— Вообще-то это древнееврейское слово, — уточнил Вайнстоун, пытаясь устроиться за столом между Сусма-ном и Манцуром. — «Лехайм» означает «За жизнь!».

— Да ну! Садитесь, Ларри. Херб, ну-ка, подвинь свою толстую задницу, освободи немного места для нашего уважаемого председателя. Джованни! Принеси нашему профессору выпить. Ларри, что вы пьете? Заметьте, когда я говорю Джованни, откликаются все итальянцы! Ха-ха!!!

«Он всегда такой? — Вайнстоун не мог понять причину бессмысленной болтовни Сорки. — Ну что ж, придется терпеть его ради мирной сделки».

Вайнстоун улыбнулся и пожал руки Манцуру и Сорки:

— Джозеф… Махмуд…

Рукопожатие Манцура было похоже на его собственное— слабое, вялое и мягкое, оно ему понравилось больше рукопожатия Сорки — сильного и сдавливающего руку.

Вайнстоун догадывался, что означает его крепкая хватка, и ответил тем же, сильно сжав руку Сорки, не надо расслабляться.

— Ларри, сегодня с нами Херб Сусман, мы с ним старые друзья. Правда, Херб? — Манцур улыбнулся Сусману, на лице которого не отразилось никаких эмоций.

«Эта свинья не умеет улыбаться», — отметил Вайнстоун. Он подал Сусману руку для формального рукопожатия, тот ответил так же небрежно.

— Дотторе, закажете напиток или мне принести вам карту вин? — спросил очередной Джованни.

— Что вы пьете? — обратился Вайнстоун к сидевшим за столом.

— «Абсолют» со льдом. Джованни, мне еще один. Херб, ты будешь?

Сусман кивнул.

— Хорошо, Джованни, принеси нам целую бутылкуи ведерко со льдом.

Со смехом Сорки повернулся к своим коллегам и добавил:

— Доктор Манцур пьет только содовую, вот почему он так хорошо сохранился — содовая и никаких женщин!

— Принесите мне «Кровавую Мэри», пожалуйста, вина ненужно.

Вайнстоун устроился поудобнее. Рим не могла понять, как американцы во время обеда могут получать удовольствие от коктейля, но он привык.

— Простите за опоздание, господа, мне пришлось проехать на Манхэттен и зайти в свою квартиру в Сити-Тауэр, а потом я навестил мать. Пришлось постоять в пробке, кстати, я решил сменить машину и по пути все времядумал какую выбрать вместо моего «мерса». Рим хочет «ролле», но я не уверен. Что скажете?

Вайнстоун всегда начинал с непринужденной беседы, он умел это делать просто и ненавязчиво. Обаяние и добродушие в сочетании с простыми манерами позволили ему подружиться со многими влиятельными людьми и открыли двери в самые престижные хирургические круги.

— Мо, у вас тоже «мерс», как насчет того, чтобы сменить его на «ролле»? — предложил Вайнстоун, еще раз подчеркнув свой достаток.

— Я очень доволен своим «мерседесом». И потом, можно получать удовольствие не только от машин, Херб знает, о чем я говорю. Так ведь, приятель?

«Эта грубая скотина не втянет меня в свою обычную пошлую болтовню», — подумал Вайнстоун.

— По правде говоря, Мо, я склонен купить «порш». Я брал его в аренду прошлым летом в Ницце, мне понравилось.

Зазвучала ария «О. соле мио» Паваротти, льющаяся из скрытых стереодинамиков. Голос, казалось, заполнил все кругом. Вайнстоун тут же нашел тему для приличной беседы:

— Мы ходили на Паваротти в Метрополитен две недели назад. Жаль, что его голос слабеет. Херб, вы любите оперу?

Сусман на секунду оторвался от меню и довольно нелюбезно ответил:

— Нет, не люблю.

«Первобытное стадо, народ в госпитале Джуиш-Ай-ленд был более воспитан. Почему Манцур все время молчит? Эта встреча — его инициатива. Пора поднять всем настроение». Вайнстоуна выводила из себя компания, не считающая нужным поддерживать светскую беседу.

— Синьоры, вы готовы сделать заказ? — дочь хозяина в черной кожаной мини-юбке и на высоких каблуках стояла рядом, держа наготове ручку и блокнот.

— Давайте посмотрим. Думаю, я как обычно возьму ваши превосходные макароны с моллюсками. Херб, а ты? — поинтересовался Сорки, рассматривая девушку с головы до пят.

— Да, как обычно, двойную порцию, пожалуйста, и добавьте сметану в соус из моллюсков…

— Видите, Ларри, у старины Херба постоянная диета! — захохотал Сорки так громко, что его услышала половина ресторана.

«Он чертовски пьян, — понял Вайнстоун. — Что за грубый толстый нос и дурацкие усы. Вылитый Саддам Хусейн». На долю секунды Вайнстоун представил яркую и нелепую картину: он входит утром в свой элегантный офис и видит на противоположной стене портрет Сорки. Абсурд.

— А вы, Джозеф? — спросил Сорки.

— Мне винершницель с небольшой порцией спагетти на отдельном блюде. Без соуса, пожалуйста.

— Винершницель? — Сорки фыркнул. — Джозеф, это итальянский ресторан, а не какая-нибудь австрийская забегаловка. Ха! Ларри, теперь ваша очередь.

«Ему непременно нужно верховодить», — подумал Вайнстоун и непринужденно спросил девушку:

— Как вас зовут? Я вас раньше здесь не видел.

Он всегда заводил разговор с официантами и официантками, чем очень раздражал Рим.

— Синьор, меня зовут Симонетта, я приехала на каникулы.

— Вы работаете на каникулах? — удивился Вайнстоун. — Как мило! Превосходно! Вы учитесь в колледже?

— Да, дотторе, я учусь на юридическом в Бостоне. Что для вас приготовить, синьор?

— Что вы можете предложить? — Это был старый прием Вайнстоуна, официанты охотно на него откликались.

— У нас есть отличное рагу из ягненка, свежее ассорти из морских продуктов и сегодняшнее фирменное блюдо — макароны с омарами.

— Действительно, звучит очень заманчиво. Я, пожалуй, возьму вашу свиную котлету, ее нет в меню, но шеф-повар всегда готовит ее для меня. — Вайнстоун никогда не заказывал того, что рекомендовали официанты.

— Грацие, синьоры, могу я также принести вам набор итальянских закусок?

— Конечно, как обычно, — сказал Сорки. Он не отрываясь следил за официанткой, отправившейся на кухню.

— Хорошенькая? Очень хорошенькая, а, Ларри? Вы обратили внимание на ее грудь? Больше, чем у Рим? — смеялся Сорки, провоцируя Вайнстоуна и внимательно следя за его реакцией.

«Надо сдержаться, только бы не выйти из себя. Грубый кретин, он слишком много себе позволяет. На последнем банкете он даже пытался лапать Рим». Вайнстоун разломил итальянскую булочку и намазал толстый слой масла. Вскоре ему принесли бокал с «Кровавой Мэри» и он присоединился к компании.

Свиная отбивная была великолепна, Вайнстоун быстро разделался с ней и с наслаждением обглодал кость, затем подчистил жир и соус кусочком хлеба. Во время еды болтал только Сорки, остальные ели молча. На десерт Манцур заказал фруктовый салат, Сорки и Сусман выбрали мороженое с коньяком «Гранд Марнер», а Вайнстоун предпочел теплый яблочный пирог, свежую клубнику и сливки. Все кроме Манцура заказали кофе капуч-чино и «Граппу».

— Коллеги, — наконец произнес Манцур, — мы знаем, зачем сегодня пришли сюда. Я полагаю, все получили удовольствие от ужина, и предлагаю сделать его нашей традицией. Давайте ужинать вместе время от времени.

— С удовольствием, — согласился Вайнстоун, — вообще-то у нас есть богатый выбор, сколько еще ресторанов в Бруклине и Манхэттене!

— Ларри, — улыбнулся Манцур, — мы очень хорошо друг друга понимаем. Мо и Херб видят вашу роль в благополучии отделения и резидентской программы. Резиденты нам очень нужны. Вы, в свою очередь, должны понимать, что Парк-госпиталь отличается от госпиталя Джу-иш-Айленд. Вы понимаете важное значение Медицинского правления. Ларри, вы нужны нам, а мы нужны вам. Мы должны работать вместе, чтобы сохранять авторитет, который традиционно был за нами — за хирургами. Хо-вард хочет быть первым и управлять всеми нами, но вместе мы будем сильнее его. Херб тоже на нашей стороне. Ларри, вы должны помнить, как мы на Медицинском правлении всецело поддержали Ховарда и Фарбштейна, когда речь зашла о вашем найме. Вы не забыли, как в один прекрасный момент Мо уступил вам должность исполняющего обязанности председателя отделения?

— Да, я помню это, — сказал Вайнстоун, допив последнюю каплю «Граппы».