесцеремонно будит жену, предварительно приказав принести писчие принадлежности. Ощущаю удивление моего аватара — поручика при виде допотопной перьевой ручки фирмы Jack Knife. «Видимо в быту они ещё не встречались» — догадываюсь иронично. Когда супруг наконец объясняет бывшей немке возможность возврата её денег, Александра Фёдоровна проявляет похвальные энергичность и предприимчивость. Позвонив градоначальнику она заказывает нотариуса с гербовыми печатями. Находит свои старые, ещё не отправленные, письма влиятельным родственникам в Германии. Кроме доверенности на моё имя, сочиняет личную записку директору Банка с которым она знакома персонально. Уже через тридцать минут внушительная пачка бумаг оказывается упакованной в пухлый портфельчик. Мой заплечный мешок заметно увеличивается, когда я возвращаюсь в свой Цюрихский отель. Как понял из перечня документов, там есть дополнительные доверенности на получение вкладов в других банках Швейцарии и Франции, что меня очень радует. «Именно на них и куплю самолёт, — соображаю критически, — даже если немецкие вклады не удастся вытянуть». Полчаса, оставшиеся до прихода моей кураторши и по совместительству импресарио, провожу очень продуктивно.