Он вдруг замолк: судя по всему, в голове его родилась какая-то новая мысль.

— Ну ладно, господа хорошие, — сказал, вставая, Ретиф, — оставляю вас размышлять над списком возможных кандидатур. Могу я передать Послу, что вы почтите своим присутствием торжественный прием по случаю завершения выборов?

— Мы прибудем, — подтвердил Гордун. — Сдается мне, я отыскал стопроцентного громиля, способного возглавить нашу партию и привлечь голоса избирателей…

В разноцветном свете лампочек, развешанных по ограде, окружавшей миниатюрное поле для гольфа, ныне призванное на дипломатическую службу и исполнявшее обязанности посольской лужайки, кучками стояли среди ловушек и лунок земляне-дипломаты с бокалами в руках, беседуя и нервно поглядывая на дверь, из которой с минуты на минуту должен был появиться Посол Гвоздуодер.

— Бог ты мой, Ретиф, — воскликнул, сверяясь с часами, Магнан, — вот-вот поступят первые сведения. Меня всего прямо трясет.

— Ну бояться, я полагаю, нечего, — заявил полковник Седел-Мозол. — В последние решающие часы ученики гуру Гордуна проявляли особенную активность, украшая плакатами избирательные участки.

— И украшая шишками головы избирателей, не пожелавших обратиться в новую веру, — добавил представитель Политотдела. — Меня другое интересует: что помешает Гордуну, после его инаугурации разукрасить подобным же образом и нас, иностранных дипломатов?

— Традиция помешает, мой мальчик, — успокоил его полковник. — Нас могут расстрелять как шпионов или выслать как нежелательных иностранцев, но отдать нас на растерзание мелкотравчатым политиканам — никогда!

По лужайке пронесся шепоток, ибо объявился Посол Гвоздуодер в визитке цвета бордо и красновато-коричневых галифе, предусмотренных регламентом ДКЗ для ношения во время вечерних официальных приемов.

— Ну что? По-прежнему ни слова? — Посол требовательно воззрился на окружившую его мелкую дипломатическую сошку, принимая один из четырех бокалов, одновременно протянутых ему предусмотрительными посольскими писарями. — По моим расчетам, партия громилей с самого начала шла впереди, постепенно занимая господствующее положение, о чем в особенности свидетельствуют вести из сельских районов.

— Господствующее, это точно, — прошептал из-под руки Магнан. — Один из этих бандитов имел нахальство приказать мне, чтобы я подержал банку с клеем, пока он будет лепить свой плакат на парадную дверь посольства.

— Наглость какая, — задохнулся от гнева представитель Политотдела. — Надеюсь, вы этого делать не стали?

— Да уж не стал, — надменно ответил Магнан. — Ему пришлось самому держать свою банку, а плакат приклеивал я.

Со стороны ворот донеслись радостные крики, показалась компания громилей, сияющих желтыми и розовыми шелками и размахивающих желтыми же сигарами длиной по футу каждая. За ними весело поспешала толпа оберонцев помельче.

— Победа подавляющим большинством голосов! — громко возвестил один из них, обращаясь ко всем дипломатам сразу. — Содвиньте пиршественные чаши!

— Это официальные данные, Депью? — осведомился Посол у одного из своих советников, который как раз в эту минуту рысцой выбежал на лужайку, размахивая стопкой бумаг.

— Боюсь, что так, — задыхаясь, ответил тот. — Просто поразительно, кандидат громилей набрал абсолютное большинство даже в участках, считавшихся прежде оплотами оппозиции. Такое впечатление, будто каждый зарегистрированный избиратель голосовал за список громилей.

— Это несомненный мандат, выданный нашему кандидату народом, — провозгласил один из громилей. — Гордун вот-вот явится сюда, чтобы помочь нам в распределении должностей. Что касается меня, то я не жадный: какой-нибудь незначительный пост в Кабинете Министров меня вполне устроит.

— Постыдился бы! — жизнерадостно ухнул атаман громилей, скорым шагом минуя ворота в окружении вооруженной ятаганами ухмыляющейся почетной стражи. — Ведите себя достойно, ребятки, не пихайтесь рылами у кормушки! Там каждому хватит!

— Примите мои поздравления, Ваше Неистовство! — вскричал Посол Гвоздуодер, с протянутой рукой устремляясь вперед. — Я уверен, что в эту минуту вы испытываете одновременно и гордость, и смирение, с удовлетворением взирая на…

— Смирение! — взревел Гордун. — Смирение пускай испытывает тот, кто продулся, землянин!

— Да, разумеется, — не стал спорить Гвоздуодер, — мне не хотелось бы, Ваше Неистовство, задерживать торжества по случаю вашей победы, но почему бы нам прямо сейчас не подписать вот этот небольшой договорчик о вечном мире и дружбе сроком на пять лет с возможностью пролонгации…

— Об этом тебе следует поговорить с новым Президентом планеты, землянин, — атаман отмахнулся от протянутого ему документа. — Есть дела поважнее — ребята вон уже надираются, а у меня все еще ни в одном глазу!

— Но источники, обыкновенно отличавшиеся надежностью, — и Гвоздуодер обернулся, чтобы испепелить взглядом Советника, — проинформировали меня, что все избиратели отдали свои голоса партии громилей!

— Истинная правда! А кстати, где он?

— Где — кто?

— Наш новый Глава исполнительной власти, кто же… — Гордун умолк на полуслове и с распростертыми объятиями кинулся мимо Посла к Ретифу, как раз подошедшему ближе.

— Убирайтесь отсюда, Ретиф! — рявкнул Гвоздуо-дер. — Я провожу деликатнейшие переговоры, а вы…

— Тебе же лучше будет, если ты примешь более уважительный тон, землянин, — сурово оборвал его Гордун. — Ты все-таки думай, с кем говоришь!

— Кто… с кем я говорю? — ошарашенно спросил Гвоздуодер. — С кем это, интересно, таким я, по-вашему, говорю?

— Прошу знакомиться: Дир Тиф, Президент планеты, — с гордостью объявил Гордун, поводя рукой в сторону Ретифа. — Наш новый вождь, одержавший победу на выборах!

— Господь Всемогущий, Ретиф, — к Магнану первому возвратился дар речи. — Когда?.. Каким образом?..

— Что все это значит? — прорвало, наконец, и Гвоздуодера. — Из меня пытаются сделать посмешище?

— Отнюдь нет, господин Посол, — отозвался Ретиф. — Похоже, они включили меня в список кандидатов в качестве темной лошадки и…

— Вы еще не так потемнеете, прежде чем я вышвырну вас отсюда! — завопил Гвоздуодер и замер, поскольку сразу два ятагана, блеснув, уперлись ему лезвиями в шею.

— Н-н-но как же землянин мог оказаться во главе партии громилей? — тонким голосом спросил представитель Политотдела.

— Президент Тиф никакой не землянин, дурила! — поправил его Гордун. — Он такой же громиль, как я!

— Но… разве Президент не должен быть натуральным уроженцем планеты?

— Ты что же, намекаешь, что наш Президент уродился на свет ненатуральным путем? — проскрежетал Гордун.

— Нет, однако…

— Ну то-то же. Тогда ты бы лучше вручил ему верительные грамоты, чтобы мы могли заняться делами.

Гвоздуодер все еще продолжал колебаться, однако новый нажим лезвия на горло помог ему быстро отыскать нужные слова.

— Я это… как его… господин Президент, — промямлил он, — я имею честь, et cetera[9], и может быть, Ваше Превосходительство окажет мне такую любезность и распорядится, чтобы громили Вашего Превосходительства убрали подальше эти жуткие сабли? — последние слова он произнес сорвавшимся на визг шепотком.

— Всенепременно, — заверил его Ретиф. — Сразу же, как только мы внесем ясность в некоторые из пунктов предлагаемого договора. На мой взгляд, будет неплохо, если новое Планетарное Правительство получит от ДКЗ официальные гарантии невмешательства в последующие выборы…

— Ретиф… вы не посмеете… — Гвоздуодер ойкнул, получив еще один укол, — то есть, разумеется, мой мальчик, как вам будет угодно.

— Кроме того, недурно было бы вычеркнуть параграфы, касающиеся предоставления Оберону военных советников, технических экспертов и экономистов с окладами до пятидесяти кредиток в день. Мы, оберонцы, предпочитаем сами определять наше будущее.