– Сюда можно спрятаться, случись что. Попробуйте, тор.

Гошка подцепил кусок плинтуса, потянул на себя.

Тот поддался.

Внизу было темно и страшно, пахнуло холодом и тем особым запахом, которым пахнет только из погреба. Гоша поежился, но он же большой мальчик! Он справится, правда?

Вот и лестница, правда, она для больших, это просто несколько металлических прутьев, приваренных друг к другу, и расстояния между ними большие. Ксюша полезла первая, погремела чем-то, позвенела, а потом позвала Георгия к себе.

Страшновато было.

Но ведь мама с папой говорили, что надо быть храбрым? И Ксюша его поймает, она сама сказала… Гошка поежился, но полез внутрь.

Это был небольшой погреб, отделанный деревом. И темно в нем не было, разве что со света. А так… Откуда-то свет проникал, впотьмах оказаться не придется, руку видно, вот, полку видно…

Гошка не знал, а Аксинья не могла ему объяснить про сложную систему зеркал, устроенную в вентиляции. Какая там физика, в деревне-то? Какая оптика?

– Смотрите, тор.

В погребе можно было прятаться и сидеть даже несколько дней. Изнутри закрывался люк, и можно было задвинуть задвижку. Тогда сверху тяни, не тяни – не откроется.

Сделаны несколько полок, на них стоят глиняные горшочки с разными разностями, висит мешок с сухарями, высоко, висят несколько колбас – обычный погреб с едой?

Нет.

На деревянном полу – не тянет от земли ледяным холодом, лежит нечто вроде постели, стоит ведро…

– Здесь люди прятались. Долго.

– А зачем?

– Потому как тор, разные бывают обстоятельства.

Гошка кивнул. Он не слишком понял, какие именно, но наверное, так было надо? А ему зачем?

Ксюша стала серьезной.

– Тор, слово мне дайте.

– Какое?

– Если в дом кто чужой придет, кого вы не знаете…

– А могут?

– Ох, тор, время сейчас тяжкое, городовых и днем с огнем не разыщешь… зато ворья расплодилось… дайте слово, что вы сразу сюда спрячетесь.

Гошка почесал кончик носа. И только сейчас сообразил.

– Это же рядом с моей комнатой, да?

Ксюша опустила глаза.

Вообще-то тора надо бы на втором этаже поселить, но она заняла людскую, а Гошку устроила в маленькой комнате на первом этаже. Мальчику было все равно, он не капризный, а она объяснила, что так комнаты протопить проще. Зима же… и к кухне ближе, Гошка любил прибегать то за хлебушком, то за сушеными яблочками, до которых был большой охотник.

Еще и поэтому. Случись что – кинутся сюда, да и живы останутся.

– Случись что – вы из двери-то в дверь и шмыгнете. Я и кладовую никогда не запираю.

Гошка медленно кивнул. И вдруг испугался. Остро, до приступа спазмов в животике.

– Ксюша, все будет хорошо? Правда?

Вместо ответа девушка просто обняла мальчишку.

– Будет, маленький… будет.

Только вот когда?

И кому?

И доживут ли они до этого светлого момента?

Ксюша не могла себе ответить на этот вопрос. Она видела, что творится с людьми – и боялась. Сильно боялась.

При смене власти быстрее всего гибнут самые беззащитные. А кто сейчас может их защитить? Она не знала.

Ей было очень-очень страшно.

Русина, Подольск.

Впервые за несколько месяцев Илья влетел в дом, сияя от счастья.

– Илюша? – кинулась к нему тора Маргарита.

С прошлого разговора прошло несколько дней, и тора успела все хорошо обдумать. И стала еще ласковее.

Правда, регулярно показывалась Илье со следами слез, или вызывала к себе полкового врача – показывала, как ей плохо, или рассказывала о своих страданиях…

Аккуратно, не надоедая сожителю, но регулярно и методично.

Ей нужен был этот брак.

Дед Савва был прав в одном – ей нужна защита. Уходя из Подольска, Илья должен либо взять их с собой, либо отправить в безопасное место, а ей это точно скоро понадобится. От кого у нее ребенок, Маргарита точно не знала, предполагала, что от Свина, но Илье об этом знать не обязательно. Это в любом случае ее ребенок.

Ей носить, ей рожать… не хочется, конечно, но и травить плод уже поздно. Да и мать радуется, говорит, Ванечкой назовем, как отца…

Ладно, пусть так. Что там с ребенком будет, неясно, но свою жизнь Маргошенька ценила. И мать было жалко, и братика. Так что пусть Илья их берет с собой.

Дед Савва прав, не доедут они. Это дед сразу не обдумал, а ведь верно. Не опасно сейчас только рядом с войском.

Илья одарил свою женщину ослепительной улыбкой.

– Маргошенька, отличные новости!

– Какие же? – с тревогой спросила женщина.

То, что нравится Илье, не обязательно понравится и ей. Вдруг нашлась его женщина? Или его сын? Маргоша не хотела конкурентов. Илья должен заботиться только о ней и о ее семье. Это же понятно!

– Генерал Валежный прислал телеграмму.

Маргоша перевела дух.

Этот не станет искать чужих женщин. Но рано расслабилась.

– Мне надо готовить войско к наступлению! Антон Андреевич одержал победу в Ферейских горах. Временно фереи нам не угроза! И Борхум не станет нападать в ближайшее время!

– И что теперь?

– Теперь можно расправиться с освобожденцами! С этими гнусными убийцами императора! Мы соединимся с другими восками и пойдем на Звенигород!

Маргарита ахнула – и осела на пол в глубоком обмороке.

Когда Илья кое-как привел свою женщину в чувство, та крепко вцепилась в его руку.

– Илюшенька!!! Мне так страшно!

– Все будет хорошо, Маргоша. Мы победим и вернемся!

– НЕТ!!! Я без тебя умру!!! Не бросай меня! УМОЛЯЮ!!!

Истерики, слезы, сопли, вопли… на весь этот концерт прибежали тора Измайлова и Маргошин брат, подтянулся дед Савва… именно мудрый старик посмотрел на происходящее, да и потянул Илью за локоть к двери.

Вовремя.

Илюша уже зверел от происходящего и едва сдерживался, чтобы не грохнуть кулаком по столу. Все же мужчины дамских истерик не любят.

– Тор Алексеев, я ее успокоить, конечно, постараюсь…

– Вот-вот, постарайся, – выдохнул Илья, наливая себе дубовика из пузатой бутылки.

На два пальца.

Сколько ж ему предстоит сделать! До весны собрать войско в поход? Это кажется, просто! А на самом деле… да все нужно! Фураж, припасы, телеги, обоз, обмундирование… деньги, деньги, деньги… зато больше он за Подольск отвечать не будет! Этого хватило для счастья!

– Тор, может статься и так, что у меня ничего не получится.

– И? – дубовик сделал свое черное дело, мягко затуманив мозг. Сейчас и проблемы казались вполне подъемными, и Маргарита убеждаемой и разумной.

– Бабы, они ж на сносях с ума сходят!

Илья пожал плечами. Он не был свидетелем подобных истерик. Анна обходилась без них, экономила силы.

– Пусть сходят. Что дальше?

– Вот ежели ее успокоить не удастся, она и себе вред нанесет, и ребенку…

– Не хотелось бы.

– Тор, а взять ее с собой никак нельзя? В обозе, например, как сестру милосердия?

– Ты ополоумел, старый?

– А что такого, тор? Что страшного-то?

– Она ж беременна!

– Ну так не больна ж! Сама себя она скорее доведет до истерики, да и до чего похуже.

– Хм… и не умеет ничего!

– Чего там уметь? Бинты сматывать или корпию щипать?

Илья задумался. С одной стороны, брать с собой такую обузу ему не хотелось.

С другой…

Обоз же!

Бабой больше, бабой меньше – да и леший с ней! Карету поудобнее взять, авось и не заметит. Не на телеге ж везти тору? Зато при себе будет… Илья не особенно любил Маргошу. Но ответственность за нее чувствовал, все же ребенка сделал, да и жениться стоило б. Но Анна…

Илья не мог представить себя женатым на другой женщине. Только Анна.

Только дочь императора.

Анна с ее карими глазами, с плавной походкой и тихим голосом, с ее скромностью и нежностью… Анна… где ты? Что с тобой?

– Подумайте, тор. Прошу вас…

Дед Савва отвлек от грустных мыслей, и Илья почувствовал к нему определенную благодарность.