Потом Дерек вернулся, встал на колени в ногах матраца и поднял простыню, которая закрывала ее. Горячий румянец залил щеки, и она повернула голову, чтобы смотреть на огонь. Интимные прикосновения всегда вызывали неловкость, и даже посещения доктора были мучительным событием. А тут этот мужчина, этот незнакомец, который трогает ее и смотрит на нее…

Дерек посмотрел вверх и увидел покрасневшее лицо и выражение острого смущения на нем, и улыбка тронула губы, потому что удивительная нежность нахлынула на него. Как подозрительно она относится к нему, несмотря на то, что вынуждена вручить свое благополучие в его руки! И очень застенчивая, как дикое существо, которое не приучено к другим людям и не склонно слишком доверять им. Она к тому же боится за своего ребенка и предстоящего испытания. И поэтому он был очень осторожен, когда обследовал ее.

— Матка не полностью раскрылась, — пробормотал он. — Ребенок не очень-то спешит, в конце концов. Пережидайте схватки, но не тужьтесь, пока я не скажу.  Когда начались схватки?

— Спина болела всю ночь, — ответила она устало, закрывая глаза. — Первая настоящая схватка была сегодня около десяти утра.

Он поглядел на часы. Родовая деятельность продолжалась немногим более пяти часов и, вероятно, продлится еще час или около того. Не очень долго, особенно для первой беременности.

— Когда отошли воды?

Он не причинял ей боли, и смущение исчезло. Ее даже потянуло в сон.

— Э-э-э… около трех часов дня.

Теперь она чувствовала его руки на своем животе; профессиональными осторожными прикосновениями он пытался определить положение ребенка. Дремота, возникшая от тепла в помещении, испарилась, когда очередная схватка накрыла ее, но она задышала, как он проинструктировал, и почему-то этот раз не показался таким болезненным.

Когда Кэтлин немного отдохнула, Дерек приложил стетоскоп к ее животу и послушал сердце ребенка.

— Биение сердца сильное и устойчивое, — заверил он роженицу.

Его волновало не сердце ребенка, а его легкие. Он молился, чтобы они достаточно сформировались, чтобы малыш смог самостоятельно дышать, потому что здесь не было оборудования, которое позволило бы справиться с ситуацией, если легкие недоразвиты. Некоторые восьмимесячные младенцы чувствовали себя просто прекрасно; другие нуждались в помощи.

Дерек посмотрел в окно. Снег валил еще гуще, чем раньше, покрывая все белыми сверкающими пластами, заблокировав их от остальной части мира, но заполнил дом странным белым светом. Не было никакой возможности вызвать скорую помощь и никакой возможности добраться сюда, даже если бы телефон заработал.

Минуты бежали, отмеченные схватками, которые постепенно становились все более сильными и частыми. Он поддерживал разожженный огонь, так что ребенок не замерзнет, когда, наконец, появится на свет, но волосы Кэтлин слиплись от пота. Она оттянула от шеи воротник водолазки.

— Здесь так жарко, — выдохнула она. Она чувствовала, что ни минутой больше не сможет выдерживать давление ткани.

— Ночная рубашка ненамного улучшит положение, — ответил Дерек и достал из сумки одну из своих чистых рубашек.

Кэтлин не протестовала, когда он снял водолазку и лифчик и укутал ее тонкой мягкой рубашкой. Сорочка была легкой и слишком большой, но она чувствовала себя просто замечательно после удушающего тепла шерстяного одеяния. Он закатал ей рукава и застегнул пуговицы на груди, затем смочил полотенце в холодной воде и вытер ей лицо.

Это не продлится слишком долго. Дерек снова все проверил, чтобы убедиться, что все необходимое под рукой. Он уже простерилизовал инструменты и выложил их на покрытый марлей поднос.

— Ну, дорогая, ты готова начать работу? — спросил он, после того как еще раз обследовал ее.

Схватки теперь были почти непрерывными.

Кэтлин глубоко вздохнула в мгновение затишья между схватками.

— Уже пора? — задохнулась она.

— Матка полностью раскрылась, но не тужься, пока я не скажу. Дыши. Правильно. Не выталкивай, не выталкивай.

Она хотела вытолкнуть. Она отчаянно нуждалась в этом. Тело выгнулось дугой на матраце, чудовищное давление внутри возросло, но глубокий голос Дерека оставался спокойным и сдержанным, по-прежнему руководя ею. Она задыхалась, но каким-то чудом не тужилась. Волна боли отступила, ослабив давление, и какое-то мгновение она отдыхала. Потом все началось сначала.

Это не может длиться долго, она просто не в состоянии переносить это намного дольше. Слезы катились из глаз.

— Мы уже идем, — произнес он с удовлетворением. — Я уже вижу головку. Последнее усилие, дорогая, все закончится через несколько минут. Я сейчас сделаю небольшой разрез, чтобы он тебя не разорвал…

Кэтлин едва слышала его, едва чувствовала. Давление стало невыносимым, блокируя все остальное.

— Поднажми, милая, — попросил он неожиданно властным тоном.

Она натужилась. Смутно ощутила изумление, что тело все еще способно на это. Слабый, едва слышимый крик невольно вырвался у нее. Весь ее мир состоял только из мощной силы, которая сжимала кулаки; этого мужчины, который стоял на коленях между ее раздвинутыми ногами, и его спокойного голоса, объясняющего ей, что надо делать.

Потом давление резко ослабло, она откинулась назад, судорожно хватая ртом воздух. Дерек сказал:

— Головка уже вышла, я держу ее в руке. Бог мой, какая грива волос! Отдохни минутку, дорогая.

Она услышала странный звук и в тревоге приподнялась на локтях.

— Что случилось? — спросила она отчаянно. — Что ты делаешь?

— Прочищаю ребенку рот и нос, — ответил он. — Просто полежи, все в порядке. — Когда тоненький дрожащий вопль усилился, с каждой секундой набирая силу, он засмеялся. —  Правильно, расскажи нам об этом, — поощрительно сказал он. — Еще одно усилие, милая, наш ребенок не очень доволен ситуацией.

Она с силой натужилась и внезапно почувствовала стремительное движение внутри, затем огромное чувство облегчения. Дерек снова засмеялся, держа в руках крошечного, но разъяренного представителя рода человеческого.

— Я нисколько тебя не виню, — сообщил он орущему младенцу, чьи крики звучали так смешно, будто их издавал мяукающий котенок. — Я бы тоже не захотел покинуть такую мягкую теплую маму, но всего через минуту тебя завернут и прижмут к себе.

— Кто? — прошептала Кэтлин, снова откидываясь на матрац.

— Красивая маленькая девочка. У нее волос больше, чем у трех младенцев.

— С ней все хорошо?

— Она идеальна, такая крошка, но послушай ее крик! Легкие работают просто прекрасно.

— Можно мне подержать ее?

— Еще одну минутку. Я почти закончил здесь. — Пуповина перестала пульсировать, так что он стремительно зажал и отрезал ее, затем отдал орущего ребенка в беспокойные руки матери.

Кэтлин выглядела ошеломленной, глаза наполнились слезами, пока она разглядывала свою крошечную дочь.

— Положи ее около груди, — мягко проинструктировал Дерек, зная, что это успокоит младенца, но Кэтлин, казалось, не слышала его.

Он сам расстегнул ее рубашку и сдвинул в сторону, обнажая одну полную грудь, затем направил рот ребенка к набухшему соску. Но ребенок продолжал вопить, крошечное тельце сотрясала дрожь; необходимо сделать что-то большее, чем просто дать подсказку.

— Давай, милая, — уговаривал Дерек, нагибаясь, чтобы погладить щечку ребенка около рта.

Малышка рефлекторно повернула голову, и он ввел сосок ей в рот. Она еще немного повопила, потом внезапно, казалось, поняла, что должна сделать, и крошечный ротик сомкнулся на груди матери.

Кэтлин подскочила. Она никак не отреагировала на его прикосновение к своей груди, понял Дерек и пристально посмотрел на нее. Она была бледной, с тенями под глазами, темные волосы взмокли от пота. Она на самом деле истощена и не только от физического напряжения во время схваток и родов, но и из-за нескольких часов пережитой тревоги. И все же что-то светилось в ее лице и глазах, когда она смотрела на своего ребенка, и этот свет остался, когда она медленно подняла на него взгляд.