Но Троосту от них нужен только йунглюль. А поскольку у него нет ни биоискателя, ни силовых пузырей, ни дронов, придется заручиться помощью туземцев. С местными способами охоты Троост не знаком и за шесть дней вряд ли успеет ознакомиться.

Инф нарисовал перед глазами спутниковую карту городка. Названий улиц не было, но некоторые здания имели пометки. «Ратуша», «тюрьма», «церковь», «пивная»… это последнее Трооста заинтересовало. На этой планете еще не существует ни инфосетей, ни справочных бюро, так что поиски лучше всего начинать с питейного заведения.

В качестве вывески над дверью пивной висела отрубленная голова йоороза. Вместо глаз у него были стеклянные шарики, а на рогах красовались пышные голубые банты.

На Земле подобное украшение было попросту невозможным, но здесь это считалось нормой. Над многими дверьми висели головы животных – йоорозы, жукайи, инкхменги, тваальги… Были домашние, были дикие…

По крайней мере, внутри Троост не обнаружил ничего подобного. Заведение мало отличалось от земных пабов и хойригеров. Длинная стойка, несколько высоких столов, ряды бутылок с разноцветными жидкостями. Вот разве что стульев не было.

За стойкой стояла миниатюрная девушка… или парень. Йограны-самки выглядят точно так же, как йограны-самцы. Друг друга они различают по запаху.

Троосту подумалось, что было бы неплохо встроить в экзоскелет аромасканер. А лучше – анализатор. Решило бы множество проблем.

Впрочем, пол бармена его сейчас не волновал. Троост заказал хтрур, один из немногих местных напитков, которые человек может пить, и даже не без удовольствия. Вкусом хтрур напоминает разбавленный кисловатый сидр и содержит всего два процента алкоголя, но на Иннаа считается чрезвычайно крепким напитком. Когда Троост одним махом влил в себя целых двести миллилитров, жвалы бармена резко разошлись в стороны – то ли от восхищения, то ли от удивления.

Выпив еще стопку и окончательно заслужив уважение бармена, Троост завязал разговор. Прикинулся чудаковатым туристом. Этакий Паганель на отдыхе – приехал издалека, интересуется географией здешних мест, хотел бы найти опытного проводника… возможно, поохотиться…

Конечно, Троост не говорил вслух. Человеческий речевой аппарат просто не смог бы передать йогранское щелканье и свист. Вместо этого он набирал текст с помощью мыслечипа, а программа-переводчик озвучивала его уже на туземном языке. Экзоскелет же шевелил жвалами в такт.

Аналогично осуществлялся и обратный перевод – программа переводила на всеземной и посылала на визор субтитры. В допреальности Трооста из уст бармена вылетали пузыри с текстом – как в двумерных комиксах.

Когда-то такие программы повсеместно использовались и на Земле – с их помощью можно было общаться на любом языке, даже совершенно его не зная. Это теперь в них нет нужды – каждый житель Солнечной Системы свободно говорит на всеземном.

И тем не менее перевод получался шероховатый, а кое-где и вовсе неверный. Например, бармена очень озадачило слово «турист». Туризм на Иннаа еще не успел развиться, подходящего понятия в туземных языках не было, и программа-переводчик заменила его наиболее близким по смыслу. А таковым оказалось слово «паломник». Неудивительно, что бармен не мог понять, зачем паломнику ехать в глухую провинцию и охотиться на диких зверей.

К разговору прислушивались еще два йограна. На взгляд землянина они были совершенно одинаковыми – разве что один немного крупнее, а у другого обломана нижняя правая жвала. По мере того как Троост рассказывал, что очень-очень хочет поохотиться на всяких лесных животных и готов не поскупиться, они смотрели все пристальнее и пристальнее…

Но тут Троост обмолвился, что особенно ему интересен удивительный местный зверь йунглюль. И все взгляды сразу потухли. Тот, что без жвалы, панибратски сцепил свою шпору со шпорой Трооста и доверительно сказал:

– Хороко, ты оставить эту затею. Охота на йунглюля невозможно. Кто еще – дайте мне знать, и мы будем загоне. Можно инкхменга охотиться, тваальга, когза, уркхоона, хтрора… Но йунглюль невозможно. Это плохо.

– Почему? – удивился Троост.

– Почему, спрашивает он. Почему. Потому что йунглюль – животное йоалков. Только йоалки охотиться на них. И йограны не могут. Мы йограны, хороко. А ты йогран. Ты не можешь. Это плохо.

В первый момент Троост даже не понял, о чем ему толкуют. Очень уж программа-переводчик путалась в предлогах, падежах и склонениях. Да и с интонацией возникали проблемы – вопрос и утверждение в устах йограна звучали совершенно одинаково.

Но уяснить смысл было все же нетрудно. Охота на йунглюлей запрещена. Точнее, ограничена – йоалкам можно, йогранам нельзя. Собственно, ничего удивительного – на средневековой Земле такое тоже встречалось.

– Но я не хочу его убивать, – сделал еще попытку Троост. – Я хочу поймать его живьем. Для моего зоопарка.

– Хороко, ты говоришь, ты очень смешно, – прощелкал второй йогран. – Вы не можете охотиться – или вы не можете убить, или захватить невозможно. И почему вы живете йунглюль? Йунглюль зла, он кусает. Он не дает молока, это не вхаа растет. Зачем? Что такое «зоопарк»?

Троост попробовал объяснить, но сама концепция собранных в одном месте диких животных вызвала у йогранов недоумение. В их стране ничего подобного не было, и они не могли понять, кому и для чего это вообще нужно. Теперь им окончательно стало ясно, что Троост – большой чудак, приехавший из какой-то очень далекой и очень варварской страны.

Но ловить йунглюля по-прежнему отказывались. Нельзя. Йоалки покарают. Какое наказание положено тут за браконьерство, они не сказали, но явно серьезное.

Туземцы еще раз предложили Троосту поохотиться на кого-нибудь другого. Тваальга или уркхоона. Троост бы и не отказался, будь у него побольше времени.

Но у него в наличии всего шесть дней, и первый уже наполовину прошел.

Обычная экспедиция продолжается столько, сколько потребуется. Иногда два месяца, иногда три, иногда полгода или даже больше. Троост оставался на планете до тех пор, пока не забирал все интересные виды или пока на «Нимроде» было место. Торопиться было некуда.

А вот на этот раз – есть куда. До самого вечера Троост искал того, кто согласится поймать йунглюля или хотя бы проводить Трооста туда, где тот водится. Не соглашался никто.

Никак, мол, невозможно. Запрещено законом.

Понемногу смеркалось. Экзоскелет может сделать инъекцию антигипнотоксина, уменьшающего потребность в сне, но сейчас Троосту это не надо. Охотника или хотя бы проводника у него нет, а идти в лес одному и без снаряжения просто глупо.

Гостиницы в городке не было. Редкие путешественники просто платили пару мелких сигарет и устраивались у стены в пивной. Йограну ведь не нужна постель. В их домах даже нет спален – только огороженные закутки, похожие на лошадиные стойла.

Не совсем ясно, где останавливаются путешествующие йоалки, но Троост не сомневался, что и у них тоже проблем не возникает. Наверное, просто влетают в первый попавшийся дом и велят хозяевам выметаться.

Троост перевел экзоскелет в режим покоя и начал засыпать. Встроенная ИГ-система максимально снизила вес его тела, и он утратил ощущение верха и низа, стал чувствовать себя погруженным в теплый бассейн…

И тут его тряхнули за плечо. Уже почти уснувший Троост возвращался назад трудно, с неохотой. Ему потребовалось почти полминуты, чтобы продрать глаза и сообразить, кто перед ним стоит.

То была бармен. Девушка… или все-таки парень?.. придвинулась вплотную к Троосту и тихо прощелкала:

– Если бы хороко хочет йунглюля, что бы не обратиться за моего аталыка? Он хороший охотник.

Троост ничего не понял и затребовал у инфа справку. Оказалось, что у каждого йограна кроме отца и матери имеются также аталык и аналык. Или попросту приемные родители. Более того, йограны обычно даже не знакомы с настоящими родителями – сразу после рождения их отдают на воспитание дальним родственникам, какому-нибудь четвероюродному дяде. Очень странный обычай, но он принят по всей планете и полагается здесь само собой разумеющимся.