– Где Маргарита Петровна? – спросил у них Жилинский.
– Она с Анжелкой пошла насчёт ужина узнавать, – бодро ответила Катенька Шереметева.
– Пойду-ка и я узнаю, что там, – сказал профессор. – А вы, Станислав Фёдорович, куда сейчас? Обратно в Плосково?
Стас, приметив, что Алёна, увидев его, отстала от группы и, спрятавшись за невысоким кустом, смотрит на него, ответил:
– Да, в Плосково, но у меня ещё здесь дела. А вы идите, Игорь Викентьевич, идите.
Профессор, от взгляда которого тоже не укрылись манёвры, совершаемые Алёной, только руками развёл:
– Ну, Станислав, у вас и хватка… Смотрите сами; вы знаете что делаете.
И ушёл, забрав у Стаса сумку.
Позже выяснилось, что манёвры Алёны заметил не только он.
…Они довольно долго молча шли опушкой леса, огибая село. Стас обозревал окрестные пейзажи; у него это теперь вошло в привычку: он подмечал изменения. Он знал уже, что река здесь менее полноводна, чем была раньше, что реже стали леса, изменился даже климат. Алёна смотрела в землю, будто боялась встретиться с ним глазами.
– А знаешь, – сказала она наконец, – Витька Тетерин мне цветы подарил… Просто сунул и убежал…
Стас улыбнулся:
– Это хорошо.
– Что? Что убежал, хорошо? – с интонацией игры, как, бывало, они прежде играли, перекидываясь словами, но и с некоторой нервозностью спросила она и быстро, искоса глянула на него.
– Хорошо, что подарил! Взрослеет парень. Ты ведь, скажу прямо, симпатичная девчонка. Чего он раньше-то думал?
– Нет, я ничего не понимаю! Ведь мы же с тобой… дружили? Разве не так?
– Надеюсь, мы и сейчас друзья. Или ты меня ни с того ни с сего во враги записала?
– Теперь всё не так. Ты другой, ты, вот в чём дело! Это из-за неё?
– Из-за… А! Нет.
Как же ей объяснить? – думал Стас. Самому-то не всё понятно. Придётся формулировать на ходу. Задачка…
– Вот, знал я одну девочку… – медленно начал он. – Звали её Даша. И жила она в деревне… – Он чуть было не сказал – в Плоскове, но быстро спохватился: – Которая не важно, как называлась.
– Ты был в неё влюблён?
– Н-ну, как сказать… Я её любил, это правда, но не так, как ты думаешь. По-родственному. Я её, в общем, воспитывал.
– Хе-хе… Стасик-воспитатель…
– А вот зря смеёшься. У меня неплохо получалось. Она была при мне с самого своего рождения, но, с твоего позволения, её детские годы я пропущу. А вот когда она немножечко повзрослела, то затеяла влюбляться в деревенских мальчишек. И сумела поперевлюбляться во всех по очереди!
– Ну да? – скептически бросила Алёна.
– Точно говорю. Во всех. Впрочем, их там было не очень много… Около десятка. Я сначала переживал, как же так? Это же, наверное, ненормально? А потом понял: она изучает мужчин!
Алёна пожала плечами:
– Подумаешь…
– Наверное, и у мальчиков так бывает. Но мальчика у меня не было, а Даша была. Итак, на первом этапе она их изучала. Потом начался второй этап: она стала их воспитывать, подгоняя под свои представления о прекрасном. Неправильно сидишь, не то говоришь. Кто не соглашался, те переставали её интересовать. Я слышал её разговор с этим… как его звали-то… мордастый такой, внук Деляги… А, не важно. Отчего, говорит, у тебя такое глупое лицо? Надо, говорит, рот закрывать.
Алёна опять пожала плечами:
– Конечно, надо. А зачем ты мне это рассказываешь?
– Зачем?.. Как же это называется-то… Психология. Интересно же! Ведь её-то саму закрывать рот учил я сам. Мальчики и девочки сильно отличаются. Мне кажется – или это не так? – что сама для себя любая девочка – вершина творения. Глянешь вокруг, этих «вершин» вокруг бегает без счёта. Но между собою они, соперничая, не выстраивают иерархии! А мужчины выстраивают. Воевода, старшина десятских, десятский, гриден, русин…
– Стас, мне только лекций не хватало! Папа меня ими уже во как умучил, теперь ты будешь, да? Скажи лучше, почему ты меня бросил. Меня все девчонки жалеют, говорят, что ты подлец.
– Я – подлец?!
– Конечно. Сбежал к этой… mistress. Два года овечкой прикидывался! Я там, у беседки, поняла, какая ты овечка. Волчище. Это она тебя научила так целоваться?
– Нет.
– Нет?! Как нет? Ещё и другие были? Когда?
– Что-то нас не в ту сторону понесло…
– Ага! Даша! Вот зачем ты про неё рассказываешь.
– Господи, Даша-то тут при чём?
– А если ни при чём, зачем ты так подробно…
– Да она замуж вышла давным-давно!
– Я ничего не понимаю.
– Леночка, ты бы удивилась, если бы знала, как хорошо я к тебе отношусь. Давай так и оставим. Зачем нам ссориться?
– Вот! Ты даже зовёшь меня теперь иначе. Раньше я для тебя была Алёнушкой, а теперь всё «Леночка, Леночка». Ты – это не ты.
Как быть? Стас не мог пересказать ей свой сон, хотя бы потому, что это был не совсем сон. Она бы не поверила; и потом, какая ей будет радость от того, что жену, с которой прожил семнадцать лет, он назвал её именем? И обижать её прямым заявлением, что никакой «любви» между ними не будет, он тоже не хотел, тем более что относился к ней… ну, как к дочери, что ли, или младшей сестре. Этого она вообще не поймёт, да ещё и оскорбится. Что делать?!
– Алёна, – пересилив себя, назвал он её, как прежде. – Поверь мне, последней любви не бывает. Она всегда, самое меньшее, предпоследняя. И это дарит нам всем надежду.
Солнце висело прямо по курсу; нижний край его пробивал уже вершины деревьев дальнего леса. На разные тона звенели в траве кузнечики. Из кустов, темнеющих за стеной риги, мимо которой они проходили, вышли четыре фигуры, и голос Дорофея издевательски произнёс:
– А вот и наш доморощенный донжуан!
Всего месяц назад! – или, правильнее, двадцать два года назад? – он этого толстяка буквально боялся. С чего бы это? Теперь он не боялся ни его одного, ни в компании с мальчишками. Тем более мальчишки-то культурные, воспитанные. Во всяком случае, Витёк Тетерин и Сашка Ваховский не драчуны. Хотя Сашка парень здоровенный и на занятиях ГОО был из первых.
Наверняка кто-то из девиц видел, что я ушёл с нею, – подумал он. – Тут же устроили «совет в Филях» и решили, так сказать, «Москвы не отдавать». Ох уж эта тяга детей к наивной справедливости! То, что взрослые называют подростковым максимализмом. И что теперь с ними делать? Объяснить ничего невозможно, бить не за что.
– Здорово, Дорофей! – максимально дружелюбно сказал он, одновременно примечая прислонённые к стенке риги грабли с длинной ручкой. – Привет, ребята! Гуляете?
– Гуляем, гуляем! – пропел Вовик Иванов, заходя справа.
– Давайте погуляем вместе, – отозвался Стас и шагнул влево, в сторону грабель. – Только, Витя, у меня к тебе просьба: ты не мог бы проводить Леночку домой? Зябко уже, она мёрзнет.
Виктор Тетерин согласно закивал и вышел вперёд.
– Ещё чего! – гневно сказала Алёна. – Что это вы тут затеяли?
Её выступление остановило атаку; пацаны стали переглядываться.
– Ви-тя, – значительно сказал Стас. – Подошёл, взял даму под руку, повёл. – И, поскольку Витёк продолжал мяться, гаркнул во всю глотку: – Взял, повёл, ведьмицка сила!
Тетерин как во сне подошёл, взял Алёну под руку, развернул и повёл прочь. Сделав пять шагов, она вырвала руку и повернула обратно – но к этому моменту диспозиция кардинально переменилась.
Как только Виктор и Алёна сделали свой первый шаг, Вовик Иванов нырнул Стасу за спину. Одновременно Стас протянул руку и подхватил грабли. С их вторым шагом Вовик встал на четвереньки, а Стас прижал зубья грабель к земле ногой и выдернул палку. Тут уже Дорофей сделал в сторону Стаса шаг левой, и в тот же момент Вовик, подковыренный палкой, кувыркнулся на спину. Когда Дорофей сделал следующий шаг правой, Стас быстро сунул палку ему под ногу и уронил толстяка на землю. С воплем «а как это?» Дорофей вскочил и снова, помахав руками, гулко, всей спиной, бахнулся на дорогу, подняв облако пыли. Невозможно подсчитать, сколько раз приходилось Стасу проделывать этот трюк в паре с закадычным другом Гарбузом!
