Горячее, жирное, скользкое, невыносимо пахнущее серой, окружило Эльрика со всех сторон. Разваливающаяся плоть чудовища свалилась ему на голову и на плечи, а он стоял, подняв клинок. Он стоял, сражаясь уже не с Червем, а с собственным инстинктивным стремлением убежать, уйти из-под неизбежного удара. И когда тяжелая башка рухнула сверху, Эльрик, стиснув зубы, зажмурился на миг… и выдохнул, убедившись, что рассчитал правильно. Его не раздавило. Зубы Червя уперлись в землю, заключив шефанго в прочную клетку. А страшный язык, пригвожденный к верхнему небу, бесполезно дергался, вверх и вниз скользя по клинку.
Эльрик нажал на рукоять, вгоняя меч выше, дальше, в череп, туда, где у живого существа был бы мозг.
А у Червя?
У Червя мозга не было. Но располосовать верхнюю часть его башки от глаз до кончика носа, было бы не лишним. После этого, бой превратился бы в добивание.
Когда руки уперлись снизу в язык Червя, плотно пришпиленный к небу, Эльрик попятился, вскрывая чудовищу верхнюю челюсть…
И тут Червь взорвался.
Он треснул по всей длине, и разлетелся на куски. На пяток больших и бессчетное количество маленьких ошметков бесцветной плоти и сверкающей чешуи.
Эльрик упал, когда исчезло сопротивление лезвию, но успел превратить падение в кувырок. А, вскочив на ноги, он оказался в кольце скользящих мимо, переливающихся дивным узором, темной зеленью по коричневой чешуе, бесконечных змеиных колец.
Даже не пытаясь выбраться из-за этой живой стены, Эльрик провел ладонью по теплой шкуре гигантского змея и вложил меч в ножны. Он понятия не имел, что такое произошло с малюткой-Дхисом, но понял, что истинные демоны не смогут выполнить свою часть договора. Не успеют. Дхис разделался с Червем, и теперь примется за его создателей.
Так и случилось.
Ему-и-Им не удалось избегнуть Безликого океана.
Может быть, это было к лучшему. Потому что не стоит связываться с истинными демонами, даже когда тебе кажется, что они действительно готовы служить честно.
– Дхис? – переспросил Йорик, недоверчиво глядя на змея, ожерельем свернувшегося на шее де Фокса, – вот этот самый Дхис, или есть еще один, которого я не знаю?
– Этот самый, – подтвердил шефанго, – которого ты недавно хамски сунул под кровать. Я тоже думал, что он все больше по мышам, да крысам. То ли он в Черве до источника питания добрался, то ли просто изнутри его выел, не знаю. Демонам в любом случае мало не показалось.
– Сколько еще у тебя сюрпризов за пазухой? – пробормотал командор Хасг, – только не говори, что ты собрал остатки чешуи и платишь гномам адамантом.
– Я подобрал одну пластину… не знаю даже зачем. Это дома адамант денег стоит, а здесь, кому он нужен? Кто с ним работать возьмется, кроме тех же гномов? Демоны только. Так я с демонами больше связываться не собирался.
– Трофей? – улыбнувшись, предположил Йорик.
– Ага, – де Фокс задумчиво кивнул, – привычка. Убил кого-то – докажи. Я и доказал, когда в деревню вернулся. Вондел как увидел эту штуку, сразу все понял, я даже сказать ничего не успел. Вондел позвал остальных, столько шуму поднялось… – он с досадой поморщился. – То они меня считали за приблудного бедолагу, которому оказывают помощь и всячески благодетельствуют, а то, видишь, бедолага Червя в куски порвал.
– Тогда ты и стал Серпенте?
– Точно.
– Что-то было еще, – утвердительно сказал Йорик, – между убийством Червя и твоим возвращением.
Демоны рассыпались огненными искрами, ветер плюнул в глаза тучей пепла и пыли, норовя ослепить, заставить зажмуриться. Но Эльрик, как под водой, прикрыл глаза прозрачными веками, и видел, как Дхис распался на многое множество маленьких, длиной с ладонь, толщиной в мизинец, юрких змеенышей.
К тому времени, как самый большой из них – в котором Эльрик опознал, собственно, Дхиса, Лучшего-Ныряльщика-в-Листву, ткнулся носом в хозяйский сапог, серая равнина оказалась от края до края усеяна кедровыми саженцами.
В этом, наверное, не было ничего удивительного. То есть, это, наверное, было естественно и логично. Но так красиво и так неожиданно, что от преображения захватывало дух.
Дхис встал на хвост, потянувшись к Эльрику, и тот наклонился, чтобы взять его на руки. А змей, обмотавшись вокруг запястья, сильно дернул хозяина вниз, к хлюпающей под ногами лужице, в которую растекся один из родников. Дхис, по всей видимости, не хотел, чтобы его брали грязными руками. Его можно было понять, Эльрик сам бы не захотел, чтобы его брали в руки, обожженные брызгавшей из Червя слизью, до локтей покрытые мерзкими, мокрыми трещинами. Но он, определенно, не слишком хорошо соображал – после боя такое бывает, тело действует в одном режиме, мозги – в другом, чтобы синхронизировать их работу требуется время. Словом, он не слишком хорошо соображал, и не сразу понял, что это за родник такой, вода в котором не только смыла грязь и сукровицу, но и исцелила ожоги. И что за родник может находиться по соседству. И каким чудом вода в одном не смешивается с водой в другом даже сейчас, когда оба источника лишились привычных русел, разлившись прозрачными лужами.
У него была с собой фляга, на дне которой еще плескались остатки густого, сладкого вина – подарка в дорогу от Вондела. Вино Эльрик выплеснул, а флягу наполнил водой. Мертвой водой. Набрать живой было просто не во что. К тому же, ему ведь не требовалось воскрешать мертвецов, ему нужно было исцелить раны умирающего Хабила, и, если что-то останется, вылечить Бюзинга. Тот, впрочем, умирать, вроде бы, не собирался.
Как и следовало ожидать, спускаться с Голого Камня ему не пришлось. Не пришлось даже искать, есть ли границы у кажущихся бесконечными лесопосадок. Достаточно оказалось пожелать убраться отсюда в человеческий мир, да сделать пару шагов наугад, чтобы оказаться в предгорьях Медвежьей Скребницы.
Зрение интересным образом раздвоилось, Эльрик видел одновременно и лесистые холмы, над которыми, взревывая, собирался с силами снежный буран, и безмятежную тишину кедровой равнины. Один шаг, и снова окажешься там. Там гораздо теплее. А запах пыли и яда уже почти не ощутим за тонким, живым ароматом хвои. Там, в центре юного леса, бьют из земли два источника. И возможность вернуться туда, пожалуй, гораздо полезнее любых демонов. Надо только сообразить, как бы поумнее распорядится такой ценной находкой.
– И ты распорядился, – проговорил Йорик, задумчиво. – Распорядился с умом…
Можно поверить в то, что де Фокс нашел источники с живой и мертвой водой. Во-первых, с него станется, а во-вторых, это объясняет привкус чар в карвалло из погребов дома Серпенте, это объясняет готовность гномов выполнять заказы де Фокса: живая и мертвая вода – чистые чары, сконцентрированные настолько, что обрели материальность, за такую оплату можно требовать многого. И, может быть, это объясняет его стремительный взлет в Десятиградье, от безродного чужеземца до мастера Первого дома. Имея в своем распоряжении живую и мертвую воду, ты распоряжаешься жизнью и смертью. На таких условиях можно держать в кулаке не только Десятиградье, но и готов, и румийцев, и тех же венедов – кого угодно, была бы необходимость, или выгода.
Де Фокс молчал. Ждал.
– Нет, – Йорик покачал головой, отвечая на свои мысли, – нет, так поступил бы я, но не ты. Значит, дело не в этом. В чем же?
Черные губы тронула улыбка. Мимолетная, но полная нахальной самоуверенности. Этот парень даже не сомневался в том, что Йорик сделает правильный вывод.
Сомневался, конечно. Ожидал, что его заподозрят в грязной игре на человеческом стремлении жить, проверял командора на лояльность. Иначе не замолчал бы, подвесив финал своей истории на тонкой нити чужого доверия, без закидонов рассказал бы все до конца. Только он не может без закидонов.
– Хабилу нужна была живая вода, – де Фокс чуть пожал плечами, мол, знал бы, где упасть… – им обоим, ему и Бюзингу, нужна была вода мертвая, чтобы исцелить раны, но Хабил нуждался еще и в живой. Я вылечил его тело, но душа продолжала слабеть. Не знаю, каким он был до этого похода, могу только предполагать, что достойным сыном своего отца. Ведь это же он решил вступить в ополчение забудовского князя, он не побоялся идти воевать, да одно то, что именно ему Ильс… мастер Хабил доверил торговлю в Венедии, говорит о том, что парень был бойцом. Настоящим десятиградцем.
