улиц до их дома, он вырвался раньше меня на пару биений сердца. И еще не видя, что там, я поняла

- нечто страшное.

Потому что с мгновение назад живого лица сразу схлынули краски жизни. Филипп замер, судорожно

хватая ртом воздух. Я выбежала за ним - и замерла.

Площадь была пуста. Только в центре маячила импровизированная виселица. Кто сколотил её так

быстро, я не знала.

Материалом послужили обуглившиеся доски, которые скрипели от малейшего ветерка. А на ней...

Хотела бы я не видеть и не

знать, потому что родителей Филиппа можно было узнать только по грязной одежде. Я видела вчера

это платье графини

Вейран, и костюм графа тоже казался знакомым. А на лицах и телах не было живого места. Сплошная

рана, будто налетел

ураган - и изломал, швыряя на камни. К горлу подхватила тошнота. Я закусила губу, слепо шаря

руками, чтобы найти хоть

какую-то опору.

И только в эту минуту с губ Филиппа сорвался рык. Даже не рык - рев раненного зверя. Я схватила

его в охапку, прижала к

себе, не давая развернуться обратно.

- Не смотри, - шептала, удерживая. - Не смотри.

Он дышал тяжело, глухо. Но больше не пытался обернуться, а у меня выбора не было. Я не верила!

До конца не верила, что

кто-то мог совершить подобное. На виселице было выведено углем: «Смерть тем. кто породил

убийцу». Как? Как так можно?

Как? Спрашивала себя снова и снова. Только вчера я говорила с графиней Анжелой. Только вчера её

супруг приказывал

Жерару проводить меня, чтобы толпа не отыгралась за то, что вышла из их дома.

- Идем, - осторожно увлекла за собой Филиппа, - идем, Фил.

- Я хочу домой, - просипел он.

- Да, хорошо, только идем.

Мы свернули на ближайшую улочку. Я все еще держала Филиппа так крепко, как только могла, но

теперь потому, что его

шатало из стороны в сторону, и я боялась, что он упадет.

- Я не понимаю... - шептал он. - Я не понимаю, Полли. Я не верю!

Дернулся назад, но я перехватила - и повела дальше. Мы дошли быстро, но приближаться было

опасно, поэтому вместо

того, чтобы направиться прямо к дому, я осторожно выглянула из проулка.

У дома по-прежнему дежурили черные экипажи. Ждали? Нас, нас ждали! Особняк, вопреки ожидаемому, был почти цел, но ни

окон, ни дверей не осталось. Площадь вокруг была черной, выжженной. Там, где вчера были сад и

цветник, остался пепел.

Стены тоже чернели, будто на них обрушилась стена огня.

- Убью! - Фил кинулся к экипажам. Я едва успела его схватить за пояс и почти зашвырнуть обратно

в проулок.

- Нет нет, пожалуйста, нет, - шептала ему. - Они и тебя убьют.

- И пусть! Пусть! Зачем мне жить, если... Зачем?

И он рухнул на колени, закрывая лицо руками. Я опустила рядом с ним, что-то шептала на ухо, какой-то бред, который

призван был его успокоить, но, на самом деле, не имел смысла. Осторожно помогла подняться на

ноги и потащила прочь.

Фил уже не упирался. Он шел, как во сне. Слезы катились по щекам, но он их не чувствовал.

Натыкался то на один, то на

другой угол.

- Тише, тише, - шептала я. - Уже недалеко.

Постоялый двор начинал пробуждаться. Ржали лошади, переговаривались конюхи, но в общем зале было

всего четверо и

хозяин.

- Вы рано гуляете, Мартина, - улыбнулся он мне.

- Встречала брата, он только что приехал, - загородила спиной Филиппа. - За комнату придется

доплатить?

- Да, еще по серебрушке за день.

- Хорошо, я доплачу.

- А завтрак? Будете?

- Нет. позднее.

И увлекла Филиппа в коридор. У него на лице было написано все, что случилось, а хозяин мог нас

выдать первому же

патрулю. Поэтому успокоилась только тогда, когда за нами захлопнулась дверь комнаты.

- Вот и все. - выпустила его из железной хватки, а сама заперла дверь на щеколду. Филипп слепо

зашарил рукой перед собой,

добрался до кровати и лег, отвернувшись лицом к стене. Он больше не плакал, но тем было

страшнее. Глухое, мертвое

молчание воцарилось в комнате. Я забилась в дальний угол, бесшумно рыдая. Слезы все катились и

катились. Почему? За

что? За что с ними так? Надо было убедить Вейранов уйти со мной, надо было... Хотя бы графиню

Анжелу, но я не смогла!

Не смогла.

- Я убью их.

Вздрогнула от звука чужого голоса, в котором с трудом угадывался голос Фила.

- Кого? - пересела на кровать.

- Тех, кто убил родителей. Тех, кто подставил Анри. Найду и убью.

Фил говорил спокойно, и от этого было только страшнее, потому что это не были обещания, рожденные моментом душевной

слабости, нет. Это было обещание, клятва.

- Прости, что приходится возиться со мной. - Фил поднялся и сел рядом. Он стал казаться еще

старше, и мне было не по

себе.

- Не извиняйся, я...

- Сейчас надо добиться, чтобы Анри оправдали. Ты мне поможешь?

- Конечно.

- Спасибо.

И снова лег лицом к стене. Я не стала его трогать. Только легла на свою половину и закрыла

глаза, потому что так и видела пустынную площадь с виселицей на ней. Я сделаю все. чтобы Анри

оправдали. Но как потом ему рассказать, что случилось с его семьей?

- Прости, что приходится возиться со мной. - Фил поднялся и сел рядом. Он стал казаться еще

старше, и мне было не по

себе.

- Не извиняйся, я...

- Сейчас надо добиться, чтобы Анри оправдали. Ты мне поможешь?

- Конечно.

- Спасибо.

И снова лег лицом к стене. Я не стала его трогать. Только легла на свою половину и закрыла

глаза, потому что так и видела

пустынную площадь с виселицей на ней. Я сделаю все. чтобы Анри оправдали. Но как потом ему

рассказать, что случилось с

его семьей?

I JIAbA b

К вечеру у Филиппа начался жар. Он в горячке метался по постели, а я применяла все известные

заклинания исцеления. Они

помогали на полчаса, на час - и пытка начиналась снова. Кажется, он уже не понимал, где

находится. То звал меня, то

разговаривал с родителями, и становилось жутко. Я держала его за руку и истово молилась светлым

богам, чтобы сохранили

мальчику жизнь и рассудок. Я не знала, как он справится. Как вообще можно справиться с тем, что

он видел, но должна была

хоть как-то облегчить его боль.

- Фил, миленький, - гладила горячую ладонь, - ты только не сдавайся. Я тебя никогда не оставлю, обещаю. Мы справимся.

Он вряд ли меня слышал. Только смотрел мутным взглядом - и снова закрывал глаза. Ночь

превратилась в пытку. На

рассвете мы оба забылись кратким сном, чтобы затем все продолжилось опять. В обед я заставила

Фила выпить хоть

немного бульона. У него не было сил сопротивляться - оставалось подчиниться. Сама по-прежнему не

чувствовала голода,

но тоже заставила себя поесть, иначе мы сляжем оба, а мне надо было вылечить Филиппа. Он весь

горел, но, кажется, уже не

бредил. Только все время молчал. Даже если я обращалась к нему, делал вид, что не слышит, и мне

становилось так больно.

Но забота о Филе отвлекла меня от жутких мыслей. Надо быть сильной. Надо - ради него. Потому что

у него и вовсе никого

не осталось. Конечно, у графов Вейран должны быть другие родственники, но вряд ли они рискнут

забрать мальчика к себе.

К ночи снова стало хуже. Я то проваливалась в сон, то просыпалась, и к утру будто лишилась

чувств - но, скорее, это был

слишком крепкий сон. А когда проснулась, кровать была пуста.

- Фил? - Тут же подскочила на ноги. - Филипп!

- Тише ты. - Моя пропажа появилась в дверях уборной. С его волос стекала вода. - Я всего лишь

решил умыться. Думаешь,

далеко уйду?

- Тебе лучше! - С сердца будто камень упал.

-Да, немного. Прости за причиненные неудобства, я...