И, как настоящее сердце, камень мог разбиться от боли, как настоящее сердце, мог петь от счастья. Как настоящее сердце, мог любить.

Вот это, последнее, как раз и требовалось мастеру Серпенте. Хотя, конечно, заказывая гномам ожерелье и серьги с волшебными камнями, он понятия не имел, зачем ему понадобились именно такие самоцветы. Во-первых, можно было оправить в золото обычные драгоценные камешки, ничуть не уступающие в красоте тем, которые добывали гномы. Во-вторых, за обычные камешки пришлось бы платить обычными деньгами, а не чародейным эликсиром. Ну, и, в-третьих, обычные камни означали бы, что мастеру Первого дома Десятиградья, в кои-то веки удалось справиться с извечным стремлением всегда идти поперек.

Поперек всего и вся.

Серпенте Квирилльский верил в интуицию – в наитие, подсказывающее тебе, как лучше поступить здесь и сейчас. Но он не верил в предопределенность – в то, что здесь и сейчас ты поступаешь определенным образом, потому что когда-то в будущем твой поступок привел к определенным последствиям. Это самое «привел», вместо «приведет», пробуждало в душе тяжелую, темную злобу. А решение непременно привезти в подарок Удентальской Вдове драгоценности с гномьими самоцветами интуицией совершенно точно не объяснялось. Вот оно будущее, и вот они последствия его прихоти полугодовой давности. Очень неприятно сталкиваться с тем, во что ты не веришь.

Когда он приехал забирать свой заказ, мийстр Крида, лучший в северной части хребта «грайтен», "заклинатель сияющих образов", или, по-людски говоря – ювелир, повел себя странно. Он отдал ларец с украшениями для королевы, взял у Серпенте пузырек с эликсиром, и задумался. А потом буркнул:

– Погляди на это.

И продемонстрировал два камня, величиной с ноготь большого пальца, таких прозрачных, что их почти не видно было в выстланной бархатом шкатулке, которую мийстр Крида открыл с величайшим почтением.

– Что скажешь? – спросил он.

– Каменные сердца, – Серпенте пожал плечами, – чистые: ни чар, ни заклятий. Огранка твоя.

– Два самоцвета, – торжественно сообщил грайтен, – два сердца, лучшие, из всех, что я гранил. Берешь?

– Зачем мне? – удивился мастер Серпенте, – у меня есть. Ты же не предлагаешь мне поменяться?

Он, на всякий случай, прислушался к ощущениям, но оба его сердца исправно бились, каждое на своем месте.

– Да нужны они мне! – мийстр Крида, кажется, малость обиделся, – что у тебя есть, Змееборец? Два куска черной плоти, которые гонят по жилам черную кровь. Никто из наших такое не возьмет, а возьмет – сильно потом пожалеет. А я предлагаю тебе сердца! В вечное пользование. Бескорыстно, и считай, что даром. Ты ж ведь сам по себе не помрешь, а и помрешь, так ко мне те же чистые камни вернутся.

– Нет уж, – сказал Серпенте, не очень поняв, почему после его смерти в каменных сердцах не осядут его эмоции, но предпочитая не вникать в тонкости гномьих чар, – спасибо, мийстр Крида, но, с твоего позволения, я и теми, что есть обойдусь.

– Как хочешь, – гном закрыл шкатулку. – Передумаешь – приезжай.

На том и порешили. Хотя, конечно, мастер Серпенте точно знал, что не передумает. Собственные, живые сердца вполне его устраивали.

А три недели назад они с Йориком встретились в Нагиваросе, столице Регеда, и, отправив Жиндика Худьбу на восток – в Уденталь, сами скорым ходом двинулись в горы. В Гиени ждали, и надо было спешить в Карталь, а оттуда снова на север, уже с юной княжной Ядвигой, символом и штандартом будущего восстания. Йорик ворчал, что время не пришло, что готово не все, что прольется слишком много крови… Может, он и был прав, в конце концов, ведь именно он уже пять лет готовил государственный переворот. Но – что сделано, то сделано, ночи в Вайскове не отменить, а насчет кровопролития Эльрику пришла в голову одна интересная идея.

До Картальской столицы, города Велиграда, они добрались за считанные дни: под хребтом, по зачарованным переходам-порталам. Контрабандистам и прочей сволочи, вроде партизан, даже не снились возможности, открывающиеся перед теми, кто дружен с гномами.

Ну, Йорику, может, снились. Ведь снятся же ему сны о доме, правда?

Из Карталя обратно на север, в далекую Гиень, отправились точно так же, под землей. Захватив с собой книгу, княжну и Краджеса. Тот, похоже, после этого путешествия окончательно определился в своем отношении к Серпенте Квирилльскому, внес его в список врагов, на первую строчку, с пометкой: «держаться как можно дальше». Правильно сделал. От ума, или инстинктивно – это другой вопрос.

На поход до Карталя и возвращение в Гиень ушла в общей сложности неделя.

Краджес помалкивал, только непрестанно творил охраняющие знаки. Йорик беспокоился за княжну: не напугает ли девочку путешествие через колдовские подземелья. А чего там бояться, спрашивается? Это у поверхности подземелья мрачные и темные, а на тех глубинах, где порталы расположены – красота неописуемая. Живой камень, переливы света на золоте и серебре, самоцветные стены, и на сводах россыпи драгоценностей, как звезды, в ночном небе. К тому же, княжна – милое созданье, пятнадцати лет от роду, на колдовство и гномьи чары особого внимания не обратила: она всю дорогу огромными глазами смотрела на Серпенте Квирилльского. И слушалась каждого его слова, порой осторожно оглядываясь на Йорика Хасга. Стоит отметить, что Ядвига совершенно не боялась Дхиса, и пользовалась любой возможностью подержать змея на руках, чем тот беззастенчиво пользовался, обожая быть в центре внимания.

Реакция же самого Йорика на увлеченность Ядвиги правителем Десятиградья и его, правителя, ручной змеюкой, до смешного напоминала реакцию отца, вдруг осознавшего, что единственная дочка стала взрослой. И то сказать: командор уже пять лет нянчится с этой девчонкой. Он, конечно, знает, что ей уже не десять, и танцы на приемах у картальских магнатов стали для Ядвиги интереснее, чем куклы и рукоделье. Но он ведь сам говорил в Гиени, что княжна покамест ни в кого не влюблялась.

Ладно, она и сейчас еще не влюбилась, а так, фантазирует. Женщины, даже совсем юные, часто тяготеют ко всему страшному. К тому, что пугает. Вот и Ядвига…

Добравшись до северных отрогов, они, все вместе, заглянули в гости к мийстру Криде.

– Чем ты их подкупил? – поинтересовался Йорик, когда они остались вдвоем, в отведенных им покоях.

Да, именно так, вдвоем, в их покоях. Гномам, хвала Творцу, в голову не приходило задумываться над тонкостями взаимоотношения полов. Духи, они духи и есть, не интересны им существа из плоти и крови, и разницы между мужчинами и женщинами они никогда не поймут, и зачем она, эта разница – не поймут тоже.

– Подкупил? – переспросил Эльрик, не вдруг сообразив, о чем его спрашивают.

– Этот Крида, если я правильно понимаю, сделал украшения, которые ты везешь Легенде? Украшения с камнями, которые не продаются и не дарятся, а лишь обмениваются на живые сердца?

– Мийстр Крида, – поправил Эльрик, – мийстр – это звание, которое надо заслужить, гномы им гордятся, так что не вздумай назвать нашего грайтена просто по имени.

– В ожерелье четыре десятка бриллиантов. Позволь обратить твое внимание на то, что люди до такой огранки пока еще не додумались, а гномы не спешат показывать смертным свое ювелирное искусство. Де Фокс, либо объясни, чем ты умудрился подкупить их, либо признайся, что банально сменял сердца на камни.

– Сорок штук? – обалдело уточнил Эльрик.

– Сорок два. Не забывай про серьги.

– Командор, твои шуточки иногда пугают, ты в курсе?

– Я вот не знаю, шучу или нет, – мрачновато признался Йорик. – Вы там, в Десятиградье, не брезгуете работорговлей.

– Но гномы не могут забрать сердце у того, кто не хочет его отдать!

– Да знаю я, – Йорик поморщился, – но мне очень не нравится то, что ты нашел общий язык с этими… силами. Любому жителю предгорий известно, что гномы злобны, жестоки и безжалостны. Им нравится убивать людей.