Сведенборг смеялся над представлением о том, что личность человека становится более благородной благодаря тому, что переходит в следующую сферу бытия. «Наши кружевные представления об абстрактном благородстве души, – писал он, – испытывают хорошую встряску. Души наших отцов ничуть не лучше нас, живых, – ни в моральном, ни в земном измерении, а их занятия зачастую менее стоящи, чем наши собственные. Многое из того, что они делают, смахивает на полицейскую хронику. Даже ангелы – не что иное, как просто хорошие люди в благоприятной им сфере бытия, мы можем им совершенно не поклоняться, поскольку они этого не заслуживают. В лучшем случае, они сродни нашим пророкам. Самое существенное – в том, что смерть не изменяет сути вещей. Человек сталкивается с теми же проблемами, что и прежде, и ему самому приходится их решать. Ничто, кроме правды и добра, не получает процветания в ином мире. За могилой нет иного отдыха, кроме мира во Господе, который был нам отдыхом и прежде».
Здесь, конечно, он говорит о начальных, «переходных» ступенях жизни вновь прибывших в иную сферу бытия. Более развитые души начинают осознавать излучение, исходящее из центра, свет, проистекающий от Бога – источника силы, правды, любви и радости. Но прежде чем для души становится возможным достижение этих высших уровней бытия, ей необходимо преодолеть мощную силу тянущих вспять отрицательных эмоций – ненависти, гордыни, зависимости от своих желаний и влечений, от привычек, от одержимости ими. Существенную часть работы продвинувшейся по пути к совершенству души и составляет помощь в этой борьбе пребывающим вновь.
Француженка мадам Гийон, мистик XVII века, оставила свой рассказ о форме общения в потустороннем мире, и он вполне соответствует тому, что рассказал мне мой собственный контролёр, Флетчер. Оба говорят, что прямое мысленное общение друг с другом там вскоре заменяет неуклюжий механизм языка. «Там существует, – писала мадам Гийон, – другая манера вести беседу, иная, чем речь. Я познала тогда язык, раньше мне не знакомый. Я постепенно стала замечать, что я не могу говорить, когда приходит отец Лaкомба, что в моей душе по отношению к нему выработалась та же манера молчания, что и к Богу. Я поняла, что Бог желает показать мне, что люди в этой жизни могут познать язык ангелов. Постепенно я стала разговаривать с отцом Лакомба только в молчании. И тогда мы стали понимать друг друга во Господе, в бессловесном божественном выражении. Мы часами пребывали в этом глубоком молчании, всё время беседуя, но не произнося ни единого слова».
Свёденборг был последним великим учёным западной цивилизации, владевшим замечательными парапсихологическими способностями и демонстрировавшим их. Многие ведущие учёные признавали парапсихологические феномены и считали, что они указывают нам путь к познанию истинной природы человека. Но никто после Свёденборга не владел одновременно и такими способностями, и желанием их демонстрировать. (Многие медики в наше время владеют ими, но не желают, чтобы об этом все знали, опасаясь, что это повредит их профессиональной репутации!) Причину надо искать в рационализированном материализме, выраставшем внутри нас и наконец почти полностью овладевшем тем, что можно назвать «официальным разумом» западного человека. После Свёденборга пришли паровая машина, механическая прялка, ткацкий станок, фабричная система, Промышленная революция. Все поглощающая волна рационального материалистического скептицизма обрушилась на наш мир, угрожая поглотить всякого, кто осмелится противостоять ей. Мы – создания своего времени. Жить нашей жизнью и выглядеть сумасшедшим в глазах большинства современников нелегко. Но кто же действительно безумец? Тот ли, кто утверждает, что нет никакой иной реальности, кроме той, которую можно измерить, взвесить, услышать и понюхать, купить и продать? Или же тот, кто открыв для себя диапазон её измерений, не постижимых с помощью пяти основных чувств, видит более просторную Вселенную?
Благодаря Просвещению и Промышленной революции XVIII века, благодаря использованию в громадных масштабах механических изобретений в XIX веке и технологическому взрыву XX века с его автоматизацией и кибернетикой западный человек выжал огромные выгоды из земли, посвятив себя единственно лишь манипуляции материалами и исключив для себя, насколько смог, все другие ценности. История западной философии от Юма к Канту, к Конту, к Расселу – это хроника борьбы западного человека за сохранение трансцендентальных ценностей против поднимающегося прилива коммерциализированного материализма.
Экономическая основа популярных воззрений очевидна. Правящая элита приобретала деньги, престиж и власть путём рационального манипулирования материалами. Любые принципы, истинные или ложные, имевшие тенденцию обуздать материалистическую экспансию, следовало утопить в потоке слов и дискредитировать. Те философы, которые наиболее рьяно поддерживали материалистические гипотезы, оказались у кормила академического «муниципалитета» философии. От их научных заключений, если воспринимать их серьёзно, мороз до костей пробирает. Вот характерные цитаты, принадлежащие маститым философам материалистической школы: «Всё должно быть объяснимо языком и терминами физики, включая и поведение человека. С точки зрения науки в мире не существует ничего иного, кроме возрастающе сложных систем физических составляющих…» Другой философ: «Отношение мысли и мозга, грубо говоря, того же порядка, что и между жёлчью и печенью или мочой и мочевым пузырём…». Ещё один: «Как объяснить Вселенную? – это праздный вопрос. Человек не может знать, есть ли Бог или его нет. Поэтому дискуссия не имеет смысла».
К счастью, мы не остались без философского противоядия подобным взглядам, несущим столько насилия всему, что прекрасно и чем изобилует жизнь человека, природы и Вселенной. Одно из противоядий дал Уильям Джеймс, о работах которого речь пойдёт в следующей главе. Другим является комплекс философских работ – вклад философов равного или даже более высокого уровня по сравнению с только что процитированными. И третье противоядие – это теория эволюции сознания, полностью объясняющая, как явления, непонятные на одном уровне человеческого сознания, становятся ясными, очевидными, воспринимаемыми на более высоких уровнях осознанности.
Последнее направление мысли заняло видное место в философии XX века и было поддержано такими выдающимися мыслителями, как Анри Бергсон, К. Г. Юнг, Джулиан Хаксли, Р. Б. Медавар, Т. А. Гаудж, Тейяр де Шарден и Эрих Кал ер. Изложение этой философии, принадлежащее канадскому психиатру Р. М. Бакку, является моим любимым. «Диапазон простого сознания намного уже диапазона самосознания, – говорит Бакк, – а диапазон космического сознания намного шире и того и другого. Человек, обладавший космическим разумом пусть даже лишь на несколько мгновений, вероятно, никогда уже снова не опустится до духовного уровня просто сознательного человека, но всегда будет чувствовать в себе очищающее, укрепляющее и возвышающее воздействие того божественного озарения; и многие из тех, кто его окружает, вынуждены будут признать, что духовный статус такого человека выше статуса среднего человека».
Люди с более низким уровнем сознания, не способные постигнуть мир в тех измерениях, которые воспринимаются сознанием более высокого уровня, естественно, должны протестовать и оспаривать существование самих этих измерений бытия. Так, засвидетельствован случай с одним бульдозеристом, к которому подступила группа воинственно настроенных защитников природы с требованием не разрушать красивого уголка пригорода. Бульдозерист, встав перед ними руки в боки, сплюнул на землю и посмотрел вокруг. «Какая красота? – спросил он. – Я тут не вижу никакой красоты». Кому в этом случае мы должны верить – механику, который не смог увидеть красоты, или защитникам природы, которые её увидели?
Перед лицом этого стародавнего противоречия я черпаю утешение в том, как его представил с чувством лукавого доброго юмора профессор Кембриджского университета К. Д. Броуд, которого в учебниках причисляют к столпам философии нашего времени.
