О'Грегори набрал номер телефона.

— Алло, Флэгги! Ты еще не передумала выйти за меня замуж?

— Еще нет.

— Я тебе всегда говорил, что подводники — это камикадзе.

— Что-нибудь с Барни?!

— И не только с ним...

— Говори же, черт побери!

— По телефону не могу.

— Тогда приезжай немедленно!

— Только не сейчас. Приеду, когда освобожусь...

Протяжный взрыв со стороны моря заставил его оглянуться. Это на внешнем рейде взорвали баржу, на которой побывали носители бацилл неизвестной болезни...

В военно-морском министерстве адмиралы вместе с учеными-микробиологами решали судьбу «Архелона». Врач для особых поручений майор медицины О'Грегори никогда еще не видел такого скопища больших звезд на погонах.

Он тихо сидел рядом с шефом, обхватив ладонями щеки. Поза его выражала глубокую озабоченность, столь подобающую случаю.

Флагманский эпидемиолог резюмировал свой доклад:

— В результате бактериологического анализа биопроб с «Архелона» нами обнаружены бациллы неизвестной науке болезни — весьма скоротечной и инфекционной. Ее симптомы напоминают отчасти болезнь легионеров. Отчасти лепру. Выяснилось, что ее микробы в условиях слабой радиации ядерного реактора переродились в новый, крайне опасный для здоровья людей штамм микроорганизмов.

Суть моего предложения сводится к следующему: на острове Юджин в заброшенном концлагере можно без особых затрат устроить лепрозорий для пораженного экипажа. Проблема заключается лишь в том, что делать с подводной лодкой. Подлежит ли она дезинфекции? Если нет, то уничтожение столь дорогостоящего корабля нанесет ощутимую брешь в боевой мощи флота.

Президент микробиологического общества профессор Сименс заявил без обиняков:

— Полную дезинфекцию в отсеках «Архелона», набитых электроникой и разнообразной машинерией, провести невозможно. Надо менять всю начинку. Проще построить новый корабль!

— Я требую хотя бы частичной дезинфекции! — настаивал морской министр. — Стратегический атомоход должен быть в океане, а не у карантинного причала!

— Тогда через месяц вам придется подыскивать еще один остров Юджин! — запальчиво возражал профессор. — Для нового экипажа!

— Но я не могу отправить на дно целый ракетодром. Нация мне этого не простит.

— Нация во сто крат не простит вам, если вы заразите ее суперлепрой.

Перепалке, которая вот-вот грозила перейти правила приличия, положил конец начальник морского генерального штаба:

— Пусть каждый из присутствующих выскажет свое мнение. По старому флотскому обычаю, начнем с младшего. Майор медицины О'Грегори!

О'Грегори вздрогнул, как школьник, вызванный учителем врасплох. Он встал, потирая подбородок (жест крайнего смущения или, напротив, сосредоточения).

— Мне кажется, нет смысла менять на «Архелоне» экипаж... — О'Грегори сказал первое, что пришло ему в голову, и тут же судорожно стал придумывать обоснование. Нужно было немедленно найти хоть какой-нибудь довод, пусть нелепый, лишь бы не стоять столбом.

— А в этом что-то есть! — первым нарушил напряженную тишину морской министр. — Как сказывается эта болезнь на работоспособности человека?

— Никак! — откликнулся флагманский эпидемиолог. — На ранних стадиях больной почти полностью сохраняет умственную и трудовую способность. Безобразен лишь внешний вид...

— Но это уже из области эстетики, — прервал его адмирал. — В предложении майора О'Грегори я нахожу выход из сложившейся ситуации. Энергетическая установка «Архелона» заряжена на пять лет непрерывной работы. Таким образом, если экипаж пробудет некоторое время в море, то отпадает нужда в лепрозории, как снимается и вопрос о дезинфекции. А главное — не страдает стабильность нашей обороны.

— Страдают люди! — не удержался Сименс.

— Это военные люди, профессор! Они призваны к страданиям и лишениям. А вы, ученые, точно так же призваны им помочь. У вас будет предостаточно времени, чтобы найти противоядие...

— Чудовищно! — резюмировал президент микробиологического общества. — Где же наша демократия? Дайте им выбрать самим: остров или океан!

— Прошу разрешения сесть! — напомнил о себе майор медицины.

— Садитесь!.. — одобрительно кивнул морской министр.

К острову Юджин «Архелон» шел ночью в надводном положении.

Рейфлинт и Бар-Маттай стояли на мостике. Над ними ярко пылало полярное сияние. Бурлила вода, захлестывающая на обрезиненную палубу.

— Что бы ты выбрал, — спросил коммодор, — лечебницу на острове или нашу жизнь в отсеках?

Бар-Маттай недоуменно взглянул на Рейфлинта.

— Это альтернатива морского министра, — пояснил коммодор. — Либо мы все переселяемся в лепрозорий на острове. Либо продолжаем боевое патрулирование. В последнем случае нам платят вдвое...

— Мне кажется, первый вариант лучше...

— Я тоже так думаю. С удовольствием размял бы ноги на острове, — невесело пошутил Рейфлинт.

Скованный торосистыми льдами остров Юджин открылся в предрассветных сумерках. На алом фоне зоревой полосы четко выступали утесистые скалы. Все, кто стоял на мостике, увидели бараки за колючей проволокой, вышки с прожекторами...

Коммодор опустил бинокль.

— Прелестный уголок, — скривился Рейфлинт и выругался. Бар-Маттай рассматривал из-под ладони отвесные скалы.

— Рооп, играйте большой сбор, — распорядился коммодор. — Постройте экипаж на верхней палубе!

Когда подводники встали вдоль крышек ракетных шахт в неровную шеренгу, Рейфлинт показал рукой на остров, который даже в лучах поднявшегося солнца оставался черным и угрюмым, и прокричал в мегафон:

— Выбирайте. Либо эту ривьеру, либо океан.

— Океан! — вразнобой грянули архелонцы. Ветер трепал седые волосы, жутковато неживой бронзой отливали их лица. Яростно матерясь, матросы сыпались в верхний рубочный люк. У нижнего обреза входной шахты они натыкались на Катарину, не рискнувшую выбраться на палубу.

— Эй, красотка! — окликнул ее негр-барабанщик. — А почему ты такая же рыжая, как и была? Уж не ты ли нас наградила этой «бронзовкой»?

Катарина сжалась.

— Что-то давно ты не раздевалась перед нами, девочка?! — подступил к ней торпедист с шеей циркового борца.

— Помоги ей, Сэм! Она забыла, как расстегивается лифчик!

Сэм запустил пальцы в вырез и рванул платье так, что на Катарине остались лишь обрывки всех ее одежд.

— Ага! Я же говорил! — завопил негр. — На ней ни одного пятнышка!

— Я ничего не знаю! — кричала девушка. — Я никогда ничем не болела!

Толпа, сбившаяся под нижним рубочным люком, заревела:

— Мы тоже ничем не болели, пока ты не принесла на хвосте эту заразу!

— Суд Линча этой стерве!

— В торпедный аппарат ее, Сэм!

Сэм сгреб танцовщицу в охапку и ринулся в носовые отсеки. Катарина отчаянно брыкалась, но ей стянули ноги остатками платья. Кто-то услужливо распахнул крышку нижнего торпедного аппарата, и Сэм затолкал извивающееся тело в узкую темную трубу. Крышку тут же захлопнули и задраили. Крики и мольбы Катарины глухо пробивались сквозь толстый металл. Но тут открыли переднюю, забортную, крышку, и в аппарат ворвалась вода. Еще слышно было, как билась и царапалась в трубе жертва, когда Сэм заученно рванул рычаг боевого баллона. Двести атмосфер вышвырнули хрупкое тело в глубину. Испуганно шарахнулись дельфины. Сжатый воздух вырывался на поверхность черными хрустальными шарами.

Педант Рооп, узнав о расправе, записал в вахтенный журнал: «В 7.00 на восточном траверзе острова Юджин привели в исполнение приговор суда Линча над гражданкой Федерации Больших Кокосовых Островов, виновной в заражении экипажа «суперлепрой XX». В 7.15 дали обороты турбинам и легли на обратный курс для дозаправки продуктами и расходными материалами за северной чертой внешнего рейда базы».

Бахтияр прибежал в торпедный отсек, когда народ уже расходился. Выпихнув из лаза чью-то голову, стюард пронырнул в круглый люк, пронесся по проходу между стеллажными торпедами, расталкивая встречных, и яростно забарабанил в литую крышку.