— Зови меня Алекс, — промямлила я, пытаясь переварить услышанную информацию. Мне было совершенно ничего не понятно, кроме одного. Я всеми силами буду держаться подальше от Нейтона Уотерфорда.
— А я Далия, — улыбнулась она, подхватывая меня под руку и ведя к дверям. — А можно еще короче — Дал. Надеюсь, впереди нас ждет много чего увлекательного. Судя по началу вечера, с тобой по-другому быть и не может.
***
Гости были одеты в шикарные костюмы от модельеров с Шерби-стрит, держались с подчеркнутой галантностью и сдержанностью. Их сопровождали самые красивые женщины: настоящие английские леди, которые подобно своей королеве — законодательнице моды — были одеты в шелковые платья с пышными рукавами и бантом либо на плече, либо на груди, либо на манжетах. Но чаще всего огромный бант украшал фасад женской фигуры, подчеркивая тонкость талии и придавая дополнительный объем тем местам, где его не было.
Их лебединые шеи украшали жемчужные ожерелья из множества нитей, в центре которых красовались фамильные геммы. И не скажешь, что оборотни. У нас, в Америке, все было несколько проще. А тут поведение оборотней больше смахивало на вампирское. Отстраненное и вежливое. Хотя представители крыльев тут тоже были. Их не составляло труда отличить. Они носили костюмы от лучших лондонских портных, были более утонченными и держались в тени. От них не было слышно раскатистого смеха, они не подмигивали двусмысленно своим дамам и не провожали заинтересованным взглядом каждую проходящую мимо оборотницу.
И среди всей этой толпы был только один оборотень, с которым мне хотелось бы сейчас быть и одновременно бежать от него сломя голову. Воспоминания все время возвращали меня в гостиную Йорков. Я все еще чувствовала тепло его ладоней. Как будто их жар пробрался под кожу и оплел паутиной тепла и желания. Ничего подобного я раньше не испытывала. Нет, меня раньше целовали, дарили цветы, ухаживали… Недолго, правда. Потом в моей голове поселилась она, и все кавалеры мелькали в памяти лишь смазанным пятном, а затем и вовсе исчезли.
Сейчас же было другое: пробуждение, узнавание, трепет.
И теперь практически неодолимое желание чувствовать на себе его взгляд. Этот особенный взгляд, предназначенный только мне, когда где-то в глубине души пляшут языки пламени. Я не знаю, что привлекло его во мне, — моя видимая слабость или беспомощность. То, что я человечка без капли магии, а следовательно, доступная игрушка. Или же его спровоцировали подведенные блеском алые губы? Болезненная красота, да? Возможно, именно она послужила триггером?
Никто и никогда не целовал меня, как он, словно мой рот — источник всех наслаждений.
Вечер был в самом разгаре, а я не могла больше тут находиться. Хотелось выйти на улицу и побежать. Внутри что-то росло, грозя взорваться миллиардом эмоций.
— Бежжжжим, — жужжало над ухом. — Там свобода, просторрр. Там лессс.
Впервые она не язвила и не требовала. Как будто пребывала в состоянии транса. Она просила. И я была с ней согласна. Впервые.
Найдя отца, заверила его, что доберусь до кампуса самостоятельно. Ричард предложил мне воспользоваться парокаром с его личным водителем. И я не видела причин для отказала. Доехав с ветерком до академии, вышла, поблагодарив и попрощавшись. Дальше мне хотелось пройтись. Завтра меня ждал первый учебный день. Стоило проверить мозги.
Глава 3 Бесчувственность всегда была твоим лучшим качеством. Не разочаровывай меня!
Глава 3 Бесчувственность всегда была твоим лучшим качеством. Не разочаровывай меня!
Улица казалась безлюдной. Высокие викторианские дома были на удивление безмолвными, словно внутри они были пусты, как декорации на заброшенной театральной сцене. Чудилось, что вместо людей за стенами скрываются неведомые, но страшно любопытные твари. Даже воздух в одно мгновение сгустился, покрывая дорогу плотным туманом. Начал моросить дождь.
Моя голова полна галлюцинаций и видений. Реальность странным образом смешивается с вымыслом — ночными кошмарами, обрывками чужих воспоминаний и желаний, образами неизвестных мне людей: вот я пытаюсь бежать, потому что она приближается, в этот раз я понимаю, что у нее получится захватить контроль. Что-то дало ей силы, и я не знаю, как это остановить.
Я заблудилась… снежная лавина… говорящие звери… восковые буквы, вплавленные в кровавые стены…горящие собаки висят на фонарях…или это волки? Я стою в пустой комнате и гляжу на высокого человека в белой мантии. Он злится.
— Убирайся из моей головы, стерва! — кричу во все горло, одновременно подвывая. — Ты только и ждешь, чтоб я оступилась! Ищешь возможность вырваться.
— Да заткнись ты, зараза! Заткнись и смотри!
Мне непонятно, то ли она отступила, то ли мне удалось взять себя в руки, но я наконец-то ощутила себя.
Удивленно оглянулась. Как я здесь оказалась? Что это за часть города и насколько далеко я отошла от территории академии?
В подворотне, прямо напротив которой я стояла, послышалась непонятная возня. Отбрасываемые от лунного света тени то сплетались и расплетались, то спутывались в клубок, ползали, удлинялись и снова сжимались, наконец формируясь в две фигуры.
— Не стой истуканом! Хотя бы спрячься за деревом!
Очень дельный совет, стоит признать. В очередной раз соглашаюсь с ней, но не могу ничего сделать. Я как будто приросла к месту, широко раскрыв глаза.
Один из них был очень высок. Он сжимал в руках отчаянно сопротивлявшегося толстенького мальчишку. Тот бился, как муха в паутине, но не мог вырваться из стального захвата. Все это продолжалось лишь несколько мгновений, до секунды. Когда высокий мужчина убрал от рта ладонь, подворотня огласилась истошным воплем, который тут же захлебнулся в хрипе и жутком бульканье. Мой полный ужаса вскрик вырвался раньше, чем успела зажать себе рот, а мальчишка медленно осел на пол. Нападавший резко вскинул голову, принюхиваясь. Я замерла, точно кролик перед удавом, почувствовав на себе леденящий кровь взгляд.
Он шагнул ко мне, переступив через неподвижное тело. Я все еще не дышала, не в силах вырваться из плена льдистого взгляда. Второй головорез, выглянув из подворотни, последовал за ним, оценивая мое вечернее платье и украшения. Затем, пошарив взглядом по пустынной улице, видимо, оглянулись в поисках моего спутника и, не увидев такого, похабно осклабились.
— Ух, какая аппетитная человечка, Рой! — тыкая в бок друга, зашелестел один.
— Это точно, Дейв. И глазюки какие, смотри. Ух.
Ух. Я нутром почувствовала, как она ощетинилась и оскалилась в предвкушении.
— Ну что, малышка, будем дружить?
— Мне пора идти, — попятилась, отступая назад.
— Ты, наверное, не услышала? — тот, что называл себя Роем, цедил слова сквозь стиснутые зубы. — Я тебе сказал, что сегодня мы твои друзья.
Я почувствовала, как она нетерпеливо заскреблась на границе сознания, натягивая ментальный поводок, сдерживающий ее.
— Ну давай, давай поиграем с этим мерзавчиком. Ведь он сам просит! Не хотела прятаться, когда я тебе предлагала, теперь поздно трепыхаться.
— Нет! — вслух произнесла я, отвечая ей.
— Ты чего, человечка, брезгуешь?
В мгновение ока он оказался рядом, схватив меня за волосы так резко, что в глазах заплясали звезды. Потеряв равновесие, я качнулась, упираясь ладонями ему в грудь, чтобы не упасть. Его дыхание воняло гнилью, смешанной с кровью и алкоголем.
— Ну все. Не буду я с этой псиной в ладушки играть.
Качнулась назад, не обращая внимания на выдернутые волосы и падающие шпильки. Адская боль пронзила кожу головы, и я застонала. Тот, кого называли Роем, с разинутым ртом уставился на оставшийся в его руке клок волос, и тут она его ударила. Нет, драться я не особо умела, если бы кто-то смотрел со стороны, то это не было похоже на спарринг или противостояние двух сил. Она ударила его так, как вступают в драку животные — пригнулась пониже, рыча, пользуясь моментом неожиданности, отвесила оплеуху. Рой отлетел и рухнул на своего товарища. Из его носа текла кровь, губа была рассечена. Он вращал глазами как бешеный бык.
