Отвратительный скандал, который Диего устроил, узнав, что Хулиана остается с Лафитом в Новом Орлеане, не мог повлиять на принятое девушкой решение. Кто он такой, чтобы распоряжаться ею? Они ведь даже не были родственниками. Кроме того, Хулиана была достаточно взрослой, чтобы самой выбирать свою судьбу. В качестве последнего средства Диего попытался вызвать пирата на дуэль, «чтобы защитить честь сеньориты де Ромеу», но соперник сообщил ему, что тем же утром они с Хулианой обвенчались в креольской маленькой часовне в присутствии его брата Пьера и Одиллии. Они сделали это тайком, чтобы не вызывать кривотолков у тех, кто не верит в безумную любовь, не способную ждать. Делать было нечего, теперь их связывали узы брака. Диего навсегда потерял свою любимую и под влиянием горя поклялся хранить ей верность до конца своих дней. Никто ему не поверил. Исабель заметила, что такой отчаянный человек, как Лафит, едва ли задержится в этом бренном мире слишком долго и, как только Хулиана овдовеет, Диего сможет возобновить свои ухаживания, но такая перспектива не слишком утешила влюбленного. Исабель и Нурия пролили немало слез, прощаясь с Хулианой, несмотря на твердое обещание Лафита навестить их в Калифорнии. Нурия, любившая сестричек де Ромеу как собственных дочерей, разрывалась между двумя решениями: остаться с Хулианой, чтобы защищать ее от вудуистов, пиратов и других напастей, или отправиться в Калифорнию вместе с Исабель, которая, несмотря на юный возраст, куда меньше нуждалась в дуэнье. Хулиана убедила Нурию ехать, потому что отправиться в путь вдвоем с Диего де ла Вегой означало бы для Исабель навсегда погубить свою репутацию. На прощание Лафит подарил дуэнье золотую цепочку и отрез тончайшего китайского шелка. Нурия попросила ткань черного цвета, в знак траура. Шхуна покинула порт в разгар тропического ливня, характерного для этого времени года, и по щекам Хулианы, которая пришла проводить друзей с маленьким Пьером на руках в сопровождении своего корсара и королевы Сенегала, своей новой покровительницы и наставницы, текли слезы вперемешку со струями дождя. Хулиана, одетая в легкое и скромное платье, отвечавшее вкусам ее мужа, была так хороша, что Диего не смог сдержать слез. Никогда еще девушка не казалась ему столь прекрасной, как в момент расставания. Хулиана и Лафит были восхитительной парой, он весь в черном, с попугаем на плече, она в наряде из белого муслина, оба под одним зонтом, который держали над ними две юные негритянки, рабыни, получившие свободу. Нурия заперлась в каюте, чтобы никто не слышал ее душераздирающих рыданий, а безутешные Диего и Исабель махали с палубы, пока берег не скрылся из вида. Оба глотали слезы. Исабель оплакивала не только разлуку с сестрой, но и потерю Лафита, первого мужчины, который назвал ее красивой. Такова ирония судьбы. Однако вернемся к нашей истории.
Вскоре наши герои прибыли на Кубу. Старинная Гавана с колониальной архитектурой и роскошной набережной Малекон, омытая сверкающими водами Карибского моря, предлагала своим гостям неисчислимые удовольствия, которым путешественники не могли отдать должное: Диего — потому что был в отчаянии, Нурия — в силу возраста, а Исабель — потому что ее никуда не пускали. Диего и дуэнья не позволили девушке ни посетить казино, ни пройтись в карнавальной процессии под аккомпанемент веселых уличных музыкантов. Богатые и бедные, негры и белые сидели в тавернах, без устали пили ром и танцевали от зари до зари. Если бы ей только позволили, Исабель немедленно выбросила бы из головы испанские представления о приличиях, которые не слишком пригодились ей в последнее время, и всей душой отдалась бы безудержному карибскому веселью. От хозяина отеля друзья узнали новости о Сантьяго де Леоне. Капитан с уцелевшими матросами добрался до Кубы и, едва оправившись от испуга и унижения, отбыл в Англию. Он собирался немного подзаработать, купить домик в деревне и в свое удовольствие рисовать фантастические карты для коллекционеров диковинок.
Друзья провели в Гаване несколько дней, которые Диего посвятил подбору нового гардероба для Зорро, который он решил скопировать у Лафита. Взглянув на себя в зеркало, молодой человек был вынужден в который раз признать, что его соперник обладал безупречным вкусом. Юноша оглядел себя в фас и в профиль, принял величавую позу, положив руку на эфес шпаги, горделиво приподнял подбородок и обнажил великолепные зубы в довольной улыбке. Пожалуй, выглядел он просто замечательно. Диего впервые в жизни пожалел, что не может одеваться так все время. «В конце концов, нельзя получить все», — вздохнул юноша. Оставалось только спрятать чудовищные уши, надеть маску и приклеить тонкие усики, вводящие в заблуждение врагов, чтобы Зорро мог появиться там, где требовалась его шпага. «Кстати, красавчик, тебе не помешала бы еще одна шпага», — сказал Диего своему отражению. Он ни за что не расстался бы с верной Хустиной, но одного клинка было недостаточно. Отправив покупки в гостиницу, молодой человек двинулся на поиски клинка, который хотя бы отчасти мог сравниться с подарком Пелайо. Вскоре он нашел то, что искал, а заодно купил два морискских ножа, узких и гибких, но острых, словно бритва. Выигранные в Новом Орлеане деньги утекали, словно вода сквозь пальцы, и несколько дней спустя, когда друзья поднялись на борт судна, отплывающего в Портобело, юноша был так же беден, как после нападения корсаров Лафита.
В отличие от Диего, которому уже приходилось пересекать Панамский перешеек, Исабель и Нурия получили массу новых впечатлений: прежде они никогда не видели ядовитых жаб, не говоря уж о голых индейцах. Потрясенная Нурия поспешно опустила взор в глубины реки Чагрес: сбывались ее худшие опасения относительно дикости американских индейцев. Исабель смогла наконец отыскать ответ на давно волновавший ее вопрос. Много лет она ломала голову над тем, чем мужчины отличаются от женщин. К своему великому разочарованию, девушка не нашла никаких отличий, кроме тех, о которых можно было догадаться по намекам дуэньи. Благодаря молитвам Нурии путешественники добрались до панамского порта, избежав малярии и змеиных укусов. В порту друзья пересели на корабль, который доставил их в Верхнюю Калифорнию.
Судно бросило якорь в маленьком порту Сан-Педро, неподалеку от Лос-Анхелеса, и путешественники в шлюпке добрались до берега. Заставить Нурию спуститься по веревочной лестнице оказалось не так-то просто. Один моряк, отличавшийся решительностью и крепкой мускулатурой, без разрешения подхватил дуэнью за талию и перекинул через плечо, словно мешок сахара. На берегу подплывающей шлюпке махал какой-то индеец. Приглядевшись, Исабель и Диего разразились радостными криками: это был Бернардо.
— Как он узнал, что мы приедем сегодня? — спросила изумленная Нурия.
— Я его предупредил, — отозвался Диего, не пускаясь в дальнейшие объяснения.
Бернардо занял место в порту неделю назад, когда почувствовал, что его брат вернется со дня на день. Мысленное послание Диего было совершенно отчетливым, и Бернардо терпеливо смотрел на море, уверенный, что рано или поздно на горизонте покажется корабль. Он не знал, что его друг приедет не один, но мог предполагать, что у юноши будет немалый багаж, а потому привел с собой лошадей. Бернардо изменился настолько, что Нурия с трудом узнала в широкоплечем туземце скромного слугу, каким он был в Барселоне. Из одежды на Бернардо были только холщовые штаны и ремень из бычьей кожи. Лицо молодого человека потемнело от солнца, длинные волосы были заплетены в косу. За спиной у него висело ружье, а на поясе нож.
— Как мои родители? Как Ночная Молния и ваш малыш? — нетерпеливо расспрашивал Диего.
Бернардо ответил только, что у него плохие новости и что им лучше поскорее отправиться в миссию Сан-Габриэль, где падре Мендоса расскажет обо всем, что произошло. Сам он провел последние месяцы среди других индейцев и не знает всех деталей. Друзья погрузили часть своих вещей на лошадь, остальное закопали в песок и верхом направились к миссии. Диего был поражен, увидев, что пашни, предмет заботы и гордости падре Мендосы, поросли сорняками, половина домов осталась без крыши, а хижины новообращенных пустуют. Процветавшие прежде земли пришли в запустение. Заслышав конский топот, во двор миссии вышли индианки с младенцами за спиной, а вслед за ними появился падре Мендоса. За пять лет миссионер превратился в маленького старичка с редкими седыми волосами, которые уже не закрывали шрам на месте отрубленного уха. Бернардо предупредил миссионера о возвращении брата, и появление Диего де ла Веги не стало для него неожиданностью. Спешившись, юноша крепко обнял старика. Диего, который теперь был на две головы выше священника, показалось, что в руках у него мешок с костями; юноша почувствовал укол тревоги при мысли о том, как стремительно летит время.
