— Помни, нам нужен Торлони, больше ни на что не отвлекаемся.

И мы бросились вперед. Втроем — Курце, Пьеро и я — стремительно влетели на верхнюю площадку верфи, уклоняясь от каждого, кто пытался остановить нас. Мы не дрались, мы только бежали. Курце понял меня и несся так, как будто он на поле для регби и прорывается для последнего броска.

Но здесь нашей целью был не гол, а Торлони, и мы добрались до него прежде, чем он осознал, что происходит. Он взревел, и в руке его стальным блеском сверкнул пистолет.

— Расходимся, — закричал я, и мы разделились, окружая его с трех сторон. Оружие в его руке полыхнуло, и Курце споткнулся на бегу, но мы с Пьеро накинулись на Торлони. Я вскинул руку и ребром ладони ударил его, видимо, сломав ему ключицу, — он вскрикнул от боли и выронил пистолет.

После вопля Торлони на верфи воцарилась тишина. В поведении его людей появилась неуверенность, они оглядывались назад, пытаясь разглядеть, что произошло. Я подобрал пистолет и приставил его к голове Торлони.

— Отзови своих псов, — жестко приказал я, — или я выбью из тебя мозги.

Впервые в жизни я был так близок к убийству. Торлони понял это и побледнел.

— Остановитесь! — крикнул он.

— Громче, — приказал Пьеро и сжал ему плечо. Он скривился от боли и тут же заорал на своих:

— Кончайте драку! Это говорит вам Торлони!

Люди у него были случайные — дрались, потому что обещали заплатить хорошо, а если Хозяина взяли в плен, то и денег им не видать. У наемников бескорыстной преданности не бывает. Неуверенное шарканье ног, и вот уже их фигуры исчезают в темноте.

Курце сидел на земле, прижав к плечу руку. Сквозь пальцы сочилась кровь. Он отнял руку и посмотрел на нее в тупом изумлении.

— Мерзавец, прострелил меня! — сказал он растерянно.

Я подошел к нему.

— Как ты?

Он опять потрогал плечо и встал на ноги.

— Порядок. — Он посмотрел на Торлони. — А с тобой я еще посчитаюсь.

— Позже, — сказал я, — сейчас займемся теми, внизу.

Теперь к нам присоединились наши люди, быстро перелезавшие через стену. Это возвращались те, кого мы рассылали по городу. Они приняли бой в тылу у Торлони и победили. Объединившись в большой отряд, мы двинулись в нижнюю часть верфи, к нашей «Санфорд», впереди тащили упиравшегося Торлони.

Как только мы приблизились к яхте, я ткнул дуло пистолета в мясистую шею Торлони.

— Говори им, — потребовал я.

Он крикнул:

— Покиньте яхту. Уходите! С вами творит Торлони!

Бандиты, стоявшие вокруг «Санфорд», равнодушно смотрели на нас и не двигались с места. Пьеро снова сжал плечо Торлони, и тот заорал:

— А-а-а… Убирайтесь с яхты, говорю вам!

Тут захватчики разглядели за нашими спинами большое количество людей, сообразили, что их меньше, и медленно стали отходить к своим лодкам. Пьеро тихо сказал мне:

— Это бандиты из Специи. Вон тот человек в синей фуфайке — их вожак, Морле, француз из Марселя. — Он задумчиво смотрел на их лодки. — Ты еще можешь нахлебаться с ними. Ведь им безразлично, останется Торлони в живых или нет.

Я наблюдал, как люди Морле сталкивали свои лодки в воду.

— Справимся как-нибудь, если они сунутся, — сказал я. — Главное, выбраться сейчас отсюда. Скорее всего перепалка привлекла уже чье-нибудь внимание, сюда могли вызвать полицию — мы ведь наделали много шума, и выстрел был. Много у нас раненых?

— Не знаю, пойду — выясню.

Пальмерини вместе с Франческой пробирались к нам через толпу.

— Яхта не пострадала, — сказал он. — Можно хоть сейчас спускать ее на воду.

— Спасибо, — сказал я ему. Взглянув на Франческу, я быстро принял решение. — Не передумала плыть с нами?

— Нет, не передумала.

— Ладно, только времени на сборы у тебя маловато. Мы отплываем не позже чем через час.

Она улыбнулась:

— Мой маленький чемодан уже уложен. Я приготовила его еще неделю назад.

Курце стоял рядом с Торлони и не спускал с него глаз.

— Что будем делать с этим? — спросил он.

— Возьмем его с собой, пусть поплавает. Он еще нам может пригодиться. Франческа, Кобус ранен, ты не могла бы хоть на скорую руку перевязать его?

— Ой, я не знаю, — ответила она. — Куда ранен?

— В плечо, — рассеянно ответил Курце. Он наблюдал за Уокером, слоняющимся по палубе яхты. — Где был этот kerel, когда началась заварушка?

— Не знаю, — ответил я. — Я не видел его все это время.

Мы легко спустили «Санфорд» на воду — помощников было хоть отбавляй. Почувствовав под ногами неустойчивую теплую палубу, я вздохнул с облегчением — как давно я мечтал об этом! До отплытия время еще было, я вернулся к Пьеро и отозвал его в сторону.

— Скажи Графу, что Франческу я взял с собой. Так, думаю, будет лучше. Торлони захочет свести счеты. Вы-то за себя сможете постоять, а ее оставлять опасно.

— Решение правильное, — согласился он.

— Если Торлони попытается еще что-нибудь выкинуть, ты теперь знаешь, как с ним надо обращаться. С его шестерками не связывайся, а выходи прямо на Торлони. За свою жизнь он видишь как трясется. А я втолкую ему, что если он опять примется за свои глупости, то кончит где-нибудь на дне залива. Узнал о раненых?

— Да, ничего серьезного, — ответил Пьеро. — У одного сломана рука, у троих ножевые ранения, а трое или четверо контужены.

— Слава Богу, никого не убили, — сказал я. — Я этого очень боялся. Думаю, Франческе есть о чем поговорить с тобой, поэтому я вас оставлю.

Мы сердечно пожали друг другу руки, и я поднялся на борт. Пьеро оказался замечательным человеком, хорошо с таким рядом в бою.

Разговор у них получился недолгий, и скоро Франческа уже стояла рядом со мной на палубе. Она тихо плакала, и я обнял ее, чтобы утешить. Расставаться с родиной грустно при любых обстоятельствах, но при таких, как у Франчески, грустно вдвойне. Я расположился в кокпите, положив руку на штурвал, а Уокер завел двигатель. Услышав шум работающего двигателя, я снова почувствовал себя капитаном.

«Санфорд» стала медленно отплывать. Долго мы еще видели освещенную площадку перед ангаром, на которой остались наши итальянские друзья. Они не расходились, продолжая смотреть нам вслед. И я понял, как мне грустно расставаться с ними.

— Мы когда-нибудь вернемся, — сказал я Франческе.

— Нет, — тихо ответила она. — Мы никогда не вернемся.

Мы устремились в ночь со скоростью шесть узлов, держа курс на юг, мимо мыса Портовенто. Я смотрел на мачту, едва различимую на фоне звездного неба, и думал, сколько времени нам понадобится на закрепление бегучего такелажа. На палубе царил такой хаос, что выражение «корабельный порядок» становилось насмешкой, но сделать в темноте ничего было нельзя, приходилось ждать рассвета. Уокер спустился в салон, а Курце на передней палубе сторожил Торлони. Франческа находилась рядом со мной, и мы тихо разговаривали, строя планы нашей совместной жизни.

Вдруг Курце спросил:

— А когда мы избавимся от этой мрази? Он лезет ко мне с вопросами! Боится, что мы бросим его за борт, а он не умеет плавать.

— Скажи, что мы высадим его на берег ближе к Портовенто, — сказал я. — Перевезем в ялике.

Курце ворчливо высказал свое пожелание избавиться от Торлони побыстрее и снова замолчал. Франческа спросила:

— А что с мотором? Мне кажется, у него другой звук.

Я прислушался и действительно уловил посторонний шум, но дело было не в нашем двигателе. Я уменьшил обороты — где-то неподалеку, со стороны правого борта, в море работал другой мотор.

— Спускайся быстро вниз, — сказал я Франческе и тихо — Курце: — К нам пожаловали гости.

Он бросился на корму. Я кивнул вправо, и мы разглядели в темноте белый выступ носового волнолома, приближавшийся к нам полным ходом.

С воды донесся голос:

— Месье Халлоран, вы слышите меня?

— Это Морле, — сказал я Курце и прокричал: — Да, слышу.

— Мы идем на абордаж, — крикнул он, — сопротивление бесполезно.

— Опять вы за свое, — крикнул я. — Что вам еще нужно?