Он объявился утром. Прекрасным, воскресным утром, о погоде которого ничего не могу сказать, потому как я спал. Да, дрых у себя дома на раскладном диване, и видел десятый сон. Тут-то и зазвонил телефон. Сколько-то там я пробуждался... Переходил из сна в явь, шарил по округе руками, пока наконец не нащупал мобилу. Потом еще крутил её, пытаясь спросонья сообразить, чего нажимать, и как прикладывать к голове. Долго короче. Менее терпеливый абонент уже давно бы прекратил звонить. Но не он. Потому что это звонил Ваня.

- Ал-лл-оо-о... - наконец сказал я. Это началось как слово, а закончилось зевком.

- Привет, брат! Узнал? - Плеснуло оптимизмом из трубки. - Это Иван!

- Иди ты на хрен! - Проинформировал я о маршруте, и с чистым сердцем приготовился дать отбой.

- Чего? - Успели удивиться с той стороны.

- Ты времени видел сколько? - Пробубнил я. - У тебя совесть есть?

- А сколько? - он там на секунду запнулся, видимо оторвав мобилу от уха, и поглядев время, - да семь часов уже.

- Уже... Утра! - Рявкнул я. - Воскресенья, между прочим. Люди, знаешь в такое время еще могут спать.

- Ну прости, прости, дружбан, - мимолетно покаялся Ваня. - Я такое узнал! Не мог ждать! Ты щас просто обалдеешь! Я у твоего дома. Ща поднимусь!

- Не надо. - вяло буркнул я, но в трубке уже загудели решительные гудки отбоя.

Я отложил трубку на тумбочку, и крякнул. Ну просто отлично... Пару минут я пялился в потолок, на котором утреннее солнце раскидало контрастные тени. В коридоре настырно запиликал домофон. А-ааа, он уже тут... Появилась соблазнительная мысль-двуходовочка: - отключить мобилу, и не подходить к домофону. Но ведь чтоб отключить домофон, все равно придется к нему доползти... И так уде сна ни в одном глазу; сбил гад. И потом, - обидится. Лучший друг, все-таки.

Я откинул одеяло, и преувеличено бодро выбросил себя из постели. Нащупал ногами шлепки, и вышел из комнаты в коридор. Долго ждать Ване не пришлось. И комната-то у меня не велика, а уж коридор - одно название; точка пересечения троп между выходом и санузлом. Это называется 'квартира-студия'. Под ипотеку...

- Кто? - На всякий случай вопросил я в домофон.

- Ну кто? - Возмутился Ваня. - Открывай!

Я вздохнул, и нажал кнопарь. Внизу пиликнула разблокированная парадная дверь. Закрылась с гулом. Пока там Ваня одолевал лифт, я открыл дверь в ванную, и плеснул на физиономию холодной воды. Сразу пободрело. Из зеркала на меня глянул припухлый ото сна я. Короткая стрижка и укрощенная триммером щетина, позволили упорядочить волосы одним движением руки. Входную дверь энергично задергали. Затем зазвонил звонок. Я вышел из ванной.

- Кто там? - Мстительно уточнил я, глядя в глазок.

- Да ну кто?!! - Вскипел Ваня. - Открывай давай!

Хохотнув, я провернул замок. Ваня-вихрь, влетел, мимолетно всучил мне свою руку для пожатия, вывалился из кроссовок, и промчался мимо меня в квартиру, рассекая воздух растрепанными патлами.

- Давай к кухне, - махнул рукой я. - Ударим по чаю.

Мы перебрались 'к зоне кухни', как это называют, а говоря точнее, в ту часть комнаты, где был обеденный стол, раковина и плита. Ваня оккупировал стул.

- Рассказывай, - предложил я, пока сам доставал из шкафчика чашки, и турецкий гранатовый чай.

- Уф... - Продул трубу Ваня. - Старик, на этот раз дело верное!

Я застыл с чайником в руках.

- Опять клад, Вано?

- Я ж говорю, теперь верняк!

Я помолчал, глядя в его честные, восторженные глаза.

- Ваня. - Проникновенно заговорил я. - Я в этом не участвую. Тебе прошлого раз не хватило? Когда твоя 'Пантера в болоте' оказалась старой сеялкой? Весь отпуск в грязище проползали! В тот раз, помнится, тоже было 'верняк'.

- Я ж не отрицаю. - Без тени сожаления подтвердил Иван. - В тот раз капитальный конфуз вышел. Опыт сын ошибок трудных, и все такое... Но теперь-то совсем другое дело!

- Да-а.

- Ну ты можешь послушать просто? А уж потом будешь брызгать секпсисом. Дай сказать-то.

- Ну, валяй, валяй. - Меланхолично согласился я.

- Короче, - ты про клад Колчака слышал?

Я подумал, машинально крутя чашку в руках.

- Ну про Колчака слышал, кое-чего. В начале 20го века, во время гражданской войны, был правителем одного из кусков страны. Он? Фильм про него еще был, с таким носатым актером...

- Да, он. - Кивнул Ваня. - Чего еще помнишь?

- Слушай, - я снял с подставки, и поставил перед ним закипевший чайник, -ты же знаешь, мое хобби - история древнего мира.

- Да-да, - фыркнул Иван. - Все эти твои древнегреческие римляне, и древнеримские греки. Не стыдно? Про каких-то иноземцев копаешь, а историю своего народа вековой давности - ни бум-бум.

Это был наш с Ваней давний спор. Меня привлекала античность, ну максимум раннее средневековье. Он же был ярый националист, и его любимой темой были первая, и вторая мировая. В этом отношении, мы дополняли друг-друга недостающими знаниями. Спор был давний, - и начинать его сейчас по новой, я не собирался.

- Ну чего еще помню?.. - Я почесал затылок. - Недолго у твоего Колчака музычка играла. Раздолбали его 'красные', и расстреляли. На том и сказке конец.

- Так, да не так. - Ваня сыпанул в заварочную чашку пучок гранатовых листьев, и залил крутым кипятком. - На самом деле, это не красные войска Колчака затюкали.

- А кто?

- Ну знаешь, это сейчас все пытаются свести, будто воевали 'красные' и 'белые'. Такое упрощение, для легкости. А на самом деле, кого в то время только не было. И красные, и белые разных мастей, и зеленые, и серо-буро-малиновые, и иностранцы. Полный хаос. А Колчак, получается... сам себя раздолбал.

- Это как? - я от удивления даже прекратил надрывать пачку мятных пряников, которые хотел высыпать перед Ваней в вазочку.

- Да вот так. После начала гражданской, в Сибири образовалось собственное правительство - 'Директория'. Колчак захватил у неё власть военным переворотом, и объявил себя диктатором. Проправил недолго, - около двух лет. И настолько за это краткое время умудрился достать местных, что мужики начали массово уходить в лес, сбиваться в партизанские отряды, и месить колчаковских солдат. Нападали на обозы, портили рельсы на железной дороге... Короче, реальная партизанская война. К моменту, когда красные начали наступление, войска Колчака, считай, остались без тыла, и коммуникаций. Войска были разрезаны на несколько кусков, подвоз боеприпасов и подкреплений почти невозможен. Красным оставалось только снять с ветки плод.

- Созревший. - Констатировал я.

- Сгнивший. - Поправил Иван. - Нельзя доводить свой народ. Колчак этого не понял, - за то и поплатился.

- Чем же твой Колчак так местных сибиряков умудрился достать? - Уточнил я.

- Чем... Ты пряники то-ко мне поближе двинь. - Достал поборами. Война дело дорогое. А кто пробовал возмущаться - тех в колчаковскую контрразведку забирали.

- И чего?

- И все. Забирали много. А выходило - мало. А если массовое возмущение -массовый расстрел. Знаешь, у нас в средней полосе России, события гражданской как-то замылились. Наложились более поздние беды, когда немцы в Великую Отечественную лютовали. А в Сибири подвиги войск Колчака долго помнили. Что-то вроде немецких карательных команд, и гестапо в одном лице. Люто они себя с населением вели. Оставили народу зарубку в памяти. -Резюмируя эти слова, Ваня умял мятный пряник.

- Чего ты в сухомятку? Погоди, чай разолью.

- Да не надо, - отмахнул надкусанным пряником Иван, - пусть настоится. Самое смешное, что на допросах у красных Колчак делал невинные круглые глаза, и утверждал, что о жестокостях к населению и пленным он ничего не знает. Мол, это подчиненные там тайно зверствовали, а он всегда был в белом, и д'Артаньян.

- А может, правда не знал? - Предположил я.

- А какая разница? Кому в его застенках от этого легче было? Ты главный, -с тебя и спрос. Ну, в общем, как ты и сказал, - пустили красные Александра Колчака в расход.