– Никто не собирается причинять нам вред, – заверил Йорик.

– Не собираются, как же, – лейтенант зло поскреб черную бороду, – может, и не собираются, но очень хотят, прямо на дерьмо исходят.

Мийстр Крида, словно и не услышав справедливого обвинения, действуя с предельной аккуратностью, развернул перед собой ментальный образ Краджеса. До этого, в процессе работы, он расспрашивал Йорика о значении тех или иных цветов и оттенков образа – их окраска была единственным признаком, по которому гном мог различить человеческие чувства – и сейчас грайтен выбрал серовато-сизую злобу. Сделал копию, в отличие от Йорика, сразу копируя эмоции в камень. Подумал.

– Я могу совсем убрать этот цвет. Но очень скоро он появится снова, так, господин Хасг?

– Да.

– Такова особенность твоего человека. Змееборец говорит, что это дар, и он, пожалуй, прав. Скажи Краджесу, если он захочет помогать нам в нашей работе, мы заключим сделку. Такую же, как с теми смертными, кто отдает сердца. И так же, как тем людям, будем помогать ему, и защищать своими чарами. Только ему не придется ничего отдавать. Лишь приходить сюда время от времени. Один раз за человеческий год, в последний день любого из четырех месяцев: стуженя, кветеня, липеня или кастрычника[50].

– В последнюю ночь! – зарычал Краджес, и темные, серые, синие, багровые краски в развернутом образе заиграли ярче. – Говори уж, как есть, бес подземный, что ночью я вам нужен, а не днем. Все знают, на последние ночи стуженя, да липеня вы за людьми охотитесь, в рабы к себе уводите навсегда, до смерти. А в конце кветеня, да кастрычника, праздники у вас, пляшете и поете, и кровь нашу из наших же черепов вместо вина хлещете!

– Что, правда? – изумился Йорик.

– Говорят, что правда, – равнодушно ответил мийстр Крида, любуясь собственноручно сделанной копией, – но, я думаю, все-таки, вранье. Если бы мы дважды в их год плясали, смертные зареклись бы в горах селиться. Оно бы того стоило, только, пляски наши и праздники – дело такое… После них до-олго отдыхать надо. В последний раз мы праздновали, еще когда залива на севере не было. Хорошо тогда повеселились. Вот с тех самых пор залив и появился.

Йорик заткнулся, осознавая услышанное. Масштабы… впечатляли.

Но вот что интересно, мийстр Крида, как и прочие гномы, называл де Фокса Змееборцем. Называл, разумеется, по той же причине, по которой десятиградцы прозвали мастера Квириллы – Эриком Серпенте. Услуга, о которой говорил де Фокс, услуга оказанная гномам, духам духам гор, чьи праздники меняют лицо планеты – это уничтожение Червя. Тут все понятно. Но де Фокс сказал, что гномы боятся его. Это правда? Наверняка, правда, потому что до сих пор он не соврал ни в чем. Но с чего бы гномам его бояться?

– Я понять не могу, кто ж ты такой, – нарушил молчание мийстр Крида, – ты со смертными дружен, значит, не наш, значит светлый, или темный. Только не бывает с вами так, чтобы не разобрать было, кому вы служите, Каири Нуру, или Двуликой, это сразу видно, как посмотришь. А по тебе не видно. Выходит, что ты наш.

– Двуликой? – переспросил Йорик. И нахмурился: – Разве Двуликая олицетворяет Тьму?

– Двуликая и есть Тьма, – с оттенком недоумения сообщил гном, – кто ж ты такой, если даже этого не знаешь?

– У моего бога другое имя, – Йорик, несомненно, рад был услышать, что здесь, в иной реальности, знают Каири Нура и знают прекрасную Дэйлэ, богиню Любви и Смерти, – ты никогда не слышал об Урани… об Урани Нуре? – слово «нур» – владыка, добавленное к имени темного божества, резануло слух. Эльфы никогда не называли Темного Владыкой. Властвовать мог только один бог. Только победитель. А шефанго тем более обходились без всяких владык, хотя, конечно, в их «Тарсе» было гораздо больше уважения, чем в эльфийском «Урани».

– Ушедший? – буркнул мийстр Крида, – ты что же, помнишь его времена? Их и я-то не помню.

– Нет, конечно. Но я чту Урани Нура, и я знаю легенды.

– Ты не темный, – отрезал гном, вроде бы, начиная сердиться, – ты не мог служить Ушедшему даже в дни его славы. И как ты можешь чтить его? Почитание богов – доля смертных, мы – служим, а не чтим. Нельзя служить господину, которого нет! Или плотская оболочка так изменила тебя? Сколько смертных лет ты носишь эту плоть, и не пора ли тебе избавиться от нее?

– Э-э… – Йорик поднял брови, понимая, что выглядит донельзя глупо, но больше не понимая ничего.

– Мор тебя рази, бес безрогий! – вызверился Краджес, вскакивая на ноги, и угробив очередную, уже почти готовую копию, – если ты, нечистик, на Капитана какую порчу наведешь, то вот вам, а не моя помощь, понял? – он скрутил из пальцев дулю, и сунул ее под самый нос мийстру Криде. – Бурчит тут, сволочь подземная, чары кружит.

– Краджес, сядь! – рявкнул Йорик, мигом позабыв о растерянности, – лясны дзед, так ты всю работу запорешь…

Лейтенант мрачно зыркнул на него, но уселся на место. За строгим окриком он различил удивленную признательность, и был этим вполне удовлетворен. Дисциплину, в конце концов, никто еще не отменял, а тут, и впрямь, дернуло его не вовремя.

Или вовремя? Кто поймет, что там мийстру Криде в голову взбрело?

– Почти четыре столетия, – констатировал гном, разглядывая Йорика с тем же вниманием, с каким до этого взирал на собственноручно сделанную эмоциональную копию. – Потому ты и ведешь себя как смертный, потому и я не могу разобрать, чей же ты слуга.

– Да я родился таким, – не выдержал командор Хасг, – я полукровка. Мой отец – орк, а мать – эльфийка. У вас тут ни тех, ни других не водится.

– Родился?!

О. Вот теперь обалдел сам мийстр Крида. Ради этого зрелища, пожалуй, стоило признаться нечистокровности.

– Ты родился?! – повторил гном.

И брезгливо фыркнул, отступив на полшага.

Какая знакомая реакция. Йорику не нравилось то, что в последние годы тема вновь начала становиться болезненной, для него – болезненной, однако что с этим делать он тоже не знал.

Впрочем, мийстр Крида, для разнообразия, возмутился не тем, что его гость – смесок, а самим фактом рождения.

– Ты родился, – снова произнес он, теперь почти по слогам, как будто слово это колом встало в глотке, – от отца и матери? Ты не был создан, и не появился сам, ты был рожден? Как смертный? Кто же ты такой, друг Змееборца, что ради тебя духи согласились на мерзость плотского соития, и родовые муки?

– Всё, – Йорик поднял руки, показывая, что сдается, – достаточно. Я не понимаю тебя, гном, ты не понимаешь меня, давай оставим этот разговор, в нем нет смысла.

– Нет уж, подожди, – возразил мийстр Крида с типично гномьим упрямством, – нельзя оставлять то, чего не понимаешь. Эльфов я знаю, есть такие. И знаю орков, такие тоже есть. Эльфы служат Каири Нуру, орки – Двуликой, и те, и другие дружны с духами гор и лесов. Не с нами, а с теми, кто существует под небом. Ты говоришь, что двое из них воплотились, чтобы… – он буркнул себе под нос нечто, похоже, малопристойное, – чтобы родить тебя. В это я верю, это объясняет, почему в тебе нет ни света, ни тьмы, или свет и тьма смешаны в равной пропорции. Но для чего ты был… рожден? С какой целью? Зачем ты рядом со Змееборцем? Он – клетка для голодного Ничто, закованная в металл Пустота, плоть необходима ему, потому что в нем нет духа. А ты – смешение сразу двух Сил. Тебя зачали и родили, специально для Змееборца, в этом нет никаких сомнений, но какова твоя задача?

– Вообще-то, я старше, – сказано было явно не то, Йорик и сам понял, что брякнул глупость. Но задавать вопросы, сейчас и здесь… нет, только не за спиной у самого де Фокса. А ведь тот наверняка понятия не имеет, о чем бредит его приятель-гном.

– Старше кого? – почти с жалостью уточнил мийстр Крида, – ты – трехсотлетний воплощенный дух. А Змееборец – ровесник мироздания. И, кажется, я понимаю, зачем ты к нему приставлен, – гном смотрел сквозь Йорика, как будто за спиной у того невнятные идеи воплощались в мысли, – ты призван сдерживать его, сбивать с толку. Ты – обманка, Йорик Хасг, малая вселенная, в которой Закон соблюдается всегда, потому что две Силы в тебе связаны плотью и не способны уничтожить одна другую. А Змееборец видит только тебя, он не хочет видеть ничего другого, и он не гневается, пока Закон соблюден. Да. Это так. Задумка хороша, – грайтен покачал головой, и угрюмо вцепился пальцами в бороду, – задумка хороша. Но, помни, Йорик Хасг, если обман откроется, ты будешь первым, на кого обрушится гнев Змееборца. Будешь первым, кого поглотит его Пустота. Берегись. Рано или поздно, Меч уничтожит тебя.

вернуться

50

Стужень, кветень, липень, кастрычник (гиеньск.) – январь, апрель, июль, октябрь