А Эльрик прикрыл глаза. Как будто хотел спрятать взгляд, как будто забыл, что в алых угольях под белыми длинными ресницами не прочесть ни мыслей, ни чувств.

– Воин из народа воинов, – сказал он, не глядя на Легенду. – Война следует за мной, королева, я ее проводник. Ты же помнишь, это я нашел Финроя. И помнишь, чем все закончилось, когда он согласился пойти за мной.

Чем все закончилось? Тогда всё просто закончилось. Для всех. И Легенда не знала, как она уцелела, не знала, как уцелел Хасг, но как сгорел, превратился в пепел Эльрик, она видела своими глазами. И разве там, на острове, не погибли все боги?

Нет. Разумеется, нет. Демоны были уничтожены, были уничтожены люди, но не боги, не Война и Любовь – они вечны.

И, все-таки, она не верила. Финрой, воплощенная война – теперь это сказка. Сказки остались в прошлом. Чудеса и демоны – тоже. А богам нет места в реальности, лишь анласитский Творец, карающий тех, кто принял дары Его, должен остаться в душах людей. С ним легко. Его законы как будто специально созданы для того, чтобы королям проще было властвовать, а подданным – подчиняться.

– Если бы ты могла быстро связаться со своими людьми в других воеводствах, – неторопливо заговорил Эльрик, – ты узнала бы, что в селах не осталось мужчин, способных держать в руках оружие. Они все ушли на сборные пункты, организованные Йориком еще пять лет назад. И эти пять лет твои селяне, Легенда, учились воевать. А твои горожане учились шпионить и убивать из-за угла. Йорика поддержат не все, но многие. Будет война. Сначала гражданская, а потом – мировая, потому что в нее вмешается Карталь, при поддержке Эзиса и Эннема. Для такого дела они объединятся, ни муэлитам, ни исманам не нужно единое и сильное государство анласитов по эту сторону гор. Запад, тот, что южнее Готской империи, все эти королевства и герцогства, окажется втянутым в войну. У тамошних правителей не останется выбора… – он, наконец-то, вновь взглянул ей в лицо. Улыбнулся. Улыбка была как бритвенное лезвие, и резанула Легенду по сердцу. – У них не останется выбора, – повторил шефанго, – а я не дам им денег на войну. Золотом Десятиградья я расплачусь со Степью. И золото это уже сейчас стекается в мои города из всех анласитских государств. Твои шпионы, если они у тебя еще остались, до сих пор не донесли тебе о том, что Десятиградские купцы стали совершать странные сделки, а мы изымаем из обращения наши монеты и скупаем ваши. Мы покупаем ваш лес, но уже не продаем его. И еще, Легенда, мы покупаем ваш хлеб. А вы его продаете, даже не думая о том, что вместе с войной придет голод. Да, я пришел затем, чтобы спасти тебя, королева. И я надеюсь, что ты спасешь меня. От войны, которую я развяжу на этом материке, и от крови, которую я пролью, если ты меня не остановишь.

– Вот так, значит? – Легенда возблагодарила Творца за то, что голос ее не дал слабины, – испугался своей судьбы, и побежал прятаться за мою юбку? Твоя судьба – развязать войну, и ты хочешь, чтобы я отдала все, что у меня есть, чтобы ее остановить? Почему я должна платить по твоим счетам?

– У тебя нет ничего, что ты могла бы отдать, – Эльрик постепенно оттаивал, выходил из пугающего оцепенения, – и ты рискуешь стать бессмертной, бессмысленной куклой на троне, который сгорит в разожженном мной огне. Где твоя душа, Легенда? Ради кого ты здесь? Ради кого из смертных или бессмертных? Назови хотя бы десяток имен, и, может быть, я остановлю Финроя.

– При чем тут смертные? И бессмертные? У меня есть Загорье.

Эльрик резко мотнул головой. Дхис зашипел, размотался, и потек по плечу и руке хозяина, чтобы снова зашипеть, уже с запястья и явно в адрес Легенды.

– Всего лишь власть, – в тон змею произнес шефанго. – Прошло каких-то тридцать навигаций, а ты уже не можешь понять. Йорик любил твоего мужа. Лойза Удентальский был хорошим человеком. Он и правителем был хорошим, но Йорик любил его не за это. И сейчас он хочет разрушить все, что ты создала не потому, что ты разрушила созданное им, а потому что ты отняла жизнь у человека, к которому он был привязан. Личные счеты, гораздо более личные, чем ты думаешь, Легенда. Есть у тебя здесь такая привязанность? Есть тот, ради кого ты готова убивать, предавать, ненавидеть и тонуть в крови? Нет. У тебя нет никого. Так зачем ты цепляешься за эту реальность, если дома тебя ждет твой возлюбленный? Или Дэйлэ прокляла тебя, и ты разучилась любить?

– Я…

Нужные, подходящие слова вертелись на языке, вот же, на самом кончике, но сказать не получалось ничего.

– Я… не знаю, – против воли произнесла Легенда, понимая, что говорит правду. – Наверное, я уже не хочу возвращаться. Он ждет меня, но я больше не могу стремиться к нему. Ты думаешь – это проклятье Двуликой?

– Ты оскорбила ее, – Эльрик резко поднялся, так что теперь королева оказалась у его ног. – Эдон Сиэйлах, поэт и воин, мой хайнэс, однажды сказал: «в непрерывном хаосе твоих дорог только одна живая, летящая со скоростью смерти и точная, как змея. Ей больно, когда ты идешь по ней! Она – твой Путь».[54] Он сказал правду, великие поэты всегда говорят правду. А у тебя есть ночь на то, чтобы принять решение. И есть несколько минут на то, чтобы позволить мне решить за тебя. Выбирай.

Он отошел к завешенному глухими портьерами окну. Раздернул занавеси, впуская в освещенную только пламенем камина залу, холодное небо зимней ночи. Легенда сидела, обняв руками колени. Она не выбирала. Она вдыхала плывущий от окна сладковатый табачный аромат и думала о том, что может полюбить. Пока еще может…

Свои серьги Легенда отдала Эльрику. Не знала, что теперь делать с ними. Сняла и отдала.

А тот взял, как будто, так и было надо, вынул из ножен меч – Легенда узнала его, волшебный клинок, другой подарок Двуликой.

Или, нет, Эльрику богиня не дарила ничего. Меч он взял сам, и Двуликая сказала тогда, что это его оружие. Да. Так и было, и ничего так и не выяснилось насчет этого клинка.

Сейчас Эльрик чиркнул по лезвию меча одной из сережек, и та рассыпалась в бесцветную пыль. За ней последовала вторая. Вот и все, что осталось от чар, так долго служивших Легенде. Пыль под ногами ее демона-хранителя. Чары богини предали королеву, так, может, хотя бы темная сила демона не предаст ее?

Дрова в камине давно прогорели. В зале стало холодно, и серое утро все ползло и ползло в окно, и никак не могло заползти и остаться, чтоб превратиться в день.

А Эльрик словно пригоршню звезд вынул из стоящего на каминной полке ларца. Сверкающие, искристые камни в переливах светлого золота.

– Мой подарок, – сказал Эльрик, – я же говорил, что он лучше, чем твои серьги.

Да. Демон не предаст. Он останется верен ей, даже если верность будет стоить ему жизни. Он не будет выполнять ее приказы, как выполняли их все другие мужчины, увидевшие Легенду, подпавшие под чары ее и Двуликой, но зато он сможет приказывать ей. Легенда знала, что будет злиться, знала, что будет спорить и возражать, и требовать от Эльрика послушания и почтительности. Конечно будет, а как же иначе, с ее-то характером?

И знала, что в ответ на ее злость, он только пожмет плечами и улыбнется.

Так поступал Лойза. Так поступал Хасг, будь проклят этот ублюдок!

– Как я объясню? – спросила она, когда Эльрик застегнул у нее на шее золотой замочек ожерелья, – что я скажу? Что отрекаюсь от престола, потому что так решил Эльрик де Фокс.

– Потому что так решил Серпенте Квирилльский, – шефанго усмехнулся, – сделай свой вклад в репутацию Десятиградья. Нас год от года боятся все больше, твои слова упадут на благодарную почву. Как ты объяснишь свое отречение, Легенда?

– Я же не могу сказать им, что ухожу, потому что теряю любовь? Я даже не могу сказать, что Тамана отвернулась от меня. Так здесь называют Двуликую. Эльрик, я – анласитка.