Трудно их назвать по-другому, нежели волшебниками — всех этих менестрелей, поющих странные, иногда весьма язвительные песни. Некоторые из них, такие, как Аврам Дэвидсон и Р. А. Лафферти, демонстрируют нам ярчайшие литературные способности. Однако в наибольшей степени это определение стоит отнести к трем величайшим фокусникам в нашем жанре, чей мрачноватый, но человечный юмор в полной мере отразил дух десятилетия. Это Роберт Шекли, Курт Воннегут и Филип К. Дик. Все три писателя пришли в литературу в пятидесятые, раскрылись по-настоящему в шестидесятые и продолжали писать в восьмидесятые.

Филип Дик, несмотря на то, что произведения его насыщены образами и деталями, которые ведут свое происхождение от дешевых НФ-журналов, самый настоящий интеллектуал — из школы Пиранделло¹⁸. В его романах вещи никогда не бывают такими, какими они кажутся. Там, между жизнью и смертью, лежат теневые земли Дика, лабиринты галлюцинаций, пещеры ощущений, саваны тусклой полужизни, страны паранойи, миры-гробницы и даже самый что ни есть ортодоксальный ад. Все его романы — это один большой роман, книга-откровение — «А la recherche du temps perfide».¹⁹

Это сложное произведение отличается необычайным изяществом и блистательным остроумием, на его страницах встречаются самые неожиданные предметы и существа — странные артефакты, люди-пугала и люди-изгои, умудренные опытом уличные девицы, странные звери, словно из-под резца Фаберже, свихнувшиеся роботы и эксцентричные, но дружелюбные инопланетяне. В шестидесятые годы Дик опубликовал девятнадцать романов, многие из них сразу в мягкой обложке, а следовательно, написанные в дикой спешке. Такая расточительность требует умного, вдумчивого редактора; скажем, вступительные главы «Убика» содержат многие неудачные моменты, отчасти смазывающие впечатление от этого совершенно исключительного по своей силе произведения.

Четыре романа Дика этого периода заслуживают особого внимания: «Человек в Высоком Замке», «Нарушенное время Марса», «Стигматы Палмера Элдритча» и «Снятся ли андроидам электрические овцы?». Эти книги — среди самых выдающихся фантастических романов десятилетия.

«Человек в Высоком Замке» нагляднее всех других произведений демонстрирует нам как таланты Дика, так и то, что со злом он знаком был не понаслышке. В этом романе описывается современный мир, где победу во второй мировой войне одержали страны Оси: Северную Америку оккупировали нацисты и японцы, и только маленький клочок земли — Штаты Скалистых Гор — сохранил относительную независимость как нейтральное государство-буфер между двумя оккупационными зонами. Дик населяет этот мир великим множеством разнообразных персонажей: одни более самостоятельны в своих поступках, другие менее, но все они лишь щепки, влекомые потоками истории.

В Штатах Скалистых Гор живет Готорн Абендсен, взирающий на историю совсем по-иному. Он — человек в высоком замке, писатель, чей роман описывает мир, в котором и Германия, и Япония проиграли войну. Неудивительно, что роман запрещен, однако заложенное в нем послание начинает пробуждать к жизни ошеломленных поражением американцев. К тому же не исключено, что истинно только то видение мира, о котором пишет Абендсен, прочие живут в «Зазеркалье».

Подобная интерпретация становится возможной, если рассматривать роман как научное исследование подлинности мира на каждом уровне его существования. Реальна ли данная действительность или фальшива? Предоставляет ли «И Цзин», «Книга Перемен», которой пользуются некоторые из героев романа, настоящий выбор или же только его имитацию? Буквально через весь роман проходит этот напряженный поиск подлинности. Барнс, скандинав, на деле оказывается сотрудником германской контрразведки. Джо, итальянский водитель грузовика, оборачивается наемным убийцей из гестапо. Фрэнк Фринк пытается доказать всем, что он не еврей. Чилдан, американец, перенимает обычаи японцев — в то время как японцы фанатично коллекционируют всевозможные артефакты американской культуры и пытаются стать большими американцами, нежели сами американцы. Наконец, немецкая философия природы, принятая на вооружение нацистами, — это, по мнению Дика, лишь имитация процесса энтропии, творящая фальшивую жизнь. Это мир творческой стерильности, где единственное, что продолжает развиваться и совершенствоваться, — «Организация Тодта» («Todt» — «Смерть»). Это мир, порожденный дьяволом, мир-подделка, сродни Пандемониуму из «Потерянного Рая» Мильтона, построенный падшим ангелом в попытке сымитировать чудесный град Небес.

Замысловатые ходы и повороты, ведущие читателя через весь роман, — часть того наслаждения, которое он получает от чтения Дика. Мы никогда не знаем наверняка, что является здесь первичной реальностью, но, тем не менее, не устаем от этой паутины, прилежно сотканной из иллюзий. А вот что в творчестве Дика незыблемо — это его нравственный императив. Он распознает и описывает зло, под какой бы личиной оно ни скрывалось — андроида, маньяка, наркомана, фашиста; главное, что это существо, лишенное отзывчивости, сострадания и вообще какого-либо представления об общечеловеческих ценностях. Такие существа встречаются во всех его произведениях. И хотя Дик прилагает много сил, чтобы понять их, он не испытывает к ним ни малейшей симпатии.

«Человек в Высоком Замке» отличается по тону от большинства других произведений Дика — эта книга более мрачная и трезвая. Наконец, она явно не была написана наспех, как многие другие его вещи. Трудно забыть после прочтения этот роман, заслуженно получивший премию «Хьюго».

Многие из романов Дика, прочитанные по отдельности, могут показаться кладовками, заполненными хаотичными и сложными идеями, как если бы автор пытался уместить в одну вещь сразу все, что пришло ему в голову. Возможно, этот недостаток проистекает от тогдашней обстановки на книжном рынке и от тех жестких ограничений по объему, которые издательство «Эйс» установило для своих авторов. С другой стороны, можно поспорить: а стали бы его романы такими глубокими и богатыми по мысли, будь они хотя бы на четверть длиннее? Чудесная, многоуровневая паутина тем и концепций, образовавшаяся в результате такого вынужденного «процесса конденсации», придает творчеству Дика некий специфический привкус, ту самую характерную особенность, которая делает его творчество поистине уникальным. Непокорное, эксцентричное, экстравагантное — в любом случае, оно свидетельствует о том, что Дик, по-видимому, первый настоящий гений в фантастике со времен Стэплдона. Он — некий своеобразный гибрид Диккенса и Достоевского, обладающий даром комизма и увлекательности первого и трагической глубиной второго, но выбравший, тем не менее, такой вид литературы, где его эксцентричность пришлась как нельзя ко двору.

Для Дика нет простых решений, нет легких установок и всемогущих супергероев. Его герои, часто хилые, часто совсем не отвечающие ситуации, стоят по колено в технологических отбросах и смотрят с тоской на видения, которые выходят за пределы их понимания. Настроение, доминирующее в книгах Дика, сродни угрюмым метафизическим комедиям — как, например, в сцене из романа «Снятся ли андроидам электрические овцы?», где Рик Декард, уже полностью избавившийся от иллюзий, вдруг делает открытие, что жаба, которую он подобрал в пустыне, надеясь, что это последний экземпляр исчезнувшего вида, вовсе не живое существо, а всего лишь машинка. Эта жаба внушает нам такое же сильное отвращение, смешанное со смехом, как и робот у Гаррисона, работающий на угле (хотя там пафоса больше); должно быть, мы бессознательно противопоставляем эту жабу и этого робота великому образу Человека, Сына Божьего, видим их как символы одновременно и наших достижений и наших падений — нашего наследства Франкенштейна, превращенного в тягостный фарс…

…После лихорадочной деятельности шестидесятых, в семидесятые годы Филип Дик резко снизил темпы своего литературного конвейера. И это понятно. Конец шестидесятых стал для Дика поистине черным временем. Он на собственной шкуре испытал всю отвратительную сущность наркомании — опыт, который он описал позднее в романе «Помутнение». В эти годы он создал лишь один безусловный шедевр — красноречивый и действительно жуткий роман «Лейтесь слезы, сказал полицейский». Герой этого романа, тележурналист Джейсон Тавернье, переходит в другую, индуцированную наркотиком реальность, где он как личность не существует.